посмотрела мне в глаза.
— О чем-то грустном?
Я не ответил. Наклонил к ней голову и стал настойчиво целовать в губы. Разливающаяся внутри меня боль рвалась наружу. Кристина будто почувствовала это, потому что разорвала поцелуй и внимательно посмотрела мне в глаза. Провела ладонью по моему лицу, очертила пальцами линию скул.
— Все будет хорошо, Максим. Не переживай.
Я лишь тихо хмыкнул. Ни секунды не сомневаюсь, что все будет хорошо. Вот только у кого?
Она снова прижалась к моей груди. Закрыла глаза и тихо задышала.
— Ты вчера на свадьбе была сама не своя, — начал я издалека задевшую меня тему.
— Да, немного.
— Ты вспоминала свою маму?
Она тяжело вздохнула.
— Я подумала, что, если бы моя мама не умерла, то мы бы с тобой никогда не встретили друг друга снова. И самым ужасным было бы, что я бы тебя помнила. Потому что ты ушел из моей головы только с ее смертью. А если бы она была жива, я никогда не смогла бы тебя забыть.
Я замер и шумно сглотнул. Наверное, я ожидал от Кристины какого угодно ответа, но точно не такого. А она, будто не заметив моего смятения, продолжила дальше.
— И также, если бы твой отец не бросил вашу семью, мы бы с тобой не встретились. Выходит, что моя мама принесла в жертву свою жизнь, а твой отец принес в жертву вашу семью только ради того, чтобы мы с тобой снова нашли друг друга.
Она подняла на меня голову, секунду помолчала и выдавила:
— Максим, тебе не кажется, что у нашей с тобой встречи слишком высокая цена?
— Кристина, не думай так об этом. Что произошло, то произошло. И я не считаю, что мой отец приносил какие-то жертвы. Уж его заслуги в нашей встрече точно нет.
— Есть, Максим, — ее голос показался мне очень настойчивым, — благодаря моей маме и твоему отцу мы встретились.
— Кристина, хватит. — Я взял ладонью ее лицо и настойчиво посмотрел в глаза. — Если нам суждено было снова найти друг друга, это бы и так случилось. Даже если бы твоя мама была жива, а мой отец не ушел из семьи.
— Ну и как бы мы с тобой нашли друг друга?
— Да как угодно! На улице бы случайно столкнулись или в самолете бы рядом сели. Вон, мама Егора встретила моего отца случайно в магазине в Воронеже, спустя много лет. И это при том, что она живет в Москве, а Воронеж — город-миллионник, где не так-то легко с кем-то столкнуться. А я впервые с тех пор, как отец нас оставил, встретил единственного человека, знавшего его, тут в Москве. И это оказалась мать Кузнецова. Я даже в Россоши ни разу не встречал знакомых отца, а там население всего 50 тысяч. Так что и не такие совпадения в жизни бывают! Я уверен, что мы бы с тобой тоже в итоге встретились. — Я перевел дыхание. — Кристина, немедленно завязывай с этими мыслями.
Она несколько секунд посмотрела мне в лицо, а потом, шумно вздохнув, снова уткнулась мне в грудь. Помолчала какое-то время и с легким смехом в голосе выдала:
— Ты всегда был умнее и находчивее меня, мой герой.
Я поцеловал ее в макушку.
— Пора вставать и идти завтракать.
Мы выбрались из кровати и направились каждый в свою ванную. Когда я спустился на кухню, Кристина уже орудовала у плиты. На период свадебного путешествия родителей почти вся прислуга тоже отправилась в отпуск.
Чуть больше полугода назад я узнал, что Кристина умеет готовить. Она сама мне об этом рассказала на Викиной кухне. Но тем не менее я ни разу не видел ее у плиты. И вот сейчас я просто замер в дверном проеме. Кристина в коротких летних шортах и свободном топе, открывающем пупок, кажется, делает сырники.
И тут я понимаю, что это — самое сексуальное из всего, что я когда-либо видел…
Да, я непременно хочу, чтобы моя женщина мне готовила. Сколько бы я в будущем ни зарабатывал, я хочу есть еду своей жены, а не каких-то там нанятых поваров или доставку из ресторанов.
Я тихо подошел к Кристине сзади и обвил ее руками.
— Ты даже не представляешь, какая ты сейчас сексуальная, — я поцеловал ее в шею.
Она засмеялась.
— Максим, с тебя кофе.
— В смысле? — я слегка от нее отстранился.
— Я готовлю сырники, а ты варишь кофе. Все честно, все пополам. Ну или ладно, я сварю кофе, но ты тогда помоешь посуду.
Я, кажется, потерял сейчас дар речи. Ну а на что я, собственно, рассчитывал? Что Кристина будет примерной домохозяйкой? Но и уступать так просто я не готов.
— Кристина, из нас двоих девушка — ты.
— И что? — Она обернулась ко мне и выгнула бровь.
— И то.
— То есть, ты считаешь, что вот это все, — она медленно провела рукой над плитой и раковиной, — женская работа?
— Абсолютно.
В ее глазах вспыхнул злой огонек.
— А что тогда мужская работа? — Она съязвила.
— Водить машину, забивать гвозди, менять лампочки, носить тяжелые пакеты.
— Для машины у меня есть персональный водитель, забивает гвозди и меняет лампочки нам отдельно нанятый человек, тяжелые пакеты мне носит либо водитель, либо доставляет курьер.
Она уперла руки в боки и посмотрела на меня с вызовом.
И это у нас с ней так всю жизнь будет? Нет, я уступать совершенно точно не намерен. Если я ей сейчас четко не обозначу свою позицию, то действительно буду потом всю жизнь мыть посуду.
Еще чего!
— Также мужская работа — защищать свою девушку! От тех, кто хочет скинуть ее в реку, или напасть в темном дворе, или попытаться стащить с нее платье на ее же дне рождения.
Шах и мат! Мысленно потираю руки. Кристина растерялась и быстро задышала.
— У тебя сейчас сырники подгорят, любимая, — сахарным голосом и с широкой улыбкой говорю ей.
Она молча отвернулась к сковородке, перевернула их и снова обернулась ко мне.
— Я найму себе телохранителя! — Снова язвит.
— Вот когда наймешь, тогда и обсудим, кто должен мыть посуду.
Я крепко обнял и поцеловал ее в висок. Не хочу больше с ней ругаться.
Кристина дулась на меня весь завтрак. Но действительно она сварила нам кофе, а после помыла всю посуду. Я молча сидел на своем месте и наблюдал, как она орудует у раковины.
Кристина выключила воду, вытерла руки о полотенце и развернулась ко мне.
— Доволен?
— Счастлив!
Я приблизился к ней вплотную и заключил
