— Глупости какие! — Ксюха фыркнула.
— Глупости, конечно. А теперь из-за этих глупостей они в ссоре, Машу и Лешу нужно срочно мирить! Завтра же!
И Ксюха с Женей стали придумывать, как бы это получше сделать.
* * *
"У Кости не скоро появилось время для разговоров с Катей, потому что они были заняты другим, более приятным занятием. Он даже на время вообще забыл, что хотел что-то выяснять. Утром Катя, довольная ходом событий, сама напомнила ему:
— Ты вчера хотел меня о чем-то спросить? Не за был о чем?
Костя лукаво сощурился, предвкушая, как он сейчас прижмет Катю к стенке:
— Свари-ка мне кофейку сначала и приготовь завтрак. А потом я все у тебя спрошу.
Катя, не подозревая подвоха, уточнила:
— Это, наверно, что-то очень важное, судьбоносное? Костя многозначительно произнес:
— Да, это важное. И в каком-то смысле судьбоносное.
Катя от нетерпения подпрыгнула:
— Тогда сначала скажи, а то у меня убежит кофе и пригорит омлет. Ты так меня заинтриговал.
— Что-то я тебя не понимаю. Ты такая странная. Чего это тебе вдруг стало невтерпеж? Я ж еще вчера хотел тебе задать эти вопросы, а ты отказалась.
— Вчера я хотела другого, — призналась Катя.
— Это было заметно. И очень неожиданно.
— Тебе понравилось? — шепотом спросила Катя.
— Не то слово, — признался Костя.
— Мне тоже. Ну давай уже, спрашивай, а я, пока буду варить кофе, подумаю над ответами, — приставала Катя.
— Раз ты так настаиваешь… Тогда вопрос первый — зачем ты подменила лекарство в аптеке?
Катя ожидала совсем другого, она даже испугалась:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Костя холодно произнес:
— Надеюсь, второй вопрос поможет тебе собраться с мыслями. Скажи, зачем ты приходила к Алеше в тот день, когда он должен был встречаться с Машей наедине?
— Что-что ты сказал? — Катя обмерла от страха.
— Я не сказал, а спросил. И жду ответа: почему ты подменила лекарство и какова была твоя цель прихода к Алеше?
— Да ты с ума сошел! Никакое лекарство я не подменяла, а к вам домой зашла, потому что искала тебя! Как ты мог подумать такое?
Костя скептически наблюдал за ней:
— Расслабься. Сделай вдох… А теперь — выдох… Вот так, умничка. А что тут думать. Ты вспомни, как в аптеке подробно расспрашивала меня о свойствах этого препарата?
— Ну и что, это ничего не значит, — смутилась Катя.
— А потом не менее подробно рассказывала о внезапном приступе Алеши и об испорченном вечере.
— Там я оказалась случайно, я тебе уже говорила. Костя возразил:
— А я вот, когда свел все вместе, то понял, что нет, Катюша, не случайно ты там оказалась. Совсем не случайно.
— Как это жестоко, Костя. Сообщить мне это сегодня, после того, что между нами было.
— А вот это случайно… Кстати, ты не забыла, что собиралась сварить мне кофе и приготовить завтрак? Поторопись, любимая, я зверски проголодался, — Костя наслаждался своим преимуществом. Катя смотрела на него во все глаза:
— Я не могу поверить. Ты так долго меня добивался, а теперь ведешь себя как…
— Как ты вела себя со мной раньше! Ты ведь, Катенька, довольно долго издевалась надо мной.
— Я над тобой не издевалась, я проверяла наши чувства, — виновато отозвалась Катя.
— А теперь я проверяю, — Костя ухмыльнулся. Кате это совсем не понравилось:
— Вечером ты был другим. Умело же ты притворялся.
— Твоя оценка для меня много значит, потому что по качеству притворства тебе нет равных, — «похвалил» Катю Костя.
— Неужели все, что было ночью, было фальшивым и неискренним? — у Кати на глазах появились слезы.
Костя невозмутимо ответил:
— Ночью было хорошо. Только не надо сейчас этим спекулировать. Ночь прошла, наступило утро… Кстати, насчет кофе я не шучу.
— Не так я себе все это представляла. Как жаль, что я ошиблась, — Катя покачала головой.
— Я тоже много чего представлял не так, но я тебя плохо знал. Теперь знаю лучше. И заметь, я от тебя не отказываюсь.
Катя подняла на него глаза:
— А мне что теперь делать?
— Надо примириться с реальностью и двигаться дальше.
— Куда двигаться?
— В кухню — готовить завтрак! — скомандовал Костя.
Подавленная Катя пошла варить кофе. Когда она вернулась, у нее был вид побитой собаки. Костя взял чашку и сделал глоток:
— У, как вкусно! Надеюсь, ты сюда ничего не подмешала?
— Да кто бы говорил, — возмутилась Катя. — Забыл уже, как травил родного брата. Ты еще хуже, чем я.
— Это спорный вопрос, — заметил Костя. — Да, я действительно совершил кое-что неприличное. Но, во-первых, это уже в прошлом, а во-вторых, все из-за тебя, любимая.
— Я теперь в этом сомневаюсь. Костя смерил ее взглядом:
— Уж кому должно быть обидно, так это мне.
— Ой-ой, бедненький, обидели его.
— А что, нет? Я раскаялся перед тобой во всех грехах, а ты… А ты мне лицемерно тут пела, что это кошмар, что это простить невозможно…
— Все правильно я говорила. Костя повысил голос:
— А сама рисковала здоровьем уже больного человека! И ведь знала: если с ним что случится, обвинят меня.
— Ничего такого я не думала, — Катя испуганно посмотрела на него.
— Да ладно. Ты хладнокровно меня подставляла, Катя. А теперь хочешь, чтобы я тебя пожалел, вытер твои слезки? Если бы с Алешкой что-то случилось, ты бы всем рассказала про ампулу. Врачи бы дали заключение о больном сердце брата, и тогда б я попал! По полной программе!
Из всех ответов Катя выбрала самый действенный с ее точки зрения — она залилась слезами:
— Я не собиралась тебя подставлять! Так вот ты как обо мне думаешь, прямо рецидивистку какую-то делаешь из меня.
Костя сухо попросил:
— Катя, закрой краны, я столько раз видел твои слезы, что на меня они не действуют.
— Ты, ты, ты — ничтожество, — Катя захлебывалась слезами. — Ты не имел права приходить ко мне с такими обвинениями!
— А к кому — может, в милицию? — осадил ее Костя.
— Если ты обо мне такого мнения, ты не должен был спать со мной…
Костя допил кофе и прервал Катину речь поцелуем:
— Кстати, насчет постели: мне показалось, что утром ты была очень довольна тем, как прошла ночь…
— И как ты меня за это отблагодарил?
Костя продолжал, не обращая внимания на ее слова:
— Как показала практика, мы с тобой не только родственные души, но и сексуально совместимые тела.
— Костя, а ты… ты все еще любишь меня? — робко спросила Катя.
— Это я должен спрашивать, любишь ли ты меня?
— Почему? — не поняла Катя.
— Я же не разрываюсь между двумя женщинами, как ты между мной и Алешкой. Меня-то ревновать не к кому.
