– Вы совершенно правы, я не верю. Я хочу знать, что еще вы на меня нарыли. Кто моя мать?
– Вы видели ее имя.
– Ну и?
– И вы не знаете, кто она? – изумился Херд.
– Если бы знала, то не стояла бы сейчас с вами.
– Бабочка.
– Фелисити Батерворт – Бабочка? – повторила Сара, вспоминая фотографии манекенщицы. – И она – моя мать?
– Она исчезла в 1966 году, как раз перед вашим рождением.
– Где она сейчас?
– Думаю, вы видели ее письмо. Где-то в Бразилии, вероятно. Там нет обратного адреса.
В парадную дверь позвонили.
– Простите меня, – сказал Кристофер, нажимая кнопку, открывающую замок. Голос, послышавшийся с верхней площадки лестницы, оказался слишком хорошо знакомым.
– Привет, это всего лишь я. – В прихожей появилась Мэгги Лоуренс, с ног до головы одетая в красное. При виде Сары ее лицо стало точно такого же цвета. – Что она делает здесь?
– Брось, Мэгги, Сара уже уходит.
– Нет, не брошу! – завизжала Мэгги. – Теперь она цепляется за тебя. Она просто не может пережить, что ты променял ее на меня.
– Ушам своим не верю, – тихо сказала Сара. – Ты совершенно чокнутая.
– Не смей говорить такое! Я приютила тебя после того, как ты убила Билла, и ты была настоящим зомби. Я ухаживала за тобой, а как ты мне отплатила?
– Только не надо снова об этом слизняке Хью… не после всех гадостей, что ты мне сделала.
– Примчалась сюда, как помешавшаяся на сексе сучка.
Сара умоляюще посмотрела на Кристофера.
– Заткните ее. Заткните ее немедленно.
– Я еще не закончила, – во всю глотку завизжала Мэгги, тыча пальцем в грудь Сары. – Теперь ты знаешь немного больше о своей семейке. Милая Джун и дорогой покойный Гарри лгали тебе. Никто не любил тебя настолько, чтобы сказать правду. Ну, так я тебе скажу. Твоя настоящая мать – дешевка, которую обрюхатил мужчина, не пропустивший ни одной лондонской шлюхи. Скорее всего просто трахнул ее в каком-нибудь закоулке. Тебя никто не любил! Ты никому не была нужна, даже собственной матери! Она избавилась от тебя… – Мэгги побагровела от ярости. – Так же, как ты заставила меня избавиться от моего ребенка. Теперь ты прочувствовала это на собственной шкуре.
Сара не могла больше слушать и, собрав все силы, ударила Мэгги по лицу, а затем, прижимая к груди проклятые бумаги, выскочила из квартиры. Сердце ее было совершенно разбито.
Сара сидела в машине, уставившись в пространство и вцепившись в руль с такой силой, что побелели суставы пальцев. Дождь хлестал по ветровому стеклу, но она не замечала, ей казалось, что она падает в пропасть.
Она снова была маленькой девочкой, и папа кружил ее и обещал, что никогда, никогда не отпустит. Но это была еще одна ложь: он отпустил ее, и она летела в пустоту. Гарри не был ее отцом. Ее отцом был Стюарт. И Стюарт тоже лгал.
– Мое имя – Джастина Батерворт, – повторяла она вслух как заклинание, но ощущения реальности не возникало.
У нее отняли все, во что она верила. Почему никто ничего не сказал ей раньше? Она столько раз спрашивала Джун о причине враждебности к Стюарту, а Джун смотрела ей в глаза и лгала. Джун! Надо немедленно увидеться с ней и потребовать объяснений!
Сара вела машину, словно загипнотизированная, а выбравшись на автостраду, вдавила педаль акселератора в пол. Мощный автомобиль быстро разогнался до ста восьмидесяти километров в час, но Сара не думала о дорожной полиции. Она вообще ни о чем не думала. Голова была пуста. Сара больше не знала, кто она. Единственное, в чем она была уверена: она – не тот человек, которым была только вчера. Все, что прожито, – оказалось перечеркнутым. Теперь ей предстояло построить новое прошлое.
Примерно через час Сара достигла окраин Бристоля и, лавируя в потоке городского транспорта, была вынуждена сбросить скорость вдвое. Вскоре город остался позади. Она выехала на узкую проселочную дорогу, ведущую к Бэквелу, и вскоре повернула на улицу, по обе стороны которой стояли одинаковые светлые домики.
Сара остановила «Порш» перед ухоженным садом матери и выключила двигатель. Домик, когда-то умиротворяюще родной, теперь казался враждебным, словно окутанным густым облаком лжи. Мгновение ей казалось, что еще можно повернуть назад, но тут дверь распахнулась, и над крыльцом зажегся фонарь.
– Сара, это ты? – крикнула Джун.
Сара задрожала. Все прошлые столкновения померкли перед этим. Уж лучше встретиться с миллионом Микки, чем с кроткой пожилой женщиной, выбежавшей в тапочках на дорожку.
Джун подошла к калитке, и ее лицо осветилось радостной улыбкой.
– Сара, любовь моя, что ты здесь делаешь? Боже, какая чудесная машина! Почему ты не позвонила? Я бы испекла торт к твоему дню рождения.
Джун протянула руки, чтобы обнять дочь, но Сара проскользнула мимо и вошла в дом.
– Сара? – крикнула Джун, побежав за ней. – Что случилось?
– Почему ты не сказала мне? – Сара выпрямилась в полный рост, чувствуя себя совершенно чужой в этой заставленной вещами маленькой гостиной. – Ты лгала мне, Джун.
Впервые дочь назвала ее по имени, и это прозвучало очень странно. Джун сразу поняла, почему Сара так расстроена, и запаниковала.
– Что я сделала?
Сара вынула бумаги, которые забрала у Кристофера, и, пролистав их, нашла то, что искала.
– Полагаю, это тебе знакомо, – сказала она, вкладывая свое свидетельство о рождении в руку Джун.
– Конечно. Это твое свидетельство о рождении, – прошептала Джун.
– Да? – нетерпеливо спросила Сара.
Джун заплакала. Резкость Сары испугала ее. Этого момента она с ужасом ждала двадцать семь лет.
– Сара, пожалуйста.
– Посмотри на дату. Она на шесть месяцев позже того дня, когда я родилась. – Тут ее осенило. – Так вот почему ты настояла на том, чтобы самой получить для меня паспорт, когда я собиралась в Нью-Йорк? Неужели ты думала, что я проживу всю жизнь, не увидев своего свидетельства о рождении?
Джун упала на диван и зарыдала.
– Сара, пожалуйста, поверь мне, так было лучше.
– Лучше? – вскрикнула Сара. – Газеты копались в моей жизни. Ты ждала, чтобы это появилось на первых страницах? Как ты можешь говорить, что так лучше?
– Твой папа и я думали…
– Кого ты имеешь в виду? Стюарта или Гарри?
– Конечно, Гарри. Он был твоим отцом, а я – твоей матерью, что бы там ни было написано в свидетельстве. – Джун повысила голос. – Сара, пусть не я родила тебя, но я – твоя мать.
Сара отвернулась. Боль, жалость, гнев боролись в ее душе. Но она должна продолжать, она должна докопаться до сути. Если она не получит ответы на свои вопросы сейчас, у нее никогда не хватит решимости снова начать разговор с Джун.
