предлагаю.
— Надо, но сейчас не самый подходящий момент. Влад может проснуться и не обнаружить тебя рядом.
— Он крепко спит.
— Давай не будем рисковать?
Резон в его словах есть, но я все равно остаюсь недовольна. По правде говоря, я ждала, что Дима сам заговорит о наших отношениях и дальнейшем будущем. Не просто так же мы трахаемся каждую ночь, как не в себе.
И хотя в первый раз я сама сказала, что это ничего не значит, а Дима охотно согласился, невозможно, чтобы наш секс ничего не значил!!! Мы же друг друга не в ночном клубе сняли по-пьяни. У нас вообще-то общий ребенок!
— Ладно, — соглашаюсь, скрывая свои истинные чувства. — Спокойной ночи.
— И тебе, — отвечает, опуская взгляд на экран.
Проглатывая ком в горле, закрываю дверь.
На следующий день ничего не меняется. Влад ходит за мной по пятам. Ему уже не хочется ни компьютер собирать, ни с Чарльзом играть. С Димой он вежливо здоровается утром, и на этом все.
К обеду я убеждаюсь, что дело не в разводе с Игорем, а непосредственно в детской ревности: ребенок ревнует меня к Диме. Думаю, это не такая уж и страшная проблема. Было бы гораздо хуже, если бы Влад отказывался принимать Диму из-за Игоря. А так сын постепенно привыкнет. Возможно, я перегнула палку, приехав к Соболеву с ребенком на всю неделю, а потом еще сказав, что мы останемся дольше. Вот сын и почувствовал неладное, хоть мы с Димой и были очень осторожны в его присутствии.
Влад настолько боится от меня отходить, что даже согласен писать в прописях и читать вслух. Пользуясь случаем, до обеда занимаюсь с ребенком русским языком и чтением. В обычные времена его не заставить выводить буквы.
В час дня сын начинает зевать. Сказывается, что лёг поздно, а встал рано (боялся проснуться позднее меня). Мы поднимаемся в его комнату, где я включаю на смартфоне мультик. Влад смотрит, вцепившись в мою руку, чтобы не ушла. Его веки так и норовят опуститься, но сын изо всех сил сопротивляется сну. В итоге все-таки засыпает.
Ставлю мультик на паузу и тихонько выхожу из комнаты, плотно прикрыв дверь. Димы и Чарльза нет. Ушли в лес часа полтора назад и до сих пор не вернулись. За весь день нам с Димой так и не удалось остаться наедине. Но ночь в разных комнатах пошла Соболеву на пользу: сегодня он более расслаблен, чем вчера, и даже, кажется, готов поговорить.
Вот только теперь сомневаюсь я. А что именно нам обсуждать? Как сказать Владу правду? Дима давно хочет объявить ребенку, кто его настоящий отец, это я просила дождаться подходящего момента. И, видимо, уже пора рассказать.
Но теперь я задумалась: а точно с Владом должны говорить я и Дима? Разве не Игорь должен сказать ребенку, что он не его родной папа? Будет ли правильным, если сын услышит от Димы что-то типа: «Твой настоящий папа не Игорь, а я»?
Хотя в нашей ситуации нет правильного рецепта, нет правильных слов.
Беру белую футболку Влада, на которую он пролил вишневый сок, и иду застирывать в ванную на первом этаже. Дима появляется минут через десять. Когда хлопает дверь в дом, я аж подпрыгиваю. Отчего-то становится страшно. По позвоночнику проступает испарина, сердце начинает качать кровь быстрее. Я не закрывала дверь в ванную, поэтому, остановившись в гостиной, Дима смотрит ровно на меня.
Улыбается. По-доброму так, и я под его лучезарной улыбкой медленно расслабляюсь. Все хорошо.
Все обязательно будет хорошо.
Дима отрывается от точки и идет прямо на меня. Буквально через две секунды оказывается в ванной и поворачивает замок в двери. Инстинктивно закрываю кран с бегущей водой и отступаю на пару шагов, но упираюсь в стиральную машину.
Дима подходит вплотную и обнимает меня, прижимает к себе, целует волосы.
— Где Влад? — тихо спрашивает.
— Спит.
— Прости… — сжимает меня еще сильнее.
— Все хорошо, — облегченно выдохнув, обвиваю Диму вокруг торса. — Мы с тобой слишком увлеклись друг другом и в какой-то момент упустили, что ребенок все видит и понимает.
— Надо как-то сказать Владу…
— Надо…
— Как мы это сделаем? Я всю ночь думал, подбирал слова, но все не то. Влад с одной стороны, умный, смышленый, а с другой, он ведь совсем ребенок. Как подобрать для него правильные слова? Ему всего шесть лет… Столько было мне, когда убили моего отца.
Тяжело сглатываю. В голову так некстати лезет мысль о том, что мой папа оправдал тех убийц.
— Я подумала, — осторожно начинаю и отрываю голову от груди Димы. — Может, это не мы с тобой должны сказать Владу правду?
— А кто? — удивляется.
— Я и мой муж. Мне кажется, сначала Игорь должен сказать, что он Владу не родной. А потом уже ты поговоришь с нашим сыном, когда он немного привыкнет к этой мысли.
Дима сощуривает темно-карие глаза и молчит.
— Мне кажется, так будет правильнее, — добавляю. — А вообще, я не знаю, как на самом деле правильно. И так, и так ситуация чудовищная.
Дима успокаивающе проводит ладонью по моей щеке.
— Думаю, ты права. Наверное, человек, которого наш ребенок считает отцом, должен сказать ему, что это не так. Хотя я сам бы хотел обо всем рассказать своему ребенку. Но надо делать не как хотим мы, а как лучше для нашего сына.
Киваю, искренне радуясь, что Дима со мной согласился.
— Я попрошу Игоря.
Дима снова привлекает мою голову себе на грудь. Запускает пальцы в волосы и просеивает их.
— Дим, а… — замолкаю, набираясь смелости.
Надо же еще внести ясность в наши с Соболевым отношения. По крайней мере мне бы этого хотелось.
— Что?
— Я еще хотела спросить по поводу нас с тобой…
— А что насчёт нас с тобой?
Резко поднимаю лицо. Его глаза лукаво смеются. Конечно, Соболев понимает, к чему я клоню. Стукаю его кулачком в здоровое правое плечо. Смеется.
— Ну, ты сказала, что наш секс ничего не значит, если мне не изменяет память.
Снова стукаю его, а Дима снова смеется.
— Белоснежка, неужели твоё мнение изменилось? — игриво выгибает бровь. — То есть, наш секс уже что-то значит? Я правильно понимаю?
Ему смешно! А мне вот
