парень поставил на журнальный столик большую кружку латте с маршмеллоу и тарелочку с точно такими же суфле, как и в кружке. Объедение, м-м-м!
- Спасибо, – приняла я напиток и тут же отхлебнула, прикрывая веки от наслаждения, а когда открыла их снова, то потонула в черной ночи глаз Соболевского.
- Может кино посмотрим? – спросил он тихо.
- Давай, – кивнула я и снова отпила из кружки, ожидая пока Никита выберет что-нибудь для ночного просмотра.
- О, а тут, смотри, идет «Иван Васильевич». Самое начало. Ты как? – кивнул он на телевизор, а потом вопросительно посмотрел на меня.
- Отличный выбор, – согласно затрясла я головой.
На том и порешили.
Правда уже спустя минут пятнадцать в моей кружке закончился напиток, и я нервно закрутилась на диване, совершенно не понимая, как усесться поудобнее. И так мостилась и эдак, посматривала на Никиту, который вольготно развалился на подушках, насмешливо глядя на меня.
- Иди сюда, – хрипло припечатал он и мои внутренности окатило кипятком.
И сердце забилось где-то в горле, перекрывая кислород. Пальцы дрогнули… а тело само потянулось к нему, игнорируя абсолютно все вопли разума. К черту его! Просто к черту!
Легла рядом на бок и тут же его рука мягко опустилась мне на талию. Полежала там некоторое время, за которое во голове отгремели очередные залпы грандиозного салюта. А потом двинулась дальше.
И все. Тушите свет!
Какой там «Иван Васильевич»? Какую он профессию там сменил? Вот вообще до фонаря!
Ведь ладонь Никиты накрыла мой живот, а пальцы неспешно двигались, постепенно задирая футболку все выше, выше и выше. Пока не обожгли мою кожу своим касанием.
Последний судорожный вздох и я забываю, как должны правильно функционировать мои легкие. Они то заходятся в агонии, работая на износ, то полностью и бесповоротно стопорятся. И я больше не девочка Алёна – я сплошной клубок из оголенных нервов и визжащих рецепторов.
И все из-за него.
Из-за парня, чья рука уже полностью поднырнула под футболку, огладила живот, а потом подхватила меня и вплотную притянула к большому, сильному, мужскому телу. И я вся загудела изнутри и потонула в эмоциях и чувствах, ведь сердце за ребрами заметалось как одержимое, разгоняя лаву-кровь по венам с немыслимой скоростью. Захлебнулась. Затем камнем пошла на дно.
А Никита уже зарылся носом в мои волосы, глубоко вдыхая их запах. А затем выдохнул с тихим стоном, полным наслаждения. Прошелся губами по моей шее, мочке уха, вызывая табуны мурашек пробежаться туда-сюда по телу. А в следующее мгновение выбил искры из глаз, когда в одно движение развернул меня к себе и впился в мои губы поцелуем.
Сразу жарко. Глубоко. И очень по-взрослому.
А я только зарылась пальчиками в его волосы, сжала и потянула чуть сильнее. Выгнулась в его руках и чуть не умерла от чувственного урагана, что уже разрывал меня на куски, превращая в податливую куклу в умелых руках Соболевского и заставляя меня тихо стонать от каждого толчка языка внутри меня.
Потому что…потому что совершенно точно с моим телом творилось что-то ужасно запретное и ужасно прекрасное. Я вся горела и пылала. Везде! Но как это не парадоксально, мне было мало.
- Алёнка, – незнакомым мне голосом, абсолютно исковерканным хрипотцой, произнес вдруг Никита, чуть оторвавшись от меня.
- М-м-м? – не открывая глаз, потянула я, а потом охнула, когда он прикусил мою нижнюю губу.
- Посмотри…
Сжал на затылке мои волосы и чуть потянул, вынуждая меня закинуть голову.
- Посмотри на меня.
И я с огромным трудом разомкнула, налившиеся свинцовой тяжестью веки.
- Ты станешь моей девушкой?
Спросил и замер выжидательно. А я слышу, как гулко и необузданно стучит сердце у него в груди. Как часто он дышит. Вижу, как ненасытно шарят его глаза по моему лицу. Я так об этом мечтала…
- Стану.
Выдыхаю и понимаю, что Новый год для меня наступил только сейчас, когда я наконец-то сдала Никите Соболевскому все свои бастионы.
POV Алёна
Лежу тихо-тихо в его крепкий и таких нужных мне объятиях, боясь спугнуть это удивительное ощущение волшебства. И все никак не могу перестать полными легкими вдыхать аромат его тела. От него у меня сносит крышу, и я всячески сдерживаюсь, чтобы не застонать от удовольствия.
Боже!
Но мне кажется, что я стала зависима от его запаха. Это мой персональный афродизиак. Без шуток!
Никита больше не целует меня, просто держит в своих руках и весь с ног до головы вибрирует. Я чувствую, что он здорово сдерживается и благодарна ему за это. Потому что сейчас он думает не только о своих желаниях, но и о моих страхах тоже.
- Знаешь, – говорю шепотом, пальцами вырисовывая на его плече замысловатый узор, – если бы мне тогда, в детском садике сказали, что я буду спустя много лет лежать вот так в обнимку с мальчиком, который сломал мою поделку и вечно дергает меня за косички, то я в ту же минуту от ужаса сошла бы с ума.
- Если бы мне об этом сказали тогда, то я бы больше никогда не причинил тебе зла. А просто смиренно ждал, когда же это наконец-то случится, – ответил Никита и чуть отстранился от меня.
- Это все…было ужасно, – выдохнула я, имея в виду все те годы, что мы находились в жесткой конфронтации.
- Это было больше, чем ужасно, Алёнка, – отрицательно мотнул парень головой и по его лицу проскользнула тень.
- Почему ты обижал меня Никита? – задала я вопрос и зажмурилась от острой вспышки боли, прострелившей мое сердце. Ему до сих пор было обидно, что с ним так поступали.
- Потому что я был чудовищем, – услышала я его тихий, наполненный грустью и виной ответ, – потому что боялся, что ты вдруг перестанешь обращать на меня внимание. В садике я еще не понимал, что у меня к тебе чувства, а в школе…блин, Алёнка, я не знаю, где и как найти слова, чтобы хоть как-то оправдать всю ту дичь, что я творил. Но я был чертовым эгоистом и мне было плевать на средства, которыми я добивался твоих реакций. Главное – результат. Самое страшное, что я толком и не понимал, что сам же себя закапываю. А когда понял, стало катастрофически поздно.
- Ты
