ногах.
Солдат.
Мой желудок скрутило, когда начало приходить осознание, кусочки головоломки собрались воедино, встали на свои места, и вместе с этим в моей груди завибрировал страх.
Когда он сделал шаг вперед, ко мне, Аника вскинула руки, чтобы остановить его, и выпалила дрожащим голосом:
— Чего ты хочешь? Я знаю, как ты работаешь. Я буду вести с тобой переговоры. — Он уже сокрушенно качал головой, и Аника подошла ближе, выпалив в панике: — Я-я пойду с тобой. Я сделаю то, что ты хочешь. Мы ладим, не так ли? — Ее дыхание стало тяжелым, а руки дрожали от беспокойства. — Это не имеет к ней никакого отношения. Я пойду добровольно. Ты делал это раньше. Возьми меня. — Она закончила тихо: — Я буду хорошей.
То, что она сказала, укоренилось в моей голове и начало медленно ползти по моему позвоночнику.
Он делал это раньше? Он использовал Анику?
О, нет. Это было нехорошо.
У меня закружилась голова от этой информации.
Услышав ее последнее заявление, он замер. Я была поражена, увидев, что он выглядел так, как будто действительно обдумывал это. Но затем момент прекратился, и в конце концов он сказал:
— Ты права, мы действительно ладим, ты и я. Я не прочь признать, что ты искушаешь меня, но… — после короткой паузы его тон был почти покаянным, — …у тебя просто нет того, что мне нужно, принцесса.
Я видела момент, когда ее паника превратилась в полнейшее отчаяние.
— Она беременна.
Мой желудок скрутило.
— Аника!
Ты чертова стукачка.
Я повернулась к ней лицом, на моем лице было выражение крайнего недоверия.
Как она могла?
Она обещала.
Подбородок Аники опустился, и когда она подняла ко мне свое лицо, на нем было чистое страдание. Ее прошептанные извинения разбили мне сердце.
— Мне жаль.
Роам нахмурил брови. Он долго смотрел на меня, затем тщательно изучил мой довольно плоский живот, прежде чем его темные глаза обратились к Анике, и он холодно произнес:
— В какую бы игру ты ни играла, я предлагаю тебе остановиться.
Подожди секунду.
Мне показалось или в его голосе действительно звучала нерешительность?
Боже мой.
Вспыхнула надежда. Оно работало. Это работало.
Не заботясь о своей безопасности, я бросилась вперед:
— Это правда. Я беременна.
— Чушь собачья, — вот что он выплюнул, но в выражении его лица чувствовалась неуверенность.
Глаза Аники расширились, когда она потеряла фокус и прошептала:
— Сумка. — Она подняла голову и сказала: — Сумка. — Повернувшись к ближайшему к нам головорезу, она указала на сумки, которые мы принесли, и почти потребовала: — Посмотрите в синей сумке.
Я затаила дыхание.
Головорез долго изучал нас, прежде чем посмотреть на своего босса и ожидать его приказа. Роам коротко кивнул, и его губы сжались, головорез поднес пакеты к столу и перевернул, грубо встряхнув их.
Роам сердито рылся в беспорядке, пока Аника не увидела то, что искала, и указала:
— Желтый.
Роам прикоснулся пальцами к маленькому предмету одежды, поднял его, и даже среди всего того дерьма, в котором мы были, мое сердце растаяло.
Это был комбинезон с длинными рукавами. Он был пастельно-желтого цвета, и на нем были шмели. Он был таким маленьким и таким милым. Подарок для моего ребенка. И мне это понравилось.
Переносицу покалывало от непролитых слез.
Боже. Возьми себя в руки.
Эта глупости из-за беременности повергли меня в смятение.
Хотя Роам колебался, он произнес:
— Это ни хрена не значит. — Его глаза сузились, глядя на Анику. — Насколько я знаю, он может быть твоим.
То, что ответила Аника, потрясло меня так сильно, что у меня закружилась голова.
Поза Аники стала жесткой. Она тут же ответила каменным:
— Нет, я бесплодна. — И мое сердце остановилось. Она пристально посмотрела на Роама, медленно пояснила, как будто объясняла это идиоту: — Это означает, что я не могу иметь детей.
Слова прозвучали твердо, но с болью, а дыхание, вырвавшееся из меня, было легким, но полным печали. Мои брови опустилась, когда я повернула голову, чтобы посмотреть на нее, и мои губы приоткрылись от разрушительной новости.
Давление в моей голове увеличивалось, пока я не почувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Моя грудь заболела, когда предательство тяжелым грузом легло на мою душу.
Великолепно. Еще одна вещь, которую я не знала. Сколько же лжи мне сказали? Сколько секретов скрывали от меня? Я устала от этого. Так устала.
Чувство, похожее на горе, внезапно навалилось на меня, и когда я моргнула, глядя на женщину, которую называла своей подругой, я подумала, знала ли я ее вообще когда-нибудь по-настоящему.
Затем внезапно мой разум вернулся к кабинету доктора Хенли, к тому, как отчаянно доктор пыталась уговорить Анику остаться. Она умоляла Анику уделить ей минутку. Мое предположение состояло в том, чтобы поговорить, по-видимому, о ее возможностях.
Мои кишки сжались от осознания того, что Аника боролась со всем этим в одиночку. И это разбило мне сердце, что она чувствовала, что должна была ощущать.
Верно. Значит, Аника не была больна. Но, как оказалось, она была в трауре. И я вдруг поняла, почему она так взволнована этим малышом. Это было бы самое близкое, что она когда-либо могла получить, вместо того, чтобы иметь своего собственного.
Боль, которую я почувствовала, немного притупилась, но все же осталась.
Подозрительный взгляд Роама скользнул по мне в целом, и когда он произнес скучающе:
— Поздравляю. Теперь у меня есть два стимула для Виктора подчиниться, — мой желудок болезненно сжался, когда до меня наконец дошло.
Конечно.
Это был он. Чувак. Парень с Верхнего Ист-Сайда. Парень, который кормил Вика грязной работой. А теперь он был парнем, у которого явно были планы на меня.
Внезапный прилив ненависти наполнил меня, когда я выдавила:
— Он не знает. Я еще не сказала ему.
Смех вырвался из его груди, когда он опустил голову. Ненависть наполнила мое сердце. Я была так рада, что он нашел это забавным. Затем он покачал головой, откусил еще один кусок от сэндвич и заговорил с полным ртом.
— Ух ты. Вы, дамы, нечто. Это идеально. Мне это нравится.
Зная, что за этим последует, Аника поставила условие:
— Если ты возьмешь ее, тебе придется взять и меня.
И Роам… ну… это был именно тот момент, когда с него было достаточно.
С шлепком швырнув сэндвич на стойку, высокий мужчина двинулся вперед. Сжав
