того, чему он стал свидетелем, фляга звонко засвистела. Пришлось отпаиваться виски. На хрена ты вообще полез к той девке? Зачем согласился на предложение предков? Они сами по себе, а ты на ней женат. Всем надо бы смириться и не поднимать ил, который только вот осел. Марго не нравится невестка с проблемами?
В подтверждение кивает:
— Мать ей сильно досаждает, Костя. Почти морально уничтожает. Больно смотреть на эти вынужденные встречи и разговоры о сочувствии, плавно перетекающие в манифесты о том, что: «Не уберегла, потому что дура, потому что самоуверенная и гордая натура, для которой семья пустое место, а муж — полное ничто». Она ведь тоже женщина. Как это вообще возможно? И вправе ли я делать замечания матери? Я ее дерьмо, которое она произвела на свет сорок лет назад. Мне ли учить курицу нести золотые яйца? Я этого не понимаю. Нет никакого сочувствия, зато бесконечная грызня, — насупив брови, набычившись и выставив оскалом зубы, хрипит в ответ. — А отец как будто дистанцировался, из-за своей болезни занимает чересчур нейтральную позицию. Я устал! Устал, сука, стоять между ними, расставив руки. Оля ни в чем не виновата, но и я за все заплатил. Чего им и ей еще? А с Василисой ничего не было. Я жене не изменял. Чего в сердцах не скажешь, а?
Ну, знаешь ли, милый друг! Короче, он соврал? Зато тот грандиозный концерт, который эта пара закатила два дня назад прямо на рабочем месте, мне, вероятно, не удастся быстро забыть, стерев картинку подчистую с задрипанной подкорки.
— Зато наш Фрол счастлив. Гляди! — Юрьев кивком указывает на Сашку, пристраивающегося к компании, в которой ему, по первому впечатлению, вообще никто не рад. — Кстати, Терехова не замешана в махинациях с землей. Это достоверная информация. Проверил лично, а Фрол по бабкам подтвердит. С чего ты взял, что у нее рыльце в пуху?
Так я и рассказал. Никому, даже под страхом смертной казни. Тем более, если у доблестного финика серьезные намерения в отношении этой дамы — а, похоже, все к этому идет, — буду помалкивать, изображая безголосую рыбу, бьющуюся скользким брюхом о стеклянный лед. К чему кому-то знать, как козыряла своими связями Инга, когда пыталась развести меня на откровенность и соблазнить, нажравшись шампанским пойлом из не одной бутылки с продавленным дном.
— Я рад, — сухо отвечаю.
— У нее чистый бизнес. Даже за бугром ни хрена нет, все сосредоточено здесь.
— Сменим тему? — перекладываю из одной руки в другую видеоняню, с чьей помощью слежу за сыном.
— Прикольная штукенция, — заметив мои действия, ухмыляется дружбан.
— Очень выручает, между прочим, — настраиваю громкость и картинку.
— У тебя великолепный сын, Костя, — тихо, но как будто с пиететом, заявляет.
— Спасибо, — благодушно улыбаюсь.
А сам ведь вижу грусть в его глазах и дергающиеся губы, вытянутые тонкой ниткой.
— Прекрати, — прикладываю неоднократно крепко стиснутый кулак о деревянные перила веранды, на которой мы с ним стоим, наслаждаясь красотой прибоя и свежим ветерком. — Десять лет прошло.
— Нет. Вечность, босс, — зачем-то исправляет.
Ему виднее. Не стану спорить.
— Спасибо, что ей не отказали, — прикрыв глаза, гундосит. — Пусть будет матерью хотя бы так. Вы не пожалеете.
— Юрьев, блядь, закрой рот. Повод сегодня не подходящий, чтобы ворошить гнилое прошлое.
— Я понимаю, но…
«Так тяжело забыть?» — встречаюсь диким взглядом с его потухшими глазами.
— Спасибо, что принял обратно. Я не поблагодарил тогда — все как-то возможности не было, да и наедине с тобой не оставались, все под присмотром этого, — Юрьев стряхивает пепел, цокая языком. — У тебя не возникает ощущения, что у Сашика какой-то дефект в мозгах проклюнулся? Нежданно-негаданно, а?
— В смысле? — прокручиваю в пепельнице сигарету.
— Такое впечатление, что Фролу маниакально требуется компания. Какой-то вирус, вероятно? Он бродит по офису, как привидение, с открытым ртом заглядывает в кабинеты: то там посидит, то там побалагурит, потом куда-то сгинет. Ты знаешь, я нашел выход. Правда, после прошедших событий не уверен, что он все еще рабочий. Короче, Костя, я никогда тебя ни о чем таком не просил, но сейчас можешь считать это криком моей души.
— Бл, ты заинтриговал, Ромыч.
— Убери его! — он тычет зажатой между пальцев сигаретой в спину Сашки, который уже пристроился сзади Инги и по-хозяйски, как положено, обнял.
— Куришь, как оглашенный, — то ли укоряю, то ли констатирую очевидный факт.
— Ей меньше достанется. Ты меня услышал?
— О! Даже так?
С алкоголем, видимо, жена закончила?
— Не сыпь мне соль, сам знаешь, на что.
— Это без проблем, как скажешь. Они, кстати, — указываю в направлении жужжащего квартета, — с этой Ингой нашли общий язык. По крайней мере, писюша перестал посещать мой кабинет и раздувать мехи, мол:
«Костя, повлияй на решение той, которой не могу закрыть рот!». Возможно, эта баба — панацея, Юрьев. И мне не придется предпринимать какие-либо действия, о которых ты просишь сейчас.
— И за это сердечно благодарю, — хмыкает Роман.
— Юрьев, тебя заклинило на этом слове. На тебя не похоже.
— Считаешь меня неблагодарным? — он прикрывает один глаз. — Типа потребитель, да?
— Ой, придурок, не цепляйся к словам. Ты мне лучше скажи, если мы послезавтра рано-рано утром выедем, то вечером того же дня вернемся?
— Не хочешь оставлять жену? — еле двигая губами, уточняет мой вопрос.
Я обещал ей, да и себе вдобавок, что больше никаких командировок, отлучек и тому подобной хрени, тем более на неопределенный срок.
— Ей нездоровится.
— В чем проблема?
Если бы я знал — молчит Мальвина!
— Отчитаемся и назад? — игнорирую его вопрос. — Ты же меня знаешь, я предпочитаю держать руку на пульсе и быть в курсе всего, что происходит в радиусе, как минимум, один километр.
— Справимся быстро. Я просмотрел доклады, а Сашок подбил баланс. У нас все чисто, впрочем, как обычно. Встретимся с клиентами, переподпишем, проинспектируем, если ты соизволишь это сделать, затем ударим по рукам и, — Юрьев ярко улыбается, — вернешься удовлетворенный результатом к своим цыплятам. Так! — хлопает в ладоши. — Нам, кажется, надо бы отчаливать по домам, а то Фролов завалит Ингу на песок у нас под носом. Ребенок спит, жена устала, да и тебе пора ее обнять. Кость? — подавшись на меня вперед, он сильно наклоняет голову. — Разреши последний, но очень личный, вопрос? Только без обид или тому подобной хрени.
— Ты ведь не отвяжешься? — похлопываю ладонью по его плечу.
— Нет.
— Потом начнешь проводить собственное расследование, что-нибудь, естественно, раскопаешь и вынесешь на суд общественности, аккурат перед мои светлы очи? Я прав?
— Понимай, как знаешь. Вообще говоря, просто интересно. Не
