Ознакомительная версия.
В эту ночь — впервые за все время — Бриджит увидела во сне Марка.
Когда Бриджит уже ехала в аэропорт, Марк позвонил ей на мобильник, чтобы «попрощаться еще раз». Он старался говорить небрежно, даже шутил, но Бриджит сразу поняла, что ему на самом деле не до смеха.
Ей и самой было невесело. Вот, думала Бриджит, наконец-то она встретила мужчину, который ей по-настоящему понравился, и вот теперь они расстаются, и, может быть, навсегда, только потому, что он живет на другом континенте, на расстоянии около трех тысяч миль от нее. Что это, если не невезение? Конечно, подобные вещи случаются в жизни, и чаше, чем хотелось бы, и все-таки она хотела бы, чтобы Марк жил в том же городе, что и она, или по крайней мере где-то неподалеку. Увы, тут уж ничего не поделаешь, с грустью рассуждала Бриджит, зато ей остались на память приятные воспоминания и макет Эйфелевой башни, которые она заберет с собой в Бостон. А может, большего она и не заслуживает?
Как бы там ни было, она снова поблагодарила Марка за все, в особенности за вчерашний ужин. Слова «поцелуй» произнесено не было, но Марк все понял. Он тоже поблагодарил Бриджит, но больше не уговаривал ее остаться. Казалось, он покорился неизбежному.
Наконец они распрощались, а через десять минут такси Бриджит уже подкатило к зданию аэропорта, и она отправилась к стойке своей авиакомпании, чтобы зарегистрироваться на рейс и сдать вещи в багаж. Из Парижа она летела в Нью-Йорк, так как хотела сначала повидать мать и передать ей собранные во Франции материалы. Конечно, их можно было бы отправить и по почте, но Бриджит непременно хотела сделать это сама, чтобы Маргерит как можно скорее закончила работу над семейным генеалогическим древом. Впрочем, копии собранных документов Бриджит решила оставить у себя как напоминание о поездке во Францию и о своей героической прапрапрабабке.
Пост безопасности она миновала без проблем и оказалась в зале отлетов. Рейс не задерживался — на него уже объявили посадку, и Бриджит сразу прошла в салон. Как только самолет поднялся в воздух, она откинулась на спинку кресла и, закрыв глаза, стала думать о Марке. Он сказал, что будет время от времени связываться с ней по электронной почте, и Бриджит обещала, что будет делать то же. Интересно, спросила она себя, каким будет его первое письмо? Наверное, решила Бриджит, он станет вспоминать, какую замечательную неделю они провели во Франции, а потом снова начнет уговаривать ее сменить место жительства. Увы, в другое время она, может быть, и задумалась бы о такой возможности, но не сейчас. «Да и вообще, — сказала себе Бриджит, — время идет, моложе я не становлюсь, а значит, мне нужно устраивать свою жизнь, а не мечтать о Париже».
За время полета Бриджит посмотрела два фильма, поужинала и даже успела часа два поспать. Разбудило ее сообщение старшего пилота по бортовому радио — самолет уже садился в аэропорту Нью-Йорка. Все дальнейшее произошло очень быстро, и примерно через двадцать минут Бриджит уже получала багаж, чувствуя себя так, словно ею только что выстрелили из пушки. Контраст с по-европейски элегантным Парижем и в самом деле был разительным. В нью-йоркском аэропорту было шумно и душно, повсюду бродили толпы пассажиров, и Бриджит поминутно кто-нибудь толкал. Носильщики были неизвестно где, а в очереди на такси можно было простоять, наверное, до завтрашнего вечера. В довершение всего пошел дождь, люди в очереди стали нервничать и ругаться, и Бриджит захотелось вернуться в здание аэропорта и купить билет на обратный рейс до Парижа.
В конце концов ей все же удалось взять машину. Из такси Бриджит позвонила матери и сказала, что будет у нее через полчаса или около того.
Первое, что Бриджит сделала, войдя в квартиру, — это вручила Маргерит папку со всеми собранными материалами. Маргерит была очень рада, она крепко обняла дочь, а сама подумала, что Бриджит выглядит гораздо лучше, чем перед отъездом. Она и в самом деле держалась намного увереннее и казалась если не счастливой, то по крайней мере довольной, словно наконец-то обрела утраченное душевное равновесие. Окидывая Бриджит внимательным взглядом, Маргерит сказала:
— Ты, мне кажется, даже немного отдохнула. Или я ошибаюсь?
Подобная деликатная формулировка позабавила Бриджит, но потом она подумала, что мать совершенно права. Она действительно отдохнула, набралась сил и уверенности. Во всяком случае, все ее беспокойство по поводу собственного будущего словно куда-то испарилось. Правда, Бриджит по-прежнему оставалась незамужней, безработной и бездетной, но она больше не чувствовала себя жалкой неудачницей и ничтожеством. Париж сотворил с ней настоящее чудо. Париж и… Марк.
Почти целый час они с матерью разговаривали о Вачиви, о дневниках фрейлины, о Тристане и его брате, о замке и Национальной библиотеке. Маргерит была в восторге: Бриджит удалось узнать так много, и за такое короткое время! Такой быстроты и — что греха таить! — такого профессионализма она от своей дочери не ожидала. Особенно ее впечатлило, что Бриджит сумела без посторонней помощи сориентироваться в архивах французской Национальной библиотеки.
— Откровенно говоря, я копалась в архивах не одна, — призналась Бриджит. — Там, в библиотеке, я познакомилась с одним французским писателем, который прекрасно говорит по-английски. Он-то мне и помог. По образованию он историк, профессор и знает Национальную библиотеку как свои пять пальцев. Без него я бы, наверное, ковырялась там до сих пор.
— Как интересно! — воскликнула Маргерит. — Говоришь, он писатель и профессор? Молодой?
— Примерно моего возраста. — Бриджит видела, что мать сгорает от любопытства, но не спешила делиться с ней всеми подробностями. Кое-что она, правда, рассказала, но о поцелуе в последний вечер предпочла умолчать. В конце концов, может же у нее быть личная жизнь!
— Он ездил со мной в Бретань, рассказывал мне о шуанах — сторонниках короля, которые сражались с республиканцами. Знаешь, мама, это все очень интересно!
Маргерит кивнула. Еще бы не интересно, говорил весь ее вид. В особенности то, что некий писатель ездил с ее дочерью в Бретань. Она, впрочем, не стала спрашивать, было ли что-нибудь между ним и Бриджит, — для нее было достаточно, что из Франции дочь вернулась отдохнувшая и с блеском в глазах. Была ли это любовь или легкое увлечение, ее сейчас не особенно волновало. Главным был результат: Бриджит очень хорошо выглядела, была бодра и весела, а от владевшей ею подавленности не осталось и следа. Особенно радовало Маргерит то, с каким неподдельным воодушевлением Бриджит рассказывала обо всем, что ей удалось узнать. Было очевидно — ей не терпится поделиться с матерью своими открытиями, хотя она сама сказала, что все документы и подробные записи находятся в папке, которую она привезла с собой.
Ознакомительная версия.
