Ознакомительная версия.
— Марк считает, что я должна написать книгу о Вачиви, — сказала Бриджит, когда мать предложила пойти в ресторан на Мэдисон-авеню — поужинать и отпраздновать ее успехи.
— Марк? — переспросила Маргерит, когда консьерж остановил для них такси. Ситуация с каждой минутой казалась ей все интереснее.
— Ну да, тот писатель, о котором я тебе говорила. Он сказал, что история Вачиви так и просится на бумагу и что из этого может получиться увлекательный приключенческий роман. Или исторический, что мне, по правде говоря, нравится больше. Ведь Вачиви существовала на самом деле, и факты ее жизни настолько интересны, что их и украшать-то не надо. Вымысел может понадобиться, только если я буду писать о вещах, о которых мы никогда ничего не узнаем. Марк, кстати, тоже так думает.
За ужином Бриджит еще много раз упоминала имя Марка, и в конце концов Маргерит, которой очень хотелось узнать о нем побольше, не выдержала. Когда подали десерт, она спросила:
— Скажи, Бриджит, у тебя с ним что-нибудь было?
На самом деле в первую очередь ее интересовало, не влюбилась ли Бриджит, но на влюбленную ее дочь была мало похожа. Во всяком случае, на ее лице не было заметно никаких следов грусти и тоски по любимому человеку, который остался в Париже. Если Бриджит и скучала по своему таинственному Марку, по ней это было совершенно незаметно. Напротив, она выглядела веселой и оживленной, и все же Маргерит чувствовала — что-то произошло.
— Нет, мама, я решила до этого не доводить, — ответила Бриджит рассудительно. — Не было никакого смысла начинать отношения, которые все равно пришлось бы разорвать, потому что я уезжала. Это могло быть очень… неприятно. А любовь на расстоянии, по телефону и электронной почте — это же просто смешно! Нет, между нами ничего не было, — твердо повторила она. — Мы просто приятно провели время, вот и все, хотя… Я действительно немного жалею, что он живет не в Бостоне. Таких людей, как Марк, очень мало; мне очень повезло, что я его встретила. Он, правда, пытался уговорить меня приехать в Париж на год или около того, чтобы написать книгу о Вачиви, но ведь я даже не знаю, буду ли я вообще писать такую книгу! Сначала мне нужно закончить мое исследование о правах женщин, защитить докторскую диссертацию, наконец — найти работу…
— Понятно. — Маргерит кивнула, а сама подумала: все, что только что говорила ей Бриджит, звучало слишком благоразумно и потому подозрительно напоминало самые обычные отговорки. Похоже, подумала она, Бриджит все-таки влюбилась, но сама этого не понимает. Ничего говорить дочери Маргерит не стала, но с этого момента следила за Бриджит особенно внимательно и даже делала вид, что разделяет ее мнение, коль скоро дочь, похоже, совершенно искренне верила в то, что говорила.
— Как ты думаешь, этот твой Марк приедет в Бостон, чтобы повидаться с тобой? — спросила Маргерит.
— Он говорил, что, возможно, когда-нибудь и соберется, но мне кажется — мы больше не увидимся. Я лично не вижу в этих поездках за три тысячи миль никакого смысла.
— Не всякий нелогичный поступок является бессмысленным, дорогая. Не всякий и не всегда, — мягко сказала Маргерит. — Чувства вообще нелогичны. Иногда влюбляешься в человека сама не знаешь почему и зачем, а если знаешь, то… такой человек чаще всего оказывается не тем, кто тебе нужен… — «Как Тед, с которым ты встречалась шесть лет», — хотелось добавить Маргерит, но сказала она другое: — Этот Марк… Он хоть в тебя влюблен?
— Ну, для этого он слишком мало меня знает! — несколько нервно рассмеялась Бриджит, впервые произнося вслух слова, которые твердила про себя большую часть пути от Парижа до Нью-Йорка. — Скорее, я ему просто нравлюсь. Может быть, даже очень нравлюсь, но не более того…
Маргерит покачала головой. Она чувствовала, что это самое «более того» имеет место, причем с обеих сторон, но давить на дочь и допытываться о чем-то, чего, быть может, Бриджит и сама пока не сознает, не стала. Она заговорила о Вачиви, ибо эта тема совершенно неожиданно оказалась поистине неисчерпаемой. И чем больше она узнавала о жизни своей далекой родственницы, тем сильнее склонялась к мысли, что неведомый ей Марк был прав, когда утверждал, что такая история непременно должна обрести свое воплощение в книге, в романе. Больше того, Маргерит была уверена, что Бриджит сумеет написать такую книгу — сумеет хотя бы потому, что успела так глубоко изучить жизнь своей прапрапрабабки. Наконец, было совершенно очевидно, что эта тема Бриджит гораздо ближе, чем женская эмансипация, исследованию которой она посвятила доброе десятилетие своей жизни. Похоже было, что лоза теперь засохла и вряд ли принесет плоды. Маргерит считала, что Бриджит в любом случае следовало временно отложить свой капитальный труд и заняться чем-то более увлекательным и интересным. Так она и сказала дочери, когда они возвращались из ресторана домой, но убедить ее Маргерит не удалось. Бриджит продолжала сомневаться, причем сейчас даже больше, чем когда обсуждала будущую книгу с Марком. Сейчас она просто боялась браться за подобную, не известную ей работу.
В этот день мать и дочь отправились спать сравнительно рано — около десяти. Лежа в постели, Маргерит долго думала о таинственном французе, которого встретила ее дочь и о котором ей хотелось бы узнать побольше. Бриджит тоже никак не могла заснуть, хотя по европейскому времени, к которому она успела привыкнуть, была уже глубокая ночь. Она размышляла о книге, которую и Марк, и мать советовали ей написать и за которую она даже боялась приниматься: слишком уж сложной, а главное — ответственной представлялась ей эта работа. Вдруг у нее не получится? Бриджит очень не хотелось написать плохую книгу о такой удивительной женщине, как Вачиви, — это казалось ей почти святотатством. Уж лучше она и дальше будет мучиться со своим фундаментальным исследованием, это, конечно, не так интересно, зато безопасно. А книгу о Вачиви пусть пишет кто-нибудь другой. Ей это просто не под силу, что бы там ни утверждали Марк и Маргерит. Излагать факты, связывать их и делать выводы Бриджит умела; для работы над книгой о женской эмансипации большего и не требовалось, но роман о Вачиви, пусть даже он будет в значительной степени документальным, — совсем другое дело. Сама его героиня была фигурой слишком необычной и яркой, чтобы ее можно было уложить в прокрустово ложе строгого изложения фактов и формального сюжета, да и где взять слова, которые бы верно отразили все грани ее личности, ее щедрой и мужественной души?
Нет, она не справится! Страшно даже браться за такое!
* * *
Бриджит пробыла в Нью-Йорке два дня, и они с Маргерит прекрасно провели время. Они сходили в кино, обедали и ужинали в ресторанах, но главное — они много разговаривали. Маргерит даже рискнула спросить, не получала ли Бриджит каких-либо известий от Теда, но та ответила, что не получала. Обеим было странно, что шестилетняя связь прекратилась так внезапно и так резко, фактически в один день. Похоже, что в тот день, когда Тед получил предложение возглавить раскопки в Египте, Бриджит перестала для него существовать, но обиды у Бриджит не было, она чувствовала лишь разочарование и досаду. Она истратила на Теда шесть лет своей жизни, а в результате осталась ни с чем.
Ознакомительная версия.
