Вернее, был, но стеклянный. Видимо, из того же сверхпрочного и абсолютно прозрачного сплава, из которого было изготовлено дно того памятного венецианского научно-исследовательского судна, на котором Алеша хотел отметить ее прошлый день рождения.
Только там оно было окном в глубину, а здесь — в высоту.
Словно паришь в воздухе над необозримыми просторами... Оттолкнись посильнее — и взмоешь прямо к облакам...
Здесь не было никакой мебели — только простор и пустота...
— Я подумал, ты лучше сама устроишь все так, как тебе будет удобно, —тихо сказал Алеша. —Ты, кажется, о такой мастерской мечтала, или я не угадал?
...Вы можете подумать: не скучно ли будет им двоим, даже любящим друг друга, в таких огромных хоромах? Чем им заниматься целыми днями? Слоняться без толку из одной комнаты в другую?
Ошибаетесь... Дел было еще невпроворот. Но все хозяйственные заботы мужественно взял на свои плечи Алексей. Алена работала.
Правда, на этот раз она воспользовалась своей старой мастерской в дедушкином доме. Хрустальный дворец хорош для живописи, а то, что она сейчас мастерила, должно было родиться именно в этих стенах.
Она давно вынашивала в мыслях этот проект, даже подсчитала на всякий случай, сколько граммов золота потребуется для этого... Но всегда понимала, что это всего лишь мечты...
Алеша недавно куда-то исчез, ничего никому не сказав, а потом появился с загадочным видом и положил перед Аленой небольшой сверток.
В простом, похожем на чертежный тубус футляре... было золото. Но не ювелирные изделия, а пластины-полуфабрикаты, овальные слитки, тонкая золотая проволока...
— К сожалению, проба невысокая, — извиняющимся тоном сказал Алеша. — Хуссейн покупал это в Турции на ювелирном заводе, а у них золото изначально идет с добавками...
— Ты с ума сошел! Это целое состояние! — ахнула Алена.
— Не так дорого, как ты думаешь, — улыбнулся Алеша. — Жаль только, что ждать тебе пришлось так долго. Я ведь еще перед свадьбой позвонил Хуссейну, но он только сейчас вернулся из плавания.
При этих словах по его лицу пробежала легкая тень.
— Ты скучаешь по морю? — насторожилась Алена.
Он нежно поцеловал ее.
— Нет, правда... Мне с тобой так хорошо... Никуда не хочется уезжать.
...И теперь на миниатюрном станочке Алена обтачивала края хрупкого, почти невесомого золотого листочка... Специальные приспособления и инструменты одолжила ей для работы Катя, и она же поделилась несколькими секретами обработки драгоценного металла.
Это был кропотливый труд. Но древо рода Вяземских понемногу, день за днем поднималось от корней, обрастало новыми ветвями и чеканными листьями. Жаль только, что на миниатюрных пластинках Алена не может разместить портреты, как на дедушкином свитке, — помещаются только выгравированные, и то под лупой, имена.
А теперь остался самый последний листик. Ее. И тут Алена допустила непростительную в генеалогии вольность. Она подумала и уверенно нанесла на него — Елена Егоровна Никитина.
Вот и завершена ветвь рода Вяземских.
Но деревце, на верхушке которого Алена закрепила последний листок со своим именем, явно требовало продолжения.
Дедушка оставил пустое место внизу своего свитка, а Алена невольно скомпоновала свое творение так, что для того, чтобы картина оказалась завершенной, от верхней ветви явно напрашивалась еще одна... Та, которой должны положить начало они с Алешей.
— Не помешаю? — тихо спросил он за ее спиной.
— Нет. Я уже закончила. Посмотри.
Алеша внимательно осмотрел творение ее рук, но почему-то не похвалил, а сказал то, о чем Алена только что сама подумала:
— Тебе не кажется, что получился некий композиционный перекос? Я правильно выразился?
— Правильно, — кивнула Алена. — Вот здесь, да?
— Да. Генеалогическое древо требует продолжения... — Он пристально посмотрел на Алену. — Ты не думала об этом?
Она почему-то залилась краской, словно ее поймали врасплох, и пролепетала:
— Да... только что... А ты?
— А я давно мечтаю об этом.
И Алеша рывком подхватил ее на руки.
Он нес ее по длинному стеклянному переходу, и Алена видела над головой безбрежное ясное небо... Как будто она летит под ним, как птица мимо ромашкового луга, мимо пронизанного солнцем соснового леса, мимо старой церквушки с покосившейся колокольней, мимо озера, к которому ведет свой выводок серая утка... Точно ее пейзажи на стенах стали окнами, каждое из которых открывало новый уголок природы...
— Почему ты никогда не просил меня? — шепнула она на ухо Алеше. — Если ты хочешь...
— Потому что на своем горьком опыте понял, что ребенок должен быть только желанным, — ответил он.
— Но одного желания мало, — смущенно хихикнула Алена. —Дети не рождаются по заказу...
— Ничего подобного, — серьезно возразил Алеша. — Души, не пришедшие в этот мир, ждут, когда их позовут...
Он бережно опустил Алену на широкую кровать и хотел задернуть в спальне тяжелые шелковые шторы, но она попросила:
— Не надо. Пусть будет солнце.
Какое-то новое чувство охватило Алену, когда муж приник к ее телу и соединился с ним. Они не просто принадлежали друг другу, не только удовлетворяли страстный позыв желания — они действительно сливались воедино, соединялись, чтобы возникла новая жизнь — наполовину Алена, наполовину Алеша... и в ней они уже были связаны навсегда...
Это было чувство священного трепета, даже благоговения, словно они совершали вместе древнее таинство или колдовство...
Словно соединялись не только их тела, но и души...
...Но все-таки Алена оказалась права. К сожалению. Дети не рождаются по заказу.
Она чувствовала себя виноватой, ведь Алеша так ждал, так был уверен, что новая жизнь зародится «по-щучьему велению, по его хотению»...
— Тебя не тошнит? — с надеждой спрашивал он за завтраком.
— Нет.
— Может, голова кружится? Или не нравится запах красок?
Алена сама пристально прислушивалась к своим ощущениям, но в ней ничего не менялось. Никаких капризов не возникало, никаких недомоганий...
— Авестийцы считают, что душа приходит к своим будущим родителям за три месяца до зачатия, — как-то сказал Алеша. — Они и возраст человека потому считают на год больше — девять месяцев, да плюс еще три...
— Ну значит, подождем еще, — вздохнула она.
...Что-то разладилось в их отношениях. Алена это подсознательно чувствовала, хотя внешне все было точно так же...
Человеку всегда кажется недостаточно отпущенного ему счастья, всегда хочется урвать больший кусок...
А жадность наказуема...
Алена пыталась рисовать, но кисть просто валилась из рук. Не было ни желания, ни вдохновения... Она часами простаивала в «хрустальном дворце» у мольберта, бродила с этюдником по окрестностям, а потом безжалостно разрывала неудачные бледные наброски.
