Карла Баннистер с размаху налетела на Мэгги, и та отлетела назад, упала, сильно ударившись головой о дверной косяк, и осела, ошарашенная и истекающая кровью. В ту же секунду Карла прыгнула на нее и, дыша ненавистью, вцепилась в горло Мэгги.
Конни подскочила, чтобы прийти на выручку Мэгги, но ее грубо отшвырнули, и она рухнула на дорожку. Конни отчаянно закричала. И тут подоспел Барт, который оторвал Карлу от Мэгги и так ударил в челюсть, что она осела.
Мэгги пришла в себя на руках у Барта, который внес ее в дом.
— Оставь меня! — приказала она, но голос ее прозвучал жалобно. Дотронувшись рукой до разбитой щеки, она увидела на ней кровь.
— Что это? — растерянно спросила она.
— Ты ударилась щекой о косяк. Еще шишку набила и синяков, но, кажется, ничего серьезного, переломов нет.
— Что же это было?
— Карла Баннистер. Да. Там Конни ее сторожит. Я ее уложил отдохнуть. Сначала надо с тобой разобраться, а потом возьмемся за нее.
— То, что она псих, для меня давно не секрет, — сказала Конни, согревая в ладонях стакан бренди, — но я не думала, что она такая агрессивная.
— О ней нужно позаботиться, — заметил Барт. — Я хочу сказать — позаботиться всерьез.
— Дай Бог здоровья нашему другу-доктору.
— Тебе за твое милосердие надо выплачивать страховку, — обратился Барт к Мэгги. — Голова все еще болит?
Она кивнула.
Мэгги была бледна как снег, вся правая сторона лица распухла и посинела. Доктор, который просветил ее портативным рентгеновским аппаратом, сказал, что в этом месте перелом, но небольшой, заживет без специального лечения.
Мэгги сидела с отсутствующим выражением, уставившись в пространство невидящим взглядом.
— Но как она смогла пробраться в сад при всей этой электронной начинке? — допытывалась Конни у Барта, еще не остыв от пережитого шока. — Ты же говорил, это абсолютно надежная система?
— Она, видимо, подобралась со стороны холмов позади дома и каким-то образом спрыгнула сюда, минуя сенсоры. Завтра все проверим, и если обнаружится белое пятно, не охваченное пеленгом, исправим.
Конни пожала плечами.
— Правду говорят, что психи ужасно изобретательны… Заметили, какое у нее было лицо?
Мэгги со стуком поставила на стол кофейную чашку.
— Пойду лягу.
Она встала и, покачнувшись от слабости, чуть не упала. Барт потянулся к ней, чтобы помочь, но она жестом отстранила его.
— Я сама могу идти.
Он все же для верности проводил ее в спальню. Она прилегла на краешек постели, свесив голову, и прикрыла глаза. Лицо ее было все таким же белым. Вдруг она содрогнулась и сказала сдавленным голосом:
— Меня, кажется, сейчас вырвет.
Он успел вовремя отнести ее в ванную, ее вывернуло в унитаз. Барт вытер ей лицо мокрой салфеткой. Потом взял ее на руки — она уже перестала сопротивляться — и бережно унес назад в спальню, где сел в шезлонг, держа ее на коленях.
— Ты пережила сильное потрясение, — успокаивал он ее, — вот организм и среагировал.
Он тоже ждал реакции, реакции этой женщины, которая не терпела, когда до нее дотрагивались, а вот поди ж ты, сидела теперь у него на коленях, в его объятиях, так близко, что они чувствовали тепло друг друга, и он гладил ее, стараясь унять ее нервную дрожь.
— Знаешь, Конни права. Карла Баннистер ненормальная. Неудивительно, что она сыграла такую зловещую роль в жизни брата. Ей, должно быть, было невыносимо смотреть, как он процветает, когда ее самое смешали с прахом. И она уже почти разделалась с ним, отомстила за свое унижение, но ты не дала ей воспользоваться плодами победы, разрушила ее планы. И надо же тому случиться, что помешала ей именно ты, звезда, какой она сама мечтала стать. Да, успех, как мы с тобой знаем, штука коварная и неверная, но отсутствие его может породить страшные беды.
Мэгги промолчала. Только смотрела перед собой все тем же отсутствующим взором и дрожала, как испуганный щенок.
— Я хотела только одного — помочь ему, как он просил, — наконец выговорила она. — Он уже отчаялся вырваться из лап сестры. Он говорил, что задыхается в своем доме. Я сделала то единственное, что могла. Все прочее было бы бесполезно, потому что никакой суд не мог бы оспорить ее родственных прав, а она наверняка обратилась бы в суд. Мне оставалось только одно средство…
— Это выбило ее из седла. Она не могла представить себе, что можно зайти так далеко.
— Что значит — далеко зайти?
Она удивленно вскинула на него глаза.
— Вплоть до брака.
Мэгги пристально посмотрела на него. Он выдержал ее взгляд и не отвел глаз. Ее тигриные глаза смотрели пусто, по ним ничего нельзя было прочесть. В левом глазу резко обозначились три коричневых пятнышка на радужной оболочке.
Она нахмурилась, отвернулась, и Барт понял, что не получит никакого объяснения.
— Я не хочу, чтобы ее наказывали, — твердо сказала Мэгги.
— Как скажешь. Я прослежу за этим.
— Хорошо.
Опять воцарилась тишина. Наконец она глубоко вздохнула, совладала со своей дрожью, расправила плечи, подняла опущенную голову. Пришла в себя.
— Да, постарайся, — сказала она тоном, который хорошо был ему знаком.
Она высвободилась из его объятий и встала с его колен. Она была бледна и плохо держалась на ногах, но Барт не раз был свидетелем тому, как она напряженно работала в том состоянии, когда другая на ее месте объявила бы себя больной и не вставала с постели.
— Я устала, — проговорила она. — Ну и ночка выдалась! Спасибо тебе за услуги.
Барт от души расхохотался.
— Спасибо за услуги! Ну и смешные же вы, англичане. У нас в желтых газетах помещают объявления об интимных услугах.
— Ну за помощь.
— Может, мне сегодня здесь остаться?
В ее глазах блеснул огонек, на губах зазмеилась полупрезрительная улыбочка.
— А потом ты скажешь, что нам нужен мужчина в доме.
Он посмотрел на нее сверху вниз — в буквальном смысле слова, потому что был выше ростом на добрых восемь дюймов, и улыбнулся еще более презрительно:
— Избави Бог! Ты же представления не имеешь, что с ним делать!
Он вовремя успел прикрыть за собой дверь.
После второго стаканчика Конни дала ему то, что Мэгги называла «полным отчетом».
— Все было сделано очень скромно, без всякого шума и суеты, так, как хотел Кори. Конечно, Мэгги заручилась разрешением своего поклонника номер один, остров-то ему принадлежит. Там было выписано свидетельство о смерти и прочие формальности.
Кори был помешан на всяких восточных верованиях и хотел, чтобы его кремировали. Сделали нечто вроде саркофага, поставили на берегу, положили его туда, засыпали тропическими цветами, умастили ароматическими маслами и подожгли. В общем, все получилось так, как делают в Индии. Наутро собрали остывший пепел, передали вдове, она села в лодку и предала прах Карибскому морю.
