когда я училась, была очень похожая квартира. Тоже сталинка с высокими потолками.
— Только раза в четыре больше, ага.
— Ну не без этого.
Наконец нахожу бутылку вина, запрятанную вместе с кулинарными книгами по итальянской кухне в одном из нижних шкафчиков. Похоже, в один из своих одиноких вечеров я психанула и решила забросить всё итальянское и напоминающее мне о Корсакове в дальний угол. Ставлю перед Мариной бокал и откупориваю бутылку.
— А ты?
После первой части откровений Вишняковой даже у такой новообращенной зожницы, как я, возникло желание напиться. Я искренне не понимала, как она могла так долго прятать в себе весь этот огромный пласт эмоций, чувств и противоречий. Который уже давно окаменел и давил на неё своей невыносимой тяжестью. Даже моя личная драма казалась теперь не более, чем небольшим досадным недоразумением. Но мне нравилась моя новая жизнь без вредных привычек, и так легко сдавать позиции я не хотела.
— А я на спорте… и всё такое.
— С каких это пор? Помнится, на вечеринке Ярика мы с тобой на пару хлестали виски. Жаль, кстати, что у тебя его нет. Мне эта бутылка вина сейчас, как ребенку микстура от кашля.
— Ну, с тех пор как поняла, что от спорта меня не тошнит, а от вина — да. Как и от сигарет, — пожимаю плечами я. — Всему есть предел. Я же во все тяжкие пустилась только после расставания с бывшим — клубы, алкоголь, сигареты. Но если после каждых неудачных отношений так себя гробить, то неизвестно до чего можно дойти.
А ещё есть такой вид тоски, который ничем не заглушить, даже самым крепким алкоголем. Но об этом я вслух говорить не буду.
— Тошнит, говоришь, — склоняет голову вбок Марина, с любопытством взирая на меня, — Интересно, интересно… Кажется, сейчас я не за виски побегу, а в аптеку.
— Марина! — вырывается из меня вопль. И хочется закатить глаза куда-нибудь в стратосферу. И вообще, мы с ней разговариваем без наездов друг на друга чуть больше часа, что это ещё за странные намёки и улыбочки?! — Мы с Сашей два разумных взрослых человека, которые не забывали о контрацепции! И с циклом у меня всё в порядке, спасибо!
— Точно? — хитро поглядывает на меня Вишнякова, ощупывая взглядом область талии, будто там можно отыскать ответ беременна я или нет.
— Точно! — рявкаю я, и достаю из шкафчика второй бокал. С грохотом ставлю его на стол и плескаю вина себе и своей неожиданной гостье. — Пей давай!
— За знакомство? — смеётся Марина, как-то так глупо по девичьи, чего я раньше за ней не замечала.
— За знакомство, — киваю я, под звон бокалов. Сегодня получается мы с Мариной действительно узнаем друг друга заново.
Сумасшествие какое-то. Если бы кто сейчас заглянул ко мне на кухню и увидел эту картину маслом, то наверняка стал бы постояльцем психушки. Закусок к вину у меня нет, зато есть свежие овощи, авокадо и апельсин, которые я заботливо порезала кружочками. А Вишнякова на удивление — ничего, ест и не ломается. Хотя, казалось бы, та еще цаца. Нет, мир определенно сошёл с ума!
— Получается, после того что между вами было, вы много лет просто как друзья общались? И никто не пытался…
— Я пыталась, — усмехается Марина, пригубив вина и отводит свой карий взгляд куда-то в пустоту, погружаясь в воспоминания. — Я очень хотела, чтобы он видел во мне не только друга. И уж точно не «почти сестру». А девушку. Любимую желанную девушку, Лиз. Я столько шагов делала в его сторону… Я уже всё перепробовала, правда. От образа милой романтичной барышни до роковой женщины-вамп. Чтобы он увидел, разглядел. Блонд этот и каре знаешь откуда взялись?
— Потому что Ярик любит блондинок, — тяжело вздыхаю я.
— Не просто блондинок, а эффектных блондинок, — поднимает указательный палец вверх девушка. — Я и так натуральная блондинка, просто подтон у меня свой более тёплый, медовый. Увидь ты меня полгода назад, наверное, подумала, что мы с этой грёбанной Ланой какие-то дальние родственницы.
Так вот что имел в виду Мереминский, почему они обе в его глазах были похожи… Наверное, для него Марина навсегда осталась той самой романтичной милой девушкой, с роскошной копной медовых волос. Девушкой, которую я потихоньку открывала для себя.
Вишнякова не глядя махнула бокал вина, и потянулась за следующей порцией.
— Закусывать не забывай, — сурово ткнула я в неё вилкой с долькой апельсина. — А то ты так быстро окосеешь.
— И откуда ты такая взялась, — рука Марины замирает на полпути, а тёмно-вишневый взгляд устремляется ко мне, будто пытаясь отыскать ответ. — Лиз, вот серьёзно. Я тебе столько гадостей делала и говорила, а ты меня сейчас вином отпаиваешь…
— Думаешь, не стоит? — усмехаюсь я.
— Ну я бы как минимум задала вопрос самой себе, а не очередная ли это подстава? И не пытается ли она таким образом обелить себя в глазах Ярика. Для этого ведь достаточно просто с тобой подружиться.
— А ты что правда дружбу со мной водить собралась? — откровенно смеюсь я. Наверное, меня уже повело от одного бокала после стольких недель примерного поведения.
— Да не умею я дружить с бабами, — вздыхает Марина. — Для меня все бабы — стервы. Каждая печётся только о своём благополучии. И никому верить нельзя. Никому! Только зазевался и тебе уже под ножку подставили или сразу в спину нож. Знаем, плавали.
— И хочешь сказать, исключений нет?
— Почему же? Есть. Мама моя — исключение, ей верить можно. Ты вот вроде нормальная, или просто блаженная, я пока ещё не разобралась.
А ну вот типичная язва Вишнякова всё-таки высунула своё жало. Только мне почему-то стало ещё больше смешно. Им бы с Ингой пообщаться, я думаю они бы отлично спелись. Ну или перегрызли друг другу глотки, но очень задорно и с огоньком.
— Если ты каждой представительнице слабого пола будешь втирать, как мне, что она корыстная стерва, вряд ли к тебе кто-то воспылает дружескими чувствами. Даже блаженные.
— Нет, ну на то они и блаженные… Ай и да ладно! Давай теперь за нас, Лизк, за нормальных! — Марина вновь отсалютовала мне бокалом вина.
Краем глаза отмечаю факт, что бутылка стремительно опустела. От госпожи Вишняковой тоже не укрылось моё наблюдение. После чего она неожиданно выдает:
— А поехали в «Мацоли»!
— Чего? Куда?!
— Классный ресторан! Только тебе придётся переодеться, там в спортивном не пускают, — кивает блондинка на мою майку и легинсы, которые я так и не сняла после пробежки. Но без какого-то презрения, а просто напоминая,
