того, что мы навсегда связаны друг с другом, и она никогда не была более красивой.
Однако прямо сейчас она ругалась, как матрос, и смотрела на себя в зеркало над раковиной.
Я знал, что она одна, потому что уже заглянул к девочкам. Они спали в детской, а Кармелла, счастливая, вязала в углу. Экономка десятилетиями ждала, когда в доме снова появятся дети. Она была по-настоящему довольна.
Шарлотта выпрямилась, и я, наконец, увидел ее грудь. Бюстгальтер для кормления был расстегнут с обеих сторон, и ее идеальные, большие груди были набухшими и переполненными. От этого зрелища в члене запульсировало желание. Я понятия не имел, почему бюстгальтеры для кормления обычно не считаются эротическим предметом, учитывая, насколько сильно меня возбуждал вид моей жены в одном из них. Возможно, остроты добавлял и тот факт, что ее тело кормило моих детей. Это было примитивно, и, без сомнения, чертовски сексуально.
— Ну же, Чарли. Ты можешь это сделать. — сказала Шарлотта своему отражению, не подозревая, что у ее маленькой ободряющей речи есть свидетель.
Я по-прежнему любил наблюдать за своей женой, пока она была в неведении. Спала или кормила близняшек, издалека поджидая её.
Я уже собирался заговорить и дать ей понять, что у нее есть аудитория, когда она наклонилась над раковиной и схватилась за грудь. Мои слова застряли в горле, поскольку его сжало сильное желание. Она склонилась над раковиной и массировала тяжелые округлости, щипая соски.
Мой самообладание лопнуло, и я вошел в комнату.
— Я знаю, что меня не было две ночи, но ты посягаешь на мою территорию, а ты знаешь, что мужчины Де Санктис относятся к этому серьезно. — сказал я ей.
Она крутанулась на месте и прижала руку к груди.
— Ты рано вернулся!
— Не мог ждать. — я сделал два больших шага, и она оказалась в моих объятиях. — А теперь расскажите мне, что ты делала, и поподробнее.
Она слегка покраснела. Моя маленькая медсестра все еще краснела от самых невинных вещей. У нее был грязный ум, и мне это нравилось.
— Близнецы отказываются от кормления, а у меня так много чертового молока… это больно. — призналась она.
Я взял ее за бедра и подвел к стойке, снова повернув ее так, чтобы она оказалась лицом к зеркалу. Я осторожно откинул длинные волосы назад, за плечи, чтобы они не мешали, и обхватил ее полную грудь.
— Тебе нужна помощь, маленькая медсестра? — спросил я, обнимая спереди ее миниатюрную фигурку, чтобы медленно и методично вымыть руки в раковине перед ней.
Она кивнула, впившись зубами в нижнюю губу. Я вытер руки, а затем оказался на ней. Я не мог ждать ни секунды. Она замерла, когда я обхватил ладонями ее ноющие сиськи. Я позволил себе недолго поласкать их, приподнимая их вес, и проводя пальцами по огромным темным соскам.
Она прижалась ко мне, выгнув спину так, что ее задница уперлась в мой член, уже стоявший наготове с того момента, как она расхаживала по ванной.
— Это то, что тебе нужно?
Мои пальцы ухватились за ее соски и потянули, идеально имитируя движения, которые совершали близнецы во время кормления.
Шарлотта кивнула, еще немного наклоняясь над раковиной. На концах жестких бутонов появились белые бусинки.
— Они кажутся такими переполненными, как будто я вот-вот лопну. — она вздохнула, ее глаза закрылись, когда появилась первая струя молока. — Завтра мне нужно купить молокоотсос или что-то в этом роде. Может быть, поставить это молоко в морозилку. — пробормотала она, всегда организованная и думающая наперед.
Вторая грудь опустилась сразу же после первой. Она облегченно вздохнула. Мне была ненавистна мысль о ее боли или дискомфорте. Мой взгляд был прикован к ее полным сиськам, из которых текли струйки молока. По моим татуированным костяшкам пальцев бежали капли, ее кожа была влажной и блестела в свете ламп туалетного столика.
Черт, я был чертовски тверд. Я доил свою жену, ради ее же комфорта, и это сделало меня таким твердым, каким я никогда не был.
И похоже, что я был не единственным.
Я встретил взгляд Шарлотты в зеркале. Ее глаза были затуманены и потеряны от удовольствия. Я мял и ласкал ее свисающую грудь, получая от этого больше удовольствия, чем молока, поток которого постепенно убывал, а затем прекратился. В воздухе витал его сладкий запах. Я упирался своим твердым членом в ее попку, и она целенаправленно насаживалась на меня.
— Продолжай в том же духе, bambina, и тебя трахнут над этой раковиной, прямо здесь и сейчас. — предупредил я.
Она ухмыльнулась и задвигала бедрами напротив меня.
— Продолжать в каком духе?
Ее голос был полон расчетливой невинности.
Эта женщина была бесконечным очарованием.
Мне потребовалась секунда, чтобы расстегнуть ширинку и вытащить себя. Моя рука была мокрой от ее молока, и я провел ею вверх и вниз по всей длине своего члена, чтобы покрыть его и сделать скользким для нее, прежде чем прижался к ее входу. Ее трусики легко сдвинулись в сторону. Внутри было горячо и влажно. Я погрузился в нее, осыпая поцелуями ее плечи. Теперь я чувствовал, что действительно вернулся из своей поездки. Прямо здесь, погрузившись по самые яйца в любимую женщину, мою жену, я был дома.
— Если хочешь поиграть, bambina, просто попроси.
Я вбивался в нее, ухватившись руками за попку, чтобы удержать её на месте.
Она оперлась руками о стойку, чтобы насаживаться на меня в ответ.
Я трахал ее жестко, пока она не выдохнула мое имя. Прежде чем она кончила, я притянул ее спиной к себе, ее бедра выгнулись дугой, и схватил за горло. Другая моя рука, все еще липкая и мокрая от молока, скользнула в ее сладкий рот, заткнув его так, как ей это нравилось. Я просунул туда все четыре пальца и сжал ее челюсть, точно так же, как в ту ночь в Ла Леоноре, когда впервые обнаружил, что в моей хорошей маленькой медсестре есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Она захныкала, ее киска становилась только влажнее от моего контроля над ее ртом. Ее язык ласкал мои пальцы, а пульс дико трепетал под моей ладонью, пока она поднималась все выше и выше.
Она взорвалась вокруг меня, безжалостно сжимая мой вбивающийся член и почти удерживая меня на месте. Ее сокращающиеся мышцы доили меня, вытягивая сперму из моих яиц с неудержимой интенсивностью. Я глубоко погрузился в последний раз и сильно кончил.
Позже, когда мое сердце перестало бешено колотиться, и мой член выскользнул из ее тугого канала,
