чём! – уверено сказала женщина. – Ира сказала, что вы с Машей покупаете её квартиру.
– И что с того? Вас-то это каким боком касается? – Он всё больше раздражался и даже не пытался казаться вежливым.
– Касается, – парировала она, а потом возмущённо вскинула руки и крайне эмоционально выпалила: – Не понимаю, почему вместо того, чтобы просто приехать ко мне и забрать ключи от своих новых двухуровневых квартир, вы собираетесь ютиться в Иркиной «двушке»? Я же говорила, и не раз, что документы готовы, ремонт сделан и осталось только вселиться. Но нет, вы упёрлись в свою глупую гордость.
– Это не гордость, – ответил Макс. – Я просто не понимаю, почему мы должны принимать такие дорогие подарки от совершенно чужого человека.
– Это я чужой человек? – возмутилась она. – Та, которая дала вам жизнь?
– Та, которая бросила нас тогда, когда мы больше всего нуждались в заботе! – грубо ответил Максим, глядя ей в лицо.
– Как ты не понимаешь! – нервно воскликнула она. – Я не могла поступить иначе. Мне было шестнадцать! Всего лишь… Что я могла вам дать?
– Свою любовь, – злобно выплюнул парень. – Нам ничего не нужно было кроме этого.
–Но теперь-то всё в прошлом. Я ваша мать. Вы нужны мне. Я нужна вам! – продолжала настаивать она.
Мира заметила, что на звуки зарождающегося скандала стали медленно стекаться гости. И благо эта памятная встреча состоялась не в самом центре торжества, а на одной из боковых аллей, а то бы зрителей было бы не в пример больше.
Девушка заметила спешащую к ним Нину Ивановну. Та торопливо обходила других гостей и выглядела явно взволнованной. Видимо ей уже успели доложить о том, что тут происходит. Хотя, скорость с которой здесь разносились новости, действительно поражала. Вероятнее всего, о возможной стычке были предупреждены охранники, и как только Макс и Наталья пересеклись, об этом сразу же стало известно Кариму. А с ним и Ирине. В конце концов, теперь это и его семья.
– Знаешь, когда ты была нам нужна? – на лице Максима появилась какая-то дикая улыбка, а в глазах застыл лёд презрения. – Когда засыпая в своей кровати, в комнате, где спали ещё девятнадцать детей, я боялся закрывать глаза, зная, что стоит мне уснуть, и меня тут же попытаются задушить подушкой. Что за стенкой спит моя беззащитная сестра, которая без меня там не выживет, – он тяжело вздохнул и посмотрел ей в глаза. – Когда каждый день, глядя в окно на луну, мы с ней думали о матери, которая обязательно приедет за нами. Заберёт нас… Обнимет, скажет, что любит. Мы ждали. Каждый раз с воодушевлением бросались к двери, когда в детдом приезжали посторонние. Мы мечтали… – он осёкся и, поймав руку Мирославы, сжал её в своей ладони, будто напоминая себе самому, что она с ним. Что он не один.
– Я не могла приехать, – ровным тоном ответила женщина, будто старалась убедить в этом, прежде всего, саму себя. – Не могла…
– Не хотела! – Максим хмыкнул и отвёл взгляд в сторону. – Мы были тебе не нужны тогда, а сейчас нам уже не нужна ты.
– Но я ваша мать! – выкрикнула Наталья, в совершенно не замечая стоящую рядом с ней Нину Михайловну.
– Я уже говорил вам, Наталья Петровна, что у нас с Машей нет матери. Она умерла почти двадцать пять лет назад. Через неделю после того, как мы родились.
– Не говори так! Не смей! Все иногда ошибаются! Я же хочу и могу всё исправить! – она уже просто кричала, и даже рука матери на плече не могли её осадить.
– Поздно, – сказал Максим. – Если хочешь детей – роди и воспитай. Ты ещё молода и при желании всё сможешь. А нас оставь в покое.
Мира поймала на себе растерянный взгляд Нины Михайловны и пожала плечами, как бы извиняясь за то, что не сказала сразу. На что женщина лишь шокировано покачал головой и снова посмотрела на Максима.
Наташа молчала, обескураженная ответом сына. Тогда вместо неё заговорила мать.
– У неё не может быть детей, – сказала женщина, разглядывая неожиданно обретённого внука.
– Значит вот почему она к нам привязалась, – с издёвкой в голосе произнёс Максим. – Империя есть, а наследников нет? Двадцать лет жили спокойно, а потом вдруг появилась так называемая мамаша и превратила нашу жизнь в кошмар!
Собравшиеся на аллее люди внимательно следили за развитием событий, жадно ловили каждое сказанное слово и тихо обсуждали происходящее между собой. Их было немного, поэтому Маша с Ирой без труда прошли к самому центру разгорающегося скандала.
– Макс, – девушка сразу определила, что брат на грани срыва и держится за последние крупицы самообладания. Она схватила его за свободную руку и с укором посмотрела на Наталью. – Пойдём.
– Маша! – выкрикнула та. – Машенька, доченька. Я знаю, у тебя доброе сердце, ты должна меня понять!
Она не отвечала, продолжая тянуть Максима за собой. И в этот момент они были настолько похожи, что Мира в очередной раз удивилась, как могла не заметить такого сходства сразу. Ведь стоило этим двоим встать рядом, как их похожесть тут же бросалась в глаза. А сегодня они ещё и одеты были в одной цветовой гамме и, благодаря этому, ни у кого из присутствующих не осталось никаких сомнений в их родстве.
Мирослава снова взглянула на Нину Михайловну и, поймав её ошарашенный взгляд, вдруг испугалась. Женщина стремительно бледнела и явно пыталась что-то сказать. Её губы беззвучно шевелились, а обе ладони прижимались к области сердца. Но даже когда она начала медленно оседать прямо на выложенную плиткой дорожку, её старшая дочь не обратила на это внимание. Сейчас она была сосредоточена только на том, чтобы не позволить своим детям в очередной раз уйти от разговора и, наконец, добиться желаемого. Поэтому даже растерялась, когда Максим вдруг неожиданно метнулся в её сторону и подхватил падающее тело, стоящей радом женщины.
Она лежала на его руках и как-то очень резко и прерывисто дышала. Глаза были крепко зажмурены, будто от дикой боли, а побелевшие губы едва заметно шевелились.
– Скорую! – громко выкрикнул парень, продвигаясь со своей ношей в сторону особняка. За ним быстро семенила напуганная Маша и Ирина, на ходу вызывающая неотложку.
Мирослава молча проводила их напряжённым взглядом и повернулась к застывшей на месте Наталье. Она стояла неподвижно с того самого момента, как Нине Михайловне стало плохо. По всему было понятно, что у неё шок. И, наверное, правильней было бы оставить её наедине со своими страхами и угрызениями совести, но Мира оказалась слишком зла, чтобы проявлять
