— Встань на колени.
Ее глаза блестят, когда она облизывает губы.
— Заставь меня.
Я делаю шаг вперед, глядя на нее сверху вниз. Она удерживает мой взгляд и приравнивает каждый мой шаг к своему обратному, пока мы не оказываемся рядом с ее кроватью. Широко раскрытые голубые глаза смотрят на меня, ожидая указаний, но в то же время готовые бороться с ними.
Однако она не собирается сопротивляться.
— Встань на свои гребаные колени, — тихо повторяю я, и она опускается на них без дальнейших протестов. — Хорошая, блять, девочка.
Эта очаровательная смесь нахальства, дерзкой уверенности в себе, милой невинности и ее жажды похвалы — вот что делает отношения между нами такими взрывоопасными, то, как мы можем отключаться, брать контроль в свои руки и распоряжаться им так, как нам заблагорассудится, всегда давая и получая то, что нам нужно.
Все это и она просто делают все лучше. Я был целым без нее, но неуравновешенным, как будто все было не совсем так, все немного не по центру. С ней все становится ярче и понятнее, разжигая страсть, которая так сильно вибрирует между нами.
Я провожу большим пальцем по ее нижней губе.
— Из-за этого рта у тебя много неприятностей, да?
— Ты называешь это неприятностями, я называю это весельем.
— Самое охуенное развлечение. А теперь открой рот, солнышко.
Мои пальцы перебирают ее волосы, когда я погружаюсь в ее горячий, влажный рот. Она нетерпеливо берет меня, жадно постанывая вокруг меня.
— Трахни его, — удерживая ее на месте, я отстраняюсь, затем толкаюсь вперед.
Ее связанные запястья приподнимаются, и она обхватывает мои яйца, нежно массируя их. Мой член ударяется о заднюю стенку ее горла, снова и снова, и Дженни начинает извиваться, раскачиваться, ища трения. Ее руки опускаются, и удовлетворенный стон вибрирует вокруг меня, когда она опускает трусики и теребит розовый бутон в ложбинке между бедер. Ее глаза закатываются к потолку, а горло открывается, когда она тянет меня дальше, как будто пытается проглотить.
— Господи, Дженни. Черт возьми. Вот так.
Я собираюсь кончить, и я могу сказать по отчаянию в ее глазах, по тому, как она сжимает свою руку, по искаженным звукам, которые заглушает мой член, что она тоже.
Но предполагается, что она должна умолять.
Я отрываю от нее ее руки, держащиеся за зеленую ленту, и она вскрикивает, выглядя чертовски близкой к слезам, когда я снова толкаюсь вперед, проливая жидкость ей в горло.
— Ты…
— На кровать, — грубо приказываю я, обхватывая ее рукой и бросая именно туда. Ее грудь вздымается, припухшие губы приоткрываются, когда я сжимаю свой член в кулаке. — Раздвинь ноги.
Она не колеблется, ставит ноги на матрас, показывает мне свои промокшие трусики, влага покрывает внутреннюю сторону ее бедер. Я лежу у нее между ног, и она вздрагивает, когда мой рот проводит по гладкой линии вверх по ее бедрам, пробуя, смакуя.
— Гаррет, — умоляет она, извиваясь, когда я слегка сдвигаю ее кружева в сторону, покусывая, облизывая. — Сними их.
— Зачем?
— Оближи меня, — умоляет она. — Пожалуйста.
— Я прекрасно могу лизать тебя в них, — мой язык томно скользит вверх по центру ее трусиков, вызывая дрожь во всем ее теле. — Ты хочешь почувствовать мой язык?
— Боже, да.
Я провожу кончиком пальца по ее шву, обводя клитор.
— Попроси вежливо.
Ее глаза горят от нежелания отступать, поэтому я провожу языком по этому нуждающемуся, покрытому кружевами клитору и наблюдаю, как быстро она сжимается.
— О, черт. Пожалуйста, Гаррет. Пожалуйста.
Зацепив пальцем промежность ее трусиков, я медленно спускаю их. Она пахнет как рай, дико опьяняющей смесью землистого и сладкого. Если бы это была моя последняя ночь на земле, я бы с радостью провел ее, зарывшись между ее бедер, поглощая ее всю до последней частички. Она была бы моей последней трапезой, и я умер бы счастливым человеком.
— Что «пожалуйста»?
Она с рычанием откидывает голову назад.
— Ради всего святого, Гаррет, уткнись лицом между моих чертовых ног и заставь меня выкрикнуть твое имя, прежде чем я заплачу, пожалуйста.
Я подавляю свой смешок, прижимаясь к ее бедру.
— Ты сейчас ведешь себя не очень любезно. Так что эти… — приподнимая ее запястья, я прикрепляю ленту к железной перекладине кровати. — Иди сюда. Никаких прикосновений, — она выгибается мне навстречу, когда я сжимаю зубами один напряженный сосок. — Поняла, солнышко?
Она хнычет, когда я снимаю с нее трусики, обхватывая ее киску рукой.
— Используй свои слова, Дженни. Тридцать секунд назад у тебя, похоже, не было с этим проблем.
— Да, — единственный слог сбивчивый, насыщенный разочарованием, желанием.
Мой рот скользит по выпуклостям ее груди, любуясь каждым розовым соском, прежде чем продолжить свой путь вниз, наблюдая, как напрягается ее живот.
Я делаю паузу, разглядывая кольцо, которое выглядывает из-под ее пупка. Оно новое, серебряное, с крошечным бирюзовым камешком сверху и еще одним, побольше, внизу. Я не знаю, как я не заметил этого раньше, но, по-моему, я был слишком занят, чтобы замечать что-либо, кроме того, как ее глаза были прикованы к моим, в то время как рот у нее был полон моего члена.
— У тебя новое кольцо в пупке. Мне оно нравится.
Дженни улыбается, ее ресницы трепещут.
— Я так и думала, что тебе понравится. Оно того же цвета, что и твои глаза.
Я стону, накрывая ее тело своим весом, прежде чем обжечь ее поцелуем.
— Ты, блять, лучшая.
Я протягиваю руку и шлепаю по прикроватному столику, пока не нахожу ручку ящика. Внутри я вытаскиваю первое, что нахожу. Он маленький, черный и чертовски мощный. Мы не использовали его вместе, но я включал его для нее в FaceTime. Если она увеличит скорость до десяти, то сможет кончить через две минуты.
Я кладу его рядом с ней и начинаю свой обратный путь вниз по ее телу, теребя зубами кольцо на животе, посасывая тазовую кость, покусывая внутреннюю сторону бедра, пока она не начинает хныкать, умолять, едва дыша.
— Гаррет, — кричит она, когда я неторопливо глажу ее набухшую, блестящую щелочку. Она борется с перилами кровати, упираясь ногами в матрас, когда приподнимается, придвигаясь ближе. Когда я беру в рот ее клитор, ее голова откидывается назад с резким вздохом.
— Я чертовски люблю эту киску, — обхватив руками ее бедра, я притягиваю ее ближе. — На вкус как гребаное блаженство.
Она уже близко, дрожит, пальцы на ногах поджимаются, и когда я погружаю в нее два пальца, она вскрикивает. Я одержим ею, тем, как она пристрастилась смотреть, как я ее возбуждаю, как будто одного этого зрелища достаточно, чтобы довести ее до оргазма. Одного взгляда на то, как она медленно распадается, достаточно, чтобы довести меня до оргазма. Пока я двигаю пальцами, скольжу языком по ее бутону, я наслаждаюсь тем, что она чувствует, когда кончает, сжимаясь вокруг меня и выкрикивая мое имя.
Не теряя ни секунды, я хватаю крошечную игрушку, включаю ее на 50 процентов и присасываюсь к ее клитору, продолжая двигать пальцами.
— О боже… — ее слова растворяются, прерывистый вдох пронзает воздух, когда я увеличиваю мощность до десяти. — О Боже мой. О, Боже, да. Черт возьми… — ее голова откидывается, а глаза закатываются, устремленные в потолок, пальцы сжимаются вокруг спинки кровати. — Ф-ф-ф-фу-у-у. Я-я… — ее голова наклоняется вперед, широко раскрытые глаза останавливаются на мне, когда она тяжело дышит. — Я собираюсь… Я собираюсь…
— Кончай, — я сжимаю пальцы, и огненно-красный жар ползет вверх по ее шее, окрашивая щеки, когда я касаюсь того места, которое она любит. Ее бедра приподнимаются, когда она кончает во второй раз, оставляя мою руку мокрой.
Я отцепляю ее от перил, обвиваю ее связанные запястья вокруг своей шеи, сажаю ее к себе на колени и быстро насаживаю на свой твердый как камень член, пока сам не воспламенился.
— Господи Иисусе, — шиплю я, когда она утыкается своим криком в мое плечо.
