Ознакомительная версия.
И замолкает, словно серьезно обдумывая только что сказанное.
— Или, — добавляет он, — потому, как она смотрит на тебя иногда.
Снова скрывая — на этот раз растерянность, — Макс склоняется над столом, бьет и промахивается.
— С печалью? — Келлер натирает кусочком мела кий. — С грустью былых сообщников? Я правильно понимаю?
— Может быть… Не знаю.
— И мне не нравится, когда я замечаю у нее этот взгляд. Не понимаю, что еще за общая печаль может вас связывать?
— Я тоже не понимаю.
— И мне хотелось бы знать, что там было между вами… Хотя, конечно, сейчас не время и здесь не место.
— Спроси у нее.
— Я спрашивал. «А-а, Макс…» — и все на этом. В такие моменты она напоминает мне вмороженные в лед часы.
Он резко и внезапно, словно вдруг потеряв интерес к игре, кладет мелок на край стола. Потом подходит к стеллажу у стены и ставит на место кий.
— Раньше мы говорили о том, что можно предвидеть карамболи… — говорит Келлер, помолчав. — Нечто подобное происходит и с тобой: есть в твоей игре что-то такое, что вызывает у меня недоверие. А вокруг меня и так в избытке опасностей, причем со всех сторон… Я мог бы попросить тебя исчезнуть из маминой жизни, но подобное — за рамками моих правил. Кто я, чтобы… И потому я прошу тебя исчезнуть из моей.
Макс, тоже поставивший кий, говорит с учтивым протестом:
— Поверь, я совершенно не собирался…
— Верю. Но это не меняет дела. Пожалуйста, держись подальше, — Келлер показывает на бильярд, как будто исход поединка с Соколовым решится именно там. — По крайней мере, пока все это не кончится.
С востока, из-за маяка, высившегося у входа в порт Ниццы, из-за горы Борон шли разрозненные облака, сбиваясь над морем в плотную кучу. Наклонившись вперед, чтобы ветерок не мешал, Фито Мостаса раскуривал трубку и, справившись с этим, выпустил несколько клубов дыма, поглядел на туманный горизонт и из-за стекол очков в черепаховой оправе подмигнул Максу:
— Погода меняется.
Они стояли у постамента памятника королю Карлу-Феликсу, неподалеку от железной ограды вдоль дороги, нависавшей над портом. Встреча Максу была назначена в маленьком кафе, но оно оказалось закрыто, и потому он ждал на улице, поглядывая вниз, на пришвартованные у пирса корабли, на высокие дома вдалеке и на огромную рекламу «Галери Лафайет». Через четверть часа он заметил тщедушную проворную фигурку Мостасы — тот неторопливо шел по склону Роба-Капелю, небрежно сбив на затылок шляпу, в сорочке с галстуком-бабочкой под распахнутым пиджаком, сунув руки в карманы брюк. Увидев, что кафе закрыто, Мостаса безмолвно обозначил шутливое смирение — «Ничего, мол, не попишешь», — достал кисет и принялся набивать трубку, оглядывая все вокруг Макса с каким-то неопределенным любопытством, словно хотел понять, на что́ тот смотрел в ожидании.
— Итальянцы теряют терпение, — сказал Макс.
— Вы с ними виделись, как я понимаю?
Макс был уверен, что Мостаса ответ знает заранее.
— Да, вчера перемолвились словцом.
Мостаса пососал трубку и через мгновение ответил:
— Я примерно так и думал.
Потом, не отрывая задумчивый взгляд от кораблей на воде, от пирамиды ящиков и бочек у железнодорожной колеи вдоль молов, повернулся вполоборота и сказал:
— Решились наконец?
— Решиться не решился, но первым делом рассказал им о вашем предложении.
— Ну, естественно, — Мостаса поверх трубки послал собеседнику философическую улыбку. — Прикрылись как смогли. Понимаю.
— Как хорошо, что еще есть на свете понимающие.
— Все мы люди, друг мой… Со всеми нашими страхами, амбициями, заботами… И как же они восприняли ваше признание?
— Об этом они мне не сообщили. Выслушали внимательно, переглянулись, и мы заговорили о другом.
Мостаса одобрительно кивнул:
— Молодцы ребята. Истые профессионалы. Они этого ждали. Одно удовольствие работать с такими людьми. Или против таких.
— Цените fair play?[54] — с горькой насмешкой спросил Макс. — Может, вам прийти к соглашению, договориться, объединиться и сообща, по-дружески, пересчитать мне ребра? Это сильно облегчило бы мою жизнь.
Мостаса рассмеялся.
— Всему свое время, друг мой. Но скажите же наконец, на что вы решились? На чем остановились? Кого предпочли — фашистов или республику?
— Я продолжаю об этом размышлять.
— Дельно. Но время-то идет. Когда намереваетесь проникнуть на виллу?
— Через три дня.
— Будет что-нибудь особенное?
— Я узнал, что Сусанна Ферриоль идет к кому-то на ужин и ее несколько часов не будет дома.
— А прислуга?
— Предоставьте это мне.
Мостаса, попыхивая трубкой, смотрел на него так, словно взвешивал убедительность каждого ответа. Потом снял очки, извлек из верхнего кармана платок и принялся очень старательно протирать их.
— Окажите мне услугу, сеньор Коста… Что бы вы ни решили, своим друзьям итальянцам скажите все же, что работать будете на них. Можете и обо мне что-нибудь рассказать.
— Это вы всерьез?
— Вполне.
Мостаса посмотрел стекла на свет и удовлетворенно надел очки.
— Это еще не все. Хочу попросить вас, чтобы в самом деле работали на них. И чисто сделали свое дело.
Макс, доставший и открывший портсигар, замер.
— Иными словами, я должен буду отдать документы итальянцам?
— Вот именно, — агент выдержал его удивленный взгляд. — В конце концов, они организовали операцию. Они понесли расходы. Это будет справедливо… А? Какого вы мнения?
— А как же вы?
— Обо мне не беспокойтесь. Я — сам по себе.
Макс спрятал портсигар, так и не закурив. Ему расхотелось курить и более того — оставаться в Ницце. Где он попал в невиданную до сих пор ловушку. «И в какой именно ячейке этой паутины меня опутают? — спрашивал он себя. — И сожрут?»
— И вы для этого меня вызвали сюда?
Мостаса слегка прикоснулся к его локтю, приглашая подойти поближе к кованым перилам балюстрады, нависавшей над портом.
— Посмотрите, — начал он почти сердечным тоном. — Видите, там, внизу у причала пришвартован «Энферне»? Знаете, чье имя он носит? Энферне был моряк родом из Ниццы, при Трафальгаре он командовал фрегатом «Энтрепид». Отказался бежать вслед за адмиралом Дюмануаром и сражался до конца… Видите вон того «купца»?
Макс ответил, что видит черный сухогруз с двумя голубыми полосами на трубе. И вслед за тем Мостаса в немногих словах рассказал ему историю корабля. Он называется «Люциано Канфора» и перевозит в трюмах аммонал, хлопок, медные и латунные отливки, предназначенные для снабжения мятежников. Известно, что через несколько дней он возьмет курс на Пальма-де-Майорка, и предполагается, что фрахт оплатил Томас Ферриоль. Все это организовано группой франкистских агентов, база которых находится в Марселе, а коротковолновый передатчик — на борту яхты, стоящей на рейде Монте-Карло.
Ознакомительная версия.
