Стоило войти, все устремились к нему. Тед предостерегающе поднял руку, посмотрел на каждого и закрылся в своем кабинете.
Он провел там весь день, отказываясь отвечать и на телефонные звонки, и на многократный стук в запертую дверь. Копался в бумагах, изучал городской бюджет и обдумывал крушение планов с гольф-курортом. Уже несколько недель ростки решения пытались пробиться сквозь его подсознание, но чахли в горькой почве раскаяния, злости и страдания. Сейчас, вместо того чтобы терзаться из-за безобразного эпизода на свалке, он обратился к холодной и жесткой логике, никогда не подводившей в делах.
Прошел день, затем другой. Жертвенная домашняя выпечка начала скапливаться у его офиса. Тори орала через дверь, пытаясь залучить его в «Раустэбаут». Леди Эм, руководствуясь непонятными соображениями, подбросила полное собрание сочинений Дэвида Маккалоу[50] на пассажирское сиденье его пикапа. Тед игнорировал их всех и спустя три дня выработал план. Непредсказуемо усложняющий его жизнь, но вполне выполнимый. Он прервал затворничество и занялся телефонными переговорами.
Прошло еще три дня. Тед нашел хорошего адвоката и сделал еще больше телефонных звонков. К сожалению, ни одно из этих достижений не решило самую большую проблему – не помогло отыскать Мег. Отчаяние грызло его. Куда, черт возьми, она делась?
Так как родители Мег продолжали игнорировать его звонки, он призвал на помощь леди Эм и Тори. Но Коранды не раскололись. Тед представлял себе возлюбленную больной дизентерией в джунглях Камбоджи или замерзающей до смерти на маршруте к вершине К2[51]. Нервы вибрировали от напряжения. Он не мог спать. Практически не ел. На первом же созванном им совещании забыл повестку дня.
Однажды вечером в его доме появился Кенни с пиццей:
– Так больше не может продолжаться. Пора взять себя в руки.
– Кто бы говорил, – огрызнулся Тед. – Ты сам буквально спятил, когда леди Эм сбежала от тебя.
Кенни сослался на частичную потерю памяти.
Той ночью Тед в который раз ворочался в постели без сна. Какая ирония, ведь Мег когда-то называла его «Мистер Невозмутимость». Уставившись в потолок, он воображал, что беззащитную путешественницу забодал бык или укусила кобра, но, когда воспаленная фантазия породила сцену изнасилования бандой одичавших партизан, не выдержал. Тед вылетел из кровати, вскочил в пикап и поехал на свалку.
Ночь была тиха и прохладна. Он не выключил фары и, встав между конусами света, уставился на безжизненную, загаженную землю. Кенни прав. Следует взять себя в руки. Но разве это возможно? Он ни на шаг не продвинулся в поисках Мег, и его жизнь рассыпалась прахом.
Возможно, толчком послужили заброшенность, тишина и мрак, окутывающие пустую землю, полную несбывшихся надежд и обещаний, но Тед почему-то почувствовал себя увереннее. И наконец-то осознал, что в своих розысках упустил очевидный факт.
Чтобы уехать из страны, Мег нужны были деньги. Изначально он предположил, что расщедрились ее родители, компенсируя перенесенные тяготы. Так подсказала логика. Его безупречная логика. Но он слишком полагался на собственные умозаключения и ни разу не пренебрег привычной рассудочностью, чтобы попытаться думать, как Мег.
Он представил себе ее лицо во всевозможных настроениях. Смеющееся и сердитое, приветливое и дерзкое. Тед узнал ее, как самого себя, и как только принял ее всей душой, существенный факт, который следовало учесть с самого начала, стал очевиден.
Мег не взяла бы и пенни у своих родителей. Ни ради пристанища. Ни ради путешествий. Ни для чего. Клей Коранда солгал ему.
Мег слышала, как за ней крадется автомобиль. Было всего десять часов вечера, но улицы манхэттенского Нижнего Ист-Сайда опустели из-за холодного октябрьского дождя. Она зашагала быстрее мимо осевших на бордюрах мокрых черных мешков с мусором. Дождь капал сквозь пожарные лестницы над головой, в затопленных стоках плавал мусор. Некоторые краснокирпичные многоквартирные доходные дома в квартале Клея привели в порядок, но большинство остались без ремонта, и микрорайон выглядел по меньшей мере сомнительно. Тем не менее Мег, не раздумывая, решила освежить голову, прогулявшись до излюбленного дешевого гастронома за гамбургером. Но она не ожидала, что на обратном пути ненастье загонит всех под крышу.
До здания, где на пятом этаже (без лифта) располагалась тесная берлога Клея, осталось почти два квартала. Она взяла в субаренду эту неряшливую квартирку, пока брат в Лос-Анджелесе снимался в некоммерческом фильме в объемной роли, которая могла стать для него долгожданным заветным шансом. Каморка была маленькая и унылая, два крохотных оконца пропускали тонкие струйки света. Зато аренда обходилась дешево, и, как только Мег избавилась от старого засаленного дивана Клея и наслоений, оставленных его многочисленными подружками, у нее появилось место для создания украшений.
Автомобиль двигался за ней. Быстрый взгляд через плечо обнаружил черный вытянутый лимузин. Не повод для тревоги, но неделя была такой долгой. Шесть нескончаемых недель. От изнеможения Мег не могла четко мыслить, а пальцы так болели от работы над коллекцией бижутерии, что исключительно сила воли удерживала ее на плаву. Но труд приносил плоды.
Мег не пыталась убедить себя, что счастлива, но была уверена, что приняла лучшее из возможных решений по поводу своего будущего. Санни Скипджек попала в самую точку, посоветовав Мег позиционироваться в верхнем сегменте рынка. Бутик-менеджерам, которым она показывала образцы, понравилось смешение современного дизайна и антикварных элементов, и заказы поступали быстрее, чем она смела надеяться. Будь целью ее жизни состояться в качестве дизайнера ювелирных украшений, Мег пришла бы в восторг, но это не было ее целью. Не сейчас. Наконец-то она определилась, чем действительно хочет заниматься.
Лимузин по-прежнему не отставал, фары пятнали мокрый асфальт желтыми мазками. Дождь промочил матерчатые кроссовки, и Мег плотнее запахнула фиолетовый плащ, купленный в секонд-хенде. Магазин сари, корейская лавочка уцененных товаров для дома, даже кафе со свежей выпечкой – все закрылись на ночь, защитив окна решетками.
Мег пошла еще быстрее, но ровный рокот двигателя не становился тише. Это не игра воображения. Автомобиль определенно преследовал ее, а впереди еще целый квартал.
По перекрестной улице промчалась полицейская машина, ревя сиреной и пульсируя во влажном мареве красными огнями. Лимузин притормозил совсем рядом, и дыхание Мег участилось. Темные окна в ночи угрожающе пялились. Мег бросилась бежать, но загонщик двинулся следом. Краем глаза она заметила, как одно из стекол опустилось.
