— Я думаю, — медленно произнесла Офелия, — что, возможно, лучшей явилась бы реакция Рея.
— Какая? — Джулия подвинула стул и вытянула ногу под столом.
— Тревога, озабоченность и одновременно гнев и чувство мести, пока он не понял, что Саммер жива.
— Хорошо, — Джулия подняла бокал и откинулась на спинку, протянув другую ногу к тому месту, где сидела Офелия.
— Мне это нравится, правда, нравится.
Она неожиданно вскрикнула, отскочила и уронила свой бокал.
Офелия тоже вскочила со своего места. Она бросилась на кухню, зацепив по пути раковину.
— Убей ее, — закричала она. — Убей ее!
Джулия замерла. Она посмотрела на свою подругу и помощника режиссера, стоявшую в противоположном конце вагончика, увидела ужас, исказивший ее круглое лицо.
Мягким голосом Джулия спросила:
— Кого убить, Офелия?
Страх неузнаваемо изменил Офелию. Осознание того, что она наделала, стерло все эмоции с ее лица, прежде чем Джулия договорила. Она быстро заморгала, потом ее губы скривились больше в гримасе, нежели в улыбке.
— Бог мой, Джулия, ты меня напугала. Я уж решила, что крыса прыгнула тебе на ногу.
— Я так не считаю, Офелия, — сказала Джулия, выпрямляясь в полный рост. — Я думаю, ты ожидала гремучую змею. Я думаю, что ты уже много дней ждешь, когда она появится.
— Нет, я правда…
— Да. Только все дело в том, что змея уже обнаружена. Давно. Мной.
Офелия попыталась засмеяться, но смех вышел натянутым и отрывистым.
— Боже, Джулия, ты говоришь так, словно это я сунула ее сюда.
— Разве я говорила, что она была здесь?
— Видимо, ты намекала.
— Нет. Никто другой не имеет причин опасаться приходить сюда, только тот человек, который пытался убить меня. Только убийца на этой съемочной площадке. Только ты, Офелия.
Офелия уставилась на Джулию, а черты ее круглого, как луна, лица расплывались от сознания, как она себя выдала, ее зрачки сузились в маленькие точечки от ненависти. Бескровные, плотно сжатые губы чуть приоткрылись.
— Сука, — прошептала она хрипло. — Везучая сука.
— Да, хотя бы везучая, — просто согласилась Джулия.
— Я хотела, чтобы ты умерла, я этого очень хотела.
Джулия села на свое место, потому что ноги ее неожиданно подогнулись.
— Почему? — спросила она, нахмурившись, а в голосе звучало неподдельное изумление. — О, кажется, я начинаю понимать, хотя бы ту часть, что касается Аллена. Ты ведь любишь его много лет?
— Люблю? — Офелия произнесла это слово словно на иностранном языке. Она засмеялась смехом, граничащим с истерикой. — Я преклоняюсь перед ним. Глупо, а? Что он может найти в такой женщине, как я? Он любит утонченных, красивых, умеющих прибавить что-то к его имиджу, например известного отца. Итак, я играла ему на руку, докладывала ему обо всем, надеясь, что он обратит на меня внимание. Да и какая разница. Я не могу не преклоняться перед ним.
— Настолько, что ты пришла в бешенство от мысли, что я могу бросить его. Настолько, что попыталась уговорить меня остаться, чтобы не дать ему потерять меня?
— Может быть, я не знаю. Но если ты уйдешь, то у меня ничего не останется, никакой причины находиться поблизости. Пока ты остаешься и пока я работаю с тобой, у меня, по крайней мере, есть возможность видеть его.
— Но рисковала всем этим, ввязавшись в распространение наркотиков. Это не имеет никакого смысла.
Рот Офелии скривился в гримасе:
— Я скажу тебе, что имеет смысл: деньги! Не могу поверить, что ты не видела, как они мне были нужны все время, что я работаю с тобой. Боже, Джулия, мне была нужна твоя работа, твои доходы даже больше, чем Аллен. Мне до безумия хотелось обладать всем тем, что есть у тебя, и особенно возможностью делать фильмы.
— Почему же ты не занимаешься этим?
— Потому что у меня нет известного папочки, вот почему! А кроме того, я — женщина, если ты еще не заметила, а женщины-режиссеры не получают запросто деньги в Лос-Анджелесе. У них должны быть поддержка, наставники, любовники. Взгляни на меня! Кто будет спать со мной за пять-шесть миллионов баксов? Мне необходимы деньги, целая куча, для поддержки моих первых двух-трех картин, чтобы показать киностудиям, на что я способна, или создать шедевр, чтобы быть независимой.
— Я начала с малого, и ты так можешь.
— Грошовые ставки? Нет, благодарю.
— Тут как везде, Офелия. Тебе необходимо расплатиться со своими долгами, сделать, несколько учебных фильмов. Я, бы сделала все возможное, чтобы помочь тебе, если бы знала, что это для тебя так много значит.
— Но ведь ты не знала. Меня прямо из себя выводило, что ты не замечаешь этого. Ты считала себя единственной представительницей женского пола в округе, способной снимать фильмы. Ты считала, что я с радостью следовала приказам, и временами доверяла мне снимать уличные сцены. Да меня тошнит от этого!
В голосе женщины было столько ненависти и обиды, что Джулии стало стыдно, что она так долго жила с нею рядом и не чувствовала этого.
— Я думала, ты занимаешься тем, что тебе нравится. Работать над фильмом днем и посещать дискотеки с ребятами по ночам. Кажется, там ты стала заниматься наркотиками?
— Тебе, наверное, до смерти хочется узнать всю правду? Спорю, тебе приятно слышать, как низко я пала. Но ты лишь отчасти права. Я начала еще в Лос-Анджелесе, в барах на окраине. Приехав сюда, я включилась в местную сеть распространения. Было мило, правда, пока Пол Лислет не стал крутиться поблизости.
— Итак, ты убила его, а Стэн начал подозревать…
— Стэн стал жадничать, это если тебе интересно, почему я избавилась от него. Он знал, что с тем неудачным трюком что-то не так, но и я не собиралась никого убивать. Я узнала, что Пол — «нарк», потом я просто считала, что он слишком любопытен и нарывается на небольшую поездку в больницу; затем все это произошло. Но тут к съемочной группе присоединился Булл, и Стэн не захотел работать со своим старым боссом. Он фактически собирался уйти на покой, оставить эти шоу-«игры» и хотел получить свою долю, чтобы жить безбедно в Мексике. Но проблема заключалась в Саммер. Кроме того, я думаю, он заметил, что я не питаю к тебе сестринских чувств, увидел, что я ненавижу тебя. Ты ведь это не знала, но это так, раз уж ты сделала из меня толстого клоуна, барахтающегося в океане твоей картины. Стэн тоже стал тебя бояться. Он угрожал мне. Мне! И я взяла нож. Он удивился, что я такая сильная, не знаю почему.
Джулия подумала, что та жаждет аплодисментов за свою ловкость. Она поняла, что Офелией руководил точный расчет, включавший только то, что она хочет. Джулия покачала головой.
— Это самое худшее для меня. Я не понимаю, как ты могла сделать такое с ребенком, этот взрыв, пожар. Ты же сама сказала, что ты — женщина!
