Ее логика была убийственной. Под нажимом Офелии Джулии пришлось двинуться вперед.
Женщина толкнула Джулию на сиденье на корме лодки. Она отвязала ялик и шагнула в него, чтобы сесть на носу, лицом к Джулии, где она могла дотянуться до мотора. Она развернула лодку так, что Джулия ехала спиной вперед. Спустя мгновение они уже легко скользили по реке.
Ночное небо было затянуто облаками, только временами поблескивала выглянувшая из-за облаков звездочка. Вода немного отражала свет, но на реке было уже темно. Несмотря на это, Офелия не зажгла огней. Она направила лодку вдоль правого берега.
Темнота пела цикадами и хорами лягушек, время от времени пролетала летучая мышь или сова, проносясь над деревьями, словно по шоссе. Ночные создания шевелили тенями, отбрасываемыми либо на воду и исчезавшими там, либо замирающими при их приближении и не шевелившимися, пока они не проплывут мимо. Туман, поднимающийся от воды, пах болотом, сыростью и удушливым рыбьим жиром. Была в этом запахе и примесь разложения, словно напоминание о смерти.
Джулия подумала о двигателе в моторе; они с Реем пользовались им во время своих ночных прогулок по реке. Конечно, он должен быть в порядке, чтобы не подвел в пути. Они проплывали мимо ответвлений в каналы и протоки, мимо рыбацких и охотничьих стоянок, мимо темного корпуса деревянного «ковчега», известного как «Наша леди на Блайд-ривер».
«Ковчег» напомнил Джулии о тете Тин. Думая о ней, она вспомнила историю, которую ей рассказала тетя Рея. Она пронеслась в ее мозгу вместе с воспоминанием о другой поездке по реке. Тогда там был Рей, летящий по болотам, и пенящийся след его катера напоминал серебряный хвост. Смуглый, сильный и немного загадочный, он был по-прежнему готов вытащить ее из воды и отнести домой и даже посмеяться над этим. И было еще много раз, когда они проносились по реке, ветер развевал их волосы, а солнце светило в лицо. Теперь все это походило на сон. Неужели она сама все это придумала из собственных потребностей и желаний, наделяя время, проведенное ими вместе, никогда не существовавшими теплотой и значимостью?
Нет, она не станет думать об этом. Это не поможет.
Она должна сосредоточиться. Изгнать туман, воспоминания и боль из головы. Она должна думать.
Рей и Пол. Два мальчика в пироге на реке. Не на Блайд-ривер, а на могучей Миссисипи. Что-то в этом есть, за что можно ухватиться. Да.
Речная сырость пропитала ее футболку и джинсы, сделав их влажными. Видимо, из-за этого у нее застучали зубы. Вокруг талии у нее по-прежнему был свитер; почему-то она не оставила его в вагончике. Она вцепилась в узел.
— Что ты делаешь? — резко спросила Офелия со своего места с пистолетом в одной руке, а другой держась за румпель двигателя.
— Мне холодно. Я собираюсь одеть свитер.
Женщина коротко рассмеялась:
— Пожалуйста, какая разница.
Саркастический ответ готов был сорваться с губ Джулии, но она прикусила язык. Пусть лучше Офелия считает ее напуганной, боящейся ее. Возможно, она и должна бояться. Возможно, так и есть.
Она развязала свитер и набросила его на плечи, но не одела руки в рукава. Одну руку она положила на планшир рядом с Офелией и обернулась посмотреть, куда они едут.
— Что ты хочешь увидеть? Никого нет. Я об этом позаботилась.
Что-то кольнуло у Джулии в мозгу. Она резко произнесла:
— О чем ты говоришь?
— Я заглянула к тете Тин по пути сюда, думала перехватить тебя там, мне не особенно хотелось ехать до вагончика. Ты понимаешь. Сегодня старушка играет в «бинго», спорим, ты забыла об этом. Донна была там со своими двумя щенками, приглядывала за Саммер, как обычно, а та спала на кушетке. На полу валялось вот это письмо. Я узнала твой почерк. Я забрала его.
Послышался хруст бумаги, когда Офелия похлопала по нагрудному карману своей рубашки. Джулия перевела дух. На мгновение она испугалась, что тетя Тин и Саммер могли, но нет, все было в порядке. Пока. По крайней мере, с ними все было в порядке.
А с ней — нет.
Она продрогла до костей и тряслась от неожиданно нахлынувшего на нее ужаса. Никого не было видно, ни шерифа с помощниками, ни Рея, никого. Только она и Офелия на реке.
Пошел тихий дождь. Он сеялся из осеннего ночного неба, как будто воздух настолько пропитался влагой, что не мог ее больше удерживать. Дождь шелестел по поверхности реки и по листьям деревьев. Джулия чувствовала, как он пропитывает ее волосы, как постепенно намокает свитер на плечах. Мокрому лицу было холодно, но в то же время приятно. Это помогало сохранять ясность в голове. Она знала, что Офелии хуже, поскольку ее лицо постоянно обвевается туманом.
Офелия превратилась в темноте в белое пятно. Джулия знала, что и она выглядит так же. Свободной рукой она залезла под свитер, чтобы взяться за планшир.
Лодка замедляла ход. Джулия посмотрела вперед. До открытого пространства, где они снимали, еще было небольшое расстояние, и она надеялась, что они уйдут дальше вперед. Устье бухты находилось справа, подумала она, это был заболоченный рукав залива. Лодка плыла в этом направлении.
— Нет никакого смысла двигаться дальше, — сказала Офелия. — Один участок реки не лучше другого. Наверное, это выглядит забавно, что мы так долго плывем под дождем.
— Мы тоже можем промокнуть, — лаконично заметила Джулия.
— Хорошо, — сказала Офелия, внезапно рассмеявшись.
В эту минуту Джулия начала сильно загребать влево, балансируя своим весом и упираясь правой рукой, когда лодка ныряла в воду. Затем она перешла на другой борт, загребая обеими руками с левой стороны лодки.
Раздался выстрел, просвистев в футе над головой Джулии. Внезапно лодка перевернулась, Офелия громко вскрикнула и с сильным всплеском упала в воду.
Мокрый планшир выскальзывал из рук Джулии. Он бил ее по плечу, и она все глубже и глубже погружалась в темноту. Кроссовки на ногах налились свинцом. Джинсы прилипли к телу настолько, что была трудно двигать ногами. Дыхание обжигало подбородок, сердце билось в груди, нос и горло болели. Вода тянула ее вниз, на глубину, где было холодно и мутно, как зимой.
С отчаянным усилием она тянулась вверх. Она поднялась на минуту, затем упала с внезапным хриплым стоном. Подбородок высовывался из воды, от ее усилий стоял шум в ушах. Кровь пульсировала в голове, она чувствовала слабость, в глазах было темно. О Боже, как она была слаба. Ей казалось, что все ее оставшиеся силы уносила река, растворяя в своем незаметном потоке.
Ялик плыл дном кверху, его еле заметный контур виднелся в двадцати футах. Офелия барахталась на водной поверхности между Джулией и лодкой.
