Костя мучительно зашипел, перетягивая ее внимание на себя. Юля ободряюще погладила его по голове, отмечая мысленно, как сильно он побледнел. Весь ужас произошедшего накатил на нее с новой силой.
Слезы градом хлынули из глаз. А мысли разъедало от бесконечных вопросов:
— Как он мог? — прошептала срывающимся голосом. — Он ведь… наш отец! Мы знаем его всю свою жизнь! Когда он успел так сильно измениться? Когда чужие люди стали для него дороже родных? Я не понимаю! Не понимаю!
— Да просто все! — отозвался Константин. — На деньги он повелся! Красивой жизни захотелось… Не видишь, что ли?
Видела. Конечно, видела. Только до последнего не хотела верить фактам.
Услышав хлопок дверцы, а следом звук заведенного автомобильного движка, Юля поняла, что отец уезжает. Но… даже не взглянула в его сторону, пока машина с пробуксовкой не сорвалась с места, поднимая в воздух облако пыли. Очевидно, Марат сказал ему все, что хотел, и отпустил. И теперь, дождавшись, когда «собеседник» уедет, устремил свой дикий взор на нее.
Пылкий. Внимательный. Сканирующий. При виде ее зареванного лица мужчина заскрежетал зубами. В несколько крупных стремительных шагов преодолел разделяющее их расстояние и заключил Юлю в свои давящие объятия, буквально впечатав их тела друг в друга. Рвано втягивая кислород полной грудью, профессор наспех растер по ее щекам соленую влагу.
Чувствуя, как сильно ее колошматит, принялся порывисто целовать.
— Ну, все! Все, моя девочка! — хрипло шептал в перерывах. — Успокаивайся! Больше он рядом с вами не появится! Это я тебе обещаю!
Она лишь невнятно мычала в ответ, с готовностью подставляясь под его жесткие губы. Но в какой-то момент, случайно вскинув голову чуть выше… обомлела. Со второго этажа на них изумленно глазели студенты-четверокурсники, толпой облепив все имеющиеся в аудитории окна.
Окна, створки которых были… приоткрыты.
Юля почувствовала, как мороз расползается по коже.
Она застыла на месте точно пришибленная, внезапно осознав кое-что:
«Это же та аудитория, в которой у Марата должна быть лекция. Он никак не мог остыть после нашей близости и, очевидно, сразу же открыл в кабинете окна. А значит… так вот почему он оказался здесь! Он все слышал. С самого начала. А вместе с ним и две группы выпускного курса, у которых Каримов вел сейчас совместную пару! Божечки! Они… еще и нас с ним… увидели! Мы попались! Наша тайна — больше не тайна! О, нет! Нет!»
Ощутив напряжение, повисшее в воздухе, Каримов отстранился.
А секунду спустя, проследив за ее взглядом, полным страха, и вовсе развернулся лицом к своим студентам. Передернув мощными плечами, Серп прогромыхал тоном, от которого даже у нее волосы на теле встали дыбом:
— Так, я не понял! Вы что же, внезапно все выучили? Расслабились, вообразив вдруг, что диплом у вас уже в кармане? Или любопытство напрочь отбило вам инстинкт самосохранения и чувство такта?
Ребят от окон как ветром сдуло.
Причем еще до того, как он закончил свою гневную тираду.
— Марат? — взволнованно пискнула Попова. — Что теперь будет?
— Ничего! — прозвучало сухо.
— Марат… они же нас… они…
— Позже это обсудим, Юля! — он выразительно зыркнул на Константина. — Сейчас есть вещи поважнее, ты не находишь?
— Слава богу! — мучительно простонал малой. — Наконец-то хоть кто-то про меня вспомнил! Я тут скоро… не только задницу себе отморожу!
Юля виновато поджала губы:
— Прости, мой хороший! Сейчас мы… что-нибудь придумаем!
Каримов наблюдал за ее братом с легким прищуром:
— Как дела, герой?
— Встать не могу. Разогнуть колено тоже.
— Болевые ощущения по шкале от одного до десяти?
Брат смутился. Очевидно, не хотел выглядеть слабаком на его фоне.
И тем не менее мучительно зашипел:
— Черт! Да тут все двенадцать!
— Твою мать!
Марат достал из кармана свой мобильник и, бросив емкое «хреново», набрал чей-то номер. Впрочем, вскоре выяснилось, чей именно.
— Вить, у тебя же окно сейчас? Да-да! Ты мне нужен. Выйди на крыльцо.
Пока он общался с Макаровым, Юля выцепила взглядом свою сумочку, сиротливо валяющуюся на земле. Подхватив ее, девушка вернулась к брату.
— Сможешь пересесть на нее? Все теплее, чем на бетоне!
— Не выдумывай!
Скрипнула входная университетская дверь. К ним стремительно приближался Виктор Эдуардович. Обменявшись с ним рукопожатием и похлопыванием по плечу, Каримов обратился к другу:
— Взгляни! — указал на Костю. — Ты ж у нас физрук. Травмы по твоей части.
Юля отступила в сторону, чтобы их куратору было удобнее проводить осмотр. Нужно отдать должное, к делу он подошел ответственно.
Трогал аккуратно. Ощупывал осторожно. Велел Костику выполнять некоторые манипуляции и описывать при этом свои ощущения.
Наконец Макаров распрямился и уставился на Марата долгим взглядом.
— Дело дрянь! — резюмировал в итоге. — Что угодно может быть. От банального ушиба до вывиха и перелома. Разрыв связок также не исключен. Как понимаешь, без травмпункта парню не обойтись.
Каримов молча кивнул. И яростно стиснул зубы.
Виктор Эдуардович понимающе похлопал его по плечу:
— Поезжай!
— У меня лекция сейчас. Заменишь?
— Само собой! — хмыкнул их куратор. — Конспекты на кафедре?
— Нет. В аудитории, — Марат зловеще оскалился. — И сделай так, чтобы после этой пары они от усталости подыхали, а не сплетни по универу разносили!
Глава 52
К величайшему облегчению, травма Кости оказалась не такой серьезной, как они изначально опасались. Врачи констатировали сильный ушиб, наложили плотную фиксирующую повязку, вкололи обезболивающее и отпустили его на все четыре стороны, предварительно дав рекомендации по лечению.
Естественно, ни о какой нагрузке на ногу не могло идти и речи.
Руководствуясь этим, Каримов вызвался лично отвезти их с братом домой.
В деревню. И отказываться от подобного предложения Юля не стала.
Проезжая мимо цветочного ларька, она попросила Марата остановиться и прикупила матери милейший букетик белых роз. Затем, выслушав их с Костей задумку относительно основного подарка родительнице на юбилей, Каримов посоветовал им проверенное туристическое агентство. Там-то Попова и выбрала для мамы горящую путевку на море по очень доступной цене. Лишь после этого они благополучно двинулись в дальний путь.
Юля сидела спереди рядом с Маратом, а Костя расположился на заднем сиденье, удобно устроив поврежденную ногу. Так они и ехали.
В тишине. Говорить почему-то не хотелось. Совсем.
Когда городские пейзажи сменились полями, пустынными холмами и редкой лесополосой по обеим сторонам дороги, девушка почувствовала жуткую усталость. Не физическую. Скорее моральную. Прокручивая в памяти все произошедшее, она ощущала вполне реальный привкус горечи во рту.
И пустоту в груди. Страшную зияющую пустоту. Уставившись на проносящиеся мимо пейзажи невидящим взглядом, Юля думала лишь о том, как после всех этих потрясений настроиться на праздничный лад.
Как улыбаться, изображать веселье, дабы не расстраивать маму в такой день?
Она у них являлась круглой сиротой. Воспитанницей детского дома.
Родственников у нее не было. Друзей слишком близко в свое окружение она никогда не подпускала. А значит, и стол праздничный только ради них с Костей и накрыла. Будто прочитав ее мысли, брат угрюмо протянул:
— Юлек?
— М-м-м? — не оборачиваясь.
— Что матери-то скажем?
Почти в ту же секунду Марат вперился в нее тяжелым испытывающим взглядом. Будто предостеречь хотел. Или на верный путь наставить.
Но это было лишним. Юля не собиралась более держать свою мать в неведении. Не собиралась врать «во благо», огораживая ее от болезненной истины. Нет. Слишком плохо заканчиваются подобные вещи. Теперь она понимала это вполне отчетливо. А потому, глядя в упор на Марата, тихо ответила Константину:
