Ничто в доме не ускользнет от глаз старых слуг, к которым привыкли относиться как к членам семьи. Яшма служила в доме дольше, чем кто-либо, и была привязана к Анне крепче, чем даже Крылышко Бабочки к Нелл. Яшма знала и то, чего не вынесла бы Элизабет: судьба Анны висит на волоске. У Анны есть отец, влиятельный и властный, как князь Сун, который воспримет случившееся иначе, чем женщины. По извечному закону всех народов решения будет принимать он. Когда выяснилось, что Анна больна, он проявил понимание и милосердие. Но с тех пор прошло двенадцать лет, мистер Александр заметно изменился. Если бы еще мисс Лиззи любила его… но мисс Лиззи никогда его не любила. Он воссядет на высокий трон вдали от мира женщин и решит судьбу несчастной бесстрастно и хладнокровно, примет разумное и логичное решение так, как подобает мужчине. Но как быть, если это разумное решение разобьет сердца его близким? Как помешать ему упрятать Анну в сумасшедший дом?
Слишком взволнованная, чтобы плакать, Яшма целыми ночами лежала без сна в комнате Анны, прислушиваясь к сонному дыханию своей выросшей малютки, и размышляла, как найти человека, который разрушил мир Анны и лишил ее права быть счастливой.
– Мисс Лиззи, – обратилась Яшма к Элизабет после визита доктора Уайлера, – отпустите меня из дома. Хун Чжи из аптеки говорит, что у меня слабое сердце, и хочет полечить меня иголками. Крылышко Бабочки уже согласилась заменить меня – Нелл она не нужна, и ей нечем заняться.
– Ну конечно, ступай, Яшма, – закивала Элизабет и вдруг встревожилась: – Надеюсь, за свободные дни тебе все еще платят? В последнее время мистер Александр помешался на экономии.
– О да, мисс Лиззи, мне заплатят.
– Скажи, а сколько вам платят? Я спрашиваю просто так, из любопытства.
– Больше, чем старшим рабочим на руднике. Мистер Александр говорит, что слуг надо беречь – нас труднее найти.
– Слава богу! Ты уже решила, как проведешь свой отпуск?
Яшма искренне удивилась:
– В Кинроссе, мисс Лиззи. Сначала полечусь у Хун Чжи. А жить буду у мисс Теодоры, которая как раз красит дом. Я ей помогу.
– Какой же это отдых, Яшма?
Но Яшма поспешила уйти, ликуя от того, что первая часть плана выполнена успешно. Уложив саквояж, она спустилась с горы в вагоне. У подножия ее уже ждала недоумевающая Теодора Дженкинс.
Несмотря на то что времена уроков музыки в Кинросс-Хаусе остались в прошлом – Нелл давно превзошла учительницу, а Элизабет после рождения Анны утратила к музыке всякий интерес, – Теодора Дженкинс прижилась в Кинроссе. Благородный сэр Александр назначил ей щедрую пенсию – за что, она понятия не имела – и предоставил в ее полное распоряжение миленький домик. Теодора давала уроки музыки и пения местным детям, подающим надежды, играла на великолепном органе в церкви Святого Андрея, состояла во всех клубах и обществах города – от клуба садоводов до любительской театральной труппы. Хлеб ее выпечки пользовался шумным успехом и каждый год получал первые призы на городской выставке, но застенчивая и благодарная Теодора уверяла, что все дело в чугунной газовой плите, которую сэр Александр распорядился установить у нее в кухне.
Он такой сложный человек, этот сэр Александр! Теодора подозревала, что для близких и любимых он готов на все, но для тех, кого недолюбливает или просто причисляет к своим рабочим, даже пальцем не шевельнет – разве что и впредь будет заботиться, чтобы город Кинросс превосходил все города округи. К сожалению, он уволил китайцев, благодаря которым в Кинроссе было так чисто и красиво.
А недавно Яшма зашла и попросила разрешения пожить несколько дней у Теодоры, пока Хун Чжи из китайской аптеки лечит ее больное сердце иголками. Просьба удивила Теодору: почему бы Яшме не поселиться в отеле у Руби или не ездить каждый день на гору и с горы в вагоне? Впрочем, Руби снискала славу строгой и прижимистой хозяйки, и, наверное, поездку в вагоне после сеанса иглоукалывания трудно перенести. Кто знает! В одном Теодора Дженкинс была твердо уверена: уж она-то никому не даст колоть ее иголками!
– Ах, бедная девочка! – причитала она за ужином – рагу из капусты и картофеля. – Неудивительно, что ты заболела – совсем исстрадалась за нее!
– Хун Чжи говорит, что мне станет легче, как только мы найдем виновника, – объяснила Яшма, которая очень любила капустное рагу.
– Да-да, он прав, но увы! Никто ничего не знает. – Теодора увидела, что тарелка Яшмы пуста. – Боже мой, я совсем отвыкла готовить на двоих! Хочешь, я поджарю тебе гренки? Или лучше кекс с маслом?
– А можно мне кекса, мисс Теодора? Завтра я сама приготовлю свинину по-китайски, с рисом и яйцами, и кокосовый заварной крем на десерт.
– О, для разнообразия это было бы чудесно! Дождаться не могу!
– Вы ведь знаете всех в Кинроссе, мисс Теодора, еще лучше, чем мисс Руби. Она-то видит мужчин, которые заходят в отель выпить, но не все могут себе это позволить даже по праздникам. И потом, мисс Руби не ходит в церковь, – сказала Яшма, уплетая ломоть кекса, щедро намазанный маслом.
– Верно, – кивнула ее собеседница.
– Подумайте хорошенько, мисс Теодора. Вспомните всех одиноких мужчин, которые живут в Кинроссе или часто приезжают сюда.
– Уже пыталась.
– Значит, плохо вспоминали, – невозмутимо парировала Яшма.
И она дала Теодоре возможность перевести разговор на ремонт дома – оказалось, что красить его надо снаружи.
– Сэм согласился покрасить его в кремовый цвет с коричневой отделкой. Я уже закупила для него краску, кисти и наждачную бумагу, как он просил. Завтра и начнет.
– Сэм? – нахмурившись, переспросила Яшма. – Какой Сэм?
– Сэм О’Доннелл. Один из рудокопов, которых уважаемый сэр Александр уволил в прошлом году, в июле. Остальные перебрались в Брокен-Хилл или в Маунт-Морган, а Сэм решил остаться. Он одинокий, непьющий, по воскресеньям ходит к вечерне в церковь Святого Андрея и поет прекрасным альтом. На маляра Скриппса надежда плохая – как жаль, Яшма, что некоторые мужчины предпочитают спиртное заботе о своих близких! Вот Сэм и решил красить дома кому понадобится, и другую работу берет, когда красить нечего: колет дрова, копает картошку, возит уголь. – Разговорившись, Теодора раскраснелась. – А мне он никогда не отказывает, потому что я даю ему целый каравай в придачу к нескольким шиллингам, которые он просит за работу. Дом он обещал покрасить всего за двадцать фунтов, притом как полагается: подпалить старую краску, счистить ее, обработать стены наждачной бумагой. Все честь по чести. Раз уж уважаемый сэр Александр пустил меня в этот дом, я обязана содержать его в порядке за свой счет.
– А где живет Сэм? – спросила Яшма, пытаясь представить таинственного маляра.
