– Представь, что хороший дядя – это я. Он делал вот так? И вот так, да?
Осмотр был произведен очень осторожно и почти незаметно для Анны. Но Элизабет, которая считала, что уже познала все, даже самые страшные унижения, поняла, что жестоко ошибалась, увидев, как ее тринадцатилетняя дочь извивается от наслаждения и постанывает.
– Уже все, Анна, – сообщил врач. – Одевайся и садись.
Случайно встретившись взглядом с Яшмой, врач передернулся, точно коснувшись ледяной руки мертвеца. Яшма сама подошла к постели и помогла Анне надеть панталоны.
– Пять месяцев, леди Кинросс, – объявил доктор Уайлер, благодарно потягивая чай в зимнем саду.
– И беременность нельзя прервать? – с закаменевшим лицом уточнила Элизабет.
– Это не в моих силах, – мягко ответил он. Винить бедную женщину за жестокий вопрос он не мог.
– Ей… это нравилось?
– Похоже, да. Видно, насильник ей попался неглупый и умеющий совращать девственниц. – Он отставил чашку и продолжал, с сочувствием глядя на собеседницу: – Анна – воплощенное противоречие. По уму – ребенок, а по физическому развитию – зрелая женщина. Тот тип научил ее подчиняться, делать то, что ему нравится, даже если в первый раз ее ощущения были неприятными. А может, и не были. Анне незнакомы обычные женские страхи, возможно, даже в первый раз она не почувствовала боли. Видимо, насильник обладал большим опытом.
– Понятно… – У Элизабет перехватило горло. – Вы хотите сказать, что Анна и впредь будет искать тех же удовольствий?
– Честно говоря – не знаю, леди Кинросс. И горько сожалею о своем незнании.
– Как же нам быть? Как пройдут роды?
– Я сам приму их. К счастью, у отца еще есть пациенты, и вряд ли кто-нибудь из моих больных станет возражать, если отец на время заменит меня.
– А ребенок? Он будет таким же, как Анна?
– Скорее всего нет, – ответил Саймон Уайлер с уверенностью человека, уже всесторонне обдумавшего этот вопрос. – Беременность протекает очень легко – значит, и роды будут быстрыми. Состояние будущей матери не внушает опасений. Будь я азартным человеком, я держал бы пари, что малыш родится здоровым и физически, и умственно.
Элизабет подлила ему чаю и предложила птифур.
– Но если Анна и вправду будет стремиться… к удовольствиям, есть ли способ предотвратить следующую беременность?
– Вы имеете в виду стерилизацию?
– Что? Это слово я слышу впервые.
– Чтобы стерилизовать Анну, леди Кинросс, понадобится серьезная хирургическая операция: предстоит вскрыть брюшную полость и удалить яичники. Риск чрезвычайно велик. В наше время врачи уже делают кесарево сечение, если другого выхода нет, и половина пациенток даже выживает. Стерилизацию следует провести после родов, но это не легче, чем извлечь младенца из утробы. Яичники спрятаны глубоко. Анна молода и крепка, и все-таки я не советовал бы вам соглашаться на стерилизацию.
– Остается держать ее взаперти.
– Понимаю. Или сопровождать Анну повсюду. Лично я убежден, что такая бдительность так же эффективна, как стерилизация.
Элизабет пришлось согласиться. Доктор Уайлер прав: не следует подвергать Анну риску, но и сажать ее под замок недопустимо. «Просто нельзя спускать с нее глаз. Надо снова нанять Стрекозу, что бы там ни говорил Александр об экономии. О, Александр, возвращайся! Как же объяснить тебе все это в телеграмме по шиллингу за слово?»
Руби встретила Элизабет известием, что Александр уже ответил на первую телеграмму.
– Пишет, чтобы мы справлялись без него. А он что-то такое не может бросить. Чертов ублюдок!
– Ты не могла бы зашифровать вот это? – Элизабет протянула подруге два листа, исписанных мелким почерком. – Да, получилось длинно, но мне нужен совет Александра. Хочу сообщить ему, что посоветовал доктор Уайлер. Если приму решение сама, Александр мне этого не простит.
– Элизабет, ты ведь знаешь: ради тебя я готова зашифровать даже всю Библию. – Руби взяла у нее письмо и бегло просмотрела его. – Господи Иисусе, час от часу не легче! Ах, Анна!
– Мы все выдержим, Руби. Но я не хочу давать Александру повода упрекать нас за самоуправство.
– Судя по первому ответу, он потрясен до глубины души, хотя вряд ли признается в этом. – Руби отложила письмо и закурила. – Не знаю как, но весть о положении Анны уже облетела город, – продолжала она. – Горожане возмущены – никогда не видела их такими. Даже служители культа забыли, что учили нас подставлять другую щеку. Если виновник найдется, его линчуют. Теодора в слезах, миссис Уилкинс спрашивала, как составить листовки, потом их раздадут семьям, где есть девочки, Сун точит секиру. Все рвутся в бой – и белые, и китайцы. – Она выпустила драконий столб дыма. – Но имени преступника никто не знает. В таких случаях – я имею в виду, когда весь народ возмущен – козлом отпущения становится какой-нибудь бедолага только потому, что его терпеть не могут. Почти всегда, но не теперь. В Кинроссе нет развратников, которые обожают чмокать в щечки и лапать девчонок, поэтому все соглашаются, что виновный – какой-нибудь заезжий коммивояжер.
– И я бы согласилась, если бы не одно обстоятельство, – возразила Элизабет. – Чтобы приучить бедную Анну доставлять ему удовольствие, он должен был встретиться с ней несколько раз. А коммивояжер вряд ли мог пробыть здесь больше двух дней кряду.
– Да, но все они одним миром мазаны. Кто-нибудь мог распустить слух об Анне – и готово, вместо одного «хорошего дяди» с ней успели поиграть сразу несколько, – встала на защиту своей гипотезы Руби.
– Что-то мне не верится. Мы с Яшмой считаем, что это был кто-то из местных, – упрямо сказала Элизабет.
Яшма и вправду твердо верила, что обидчик Анны живет где-то в Кинроссе. Анну родила мисс Лиззи, но обе они были так больны, что Яшма заменила девочке мать. Китаянка так и не вышла замуж, но имела некоторый опыт в любовных делах, приобретенный еще в первые годы службы у мисс Руби в Хилл-Энде. Так распорядился князь Сун: отдал Яшму в служанки мисс Руби, а из семи сестер Вон своей наложницей выбрал Розовую Птичку. Если бы Яшма пожелала выйти замуж, ей подыскали бы мужа, но китаянка взвесила все «за» и «против» и решила, что служанкам живется легче, чем женам. А потом приехала мисс Лиззи, Яшму отдали ей в горничные. Мисс Лиззи – добрая госпожа. Заботиться об Анне было все равно что иметь собственного ребенка – только без родовых мук и необходимости ублажать его отца. Яшму не страшили ни бессонные ночи, ни треволнения: она всей душой была предана слабенькому хнычущему комочку плоти с первого дня его существования. Китаянке и в голову не приходило упрекать мисс Лиззи за равнодушие к малышке Анне: мисс Лиззи сама еле выжила, к тому же мистера Александра в мужья не выбирала. Яшма сама не понимала, как догадалась, что хозяйка не любит мужа, – ведь мисс Лиззи ни разу ни словом, ни жестом не выдала недовольства. А еще Яшма знала, что мисс Лиззи очень нравится Ли и что Ли влюблен в нее. Почти не покидая комнату бедняжки Анны, Яшма тем не менее была осведомлена обо всем, что творилось в доме.
