Не прошло и десяти минут после ссоры с Нелл, как Элизабет разыскала еще одна обитательница дома – Яшма.
– Мисс Лиззи, можно поговорить с вами? – спросила Яшма, застыв в дверях.
«Как странно! – подумала Элизабет, уставившись на нее. – Хорошенькая, вечно юная Яшма вдруг превратилась в девяностолетнюю старуху…»
– Проходи, Яшма, садись.
Китаянка подчинилась, присела на краешек белого венского стула и сложила на коленях дрожащие ладони.
– Господи, что случилось? – не выдержала Элизабет, садясь рядом.
– Я насчет Анны, мисс Лиззи.
– Опять сбежала?
– Нет, мисс Лиззи.
– Тогда что с ней? – Элизабет не видела повода для волнений: только вчера, оставшись наедине с младшей дочерью, она думала о том, как хороша ее девочка: чистая кожа, сияющие глаза. В свои без малого четырнадцать лет Анна казалась физически более зрелой, чем Нелл. Если бы еще не эти приступы паники во время месячных!
Яшма заговорила:
– Наверное, последние месяцы мы были слишком заняты: забастовки, отъезд сэра Александра… – Она осеклась, облизнула губы и задрожала еще сильнее.
– Говори, Яшма. Обещаю: что бы ни случилось, я тебя не накажу.
– У Анны уже четыре месяца не было недомоганий, мисс Лиззи.
Приоткрыв от изумления рот, Элизабет с нарастающим ужасом уставилась на китаянку:
– Три цикла подряд?
– Или четыре. Точнее не вспомню, мисс Лиззи. Я так боюсь, когда у нее недомогания, что стараюсь не думать о них. Мою малышку приходится держать силой, поить опиумом, а она кричит, бьется – нет, это невыносимо! А сегодня она сказала: «У Анны больше не идет кровь».
Похолодев до мозга костей, ощущая свинцовую тяжесть в груди, Элизабет вскочила и бросилась наверх, только возле комнаты Анны остановившись, чтобы перевести дух.
Девочка сидела на полу, играя с букетом ромашек, собранных на лужайке; Яшма научила ее разрезать стебли у основания и нанизывать на них другие цветки, чтобы получались венки. Элизабет поймала себя на том, что по-новому смотрит на дочь. Анна – цветущая, полная сил женщина. Прекрасная лицом и телом. Чистая и невинная, потому что у нее ум трехлетнего ребенка. «Анна, моя Анна! Что с тобой сделали? Тебе же еще четырнадцати нет!»
– Мама! – возликовала Анна, протягивая ей свои ромашки.
– Да-да, чудесный венок, дорогая, спасибо. – Элизабет надела венок на шею и помогла Анне подняться. – Знаешь, Яшма только что нашла в цветах клеща. Клещ, понимаешь? Кусачий и противный. Надо посмотреть, нет ли на тебе клещей. Помоги нам, сними одежду.
– Фу! Кусачий клещ! – Анна хорошо помнила, с каким трудом удалось достать из-под кожи впившегося ей в руку клеща. – Каламин! – добавила она. Это сложное слово она помнила хорошо: каламиновая мазь снимала зуд от укусов насекомых.
– Да, Яшма принесет каламин. Ну, раздевайся, дорогая, прошу тебя. Поищем клеща.
– Не хочу! У Анны нет крови.
– Да-да, я знаю. Но мы ищем клеща. Анна, будь умницей.
– Нет! – взбунтовалась девочка.
– Тогда давай сначала поищем клеща там, где нет одежды. А если не найдем – поиграем: будем снимать одежду, пока не найдем что-нибудь. Хорошо?
Уговоры подействовали: вскоре даже панталоны были сняты и аккуратно сложены. Складывать вещи приучила девочку терпеливая Яшма.
Две женщины уставились сначала на голую Анну, а потом друг на друга. Тело девочки по-прежнему было прекрасным и юным, но еще недавно плоский живот уже начал округляться, а полная красивая грудь отяжелела, соски потемнели.
– Надо было заставлять ее мыться каждый день, как бы она ни отбивалась, – тоскливо произнесла Элизабет. – Но кто бы мог подумать? – И она нежно поцеловала Анну в лоб. – Спасибо, дорогая. Тебе повезло: кусачего клеща мы не нашли. Оденься, будь хорошей девочкой.
Самостоятельно одевшись, Анна снова занялась ромашками.
– Как думаешь, какой у нее срок? – спросила Элизабет у Яшмы, выйдя в коридор.
– Скорее, месяцев пять, а не четыре, мисс Лиззи.
Элизабет не замечала струящихся по лицу слез.
– Бедная моя детка! Яшма, Яшма, что же нам делать?
– Спросим мисс Руби, – всхлипнула китаянка.
Горе сменилось бешенством, и таким неистовым, что Элизабет содрогнулась.
– Я же знала, что Александр совершает ошибку! Знала, что надо найти замену Стрекозе! Господи, как же безмозглы мужчины! Он всерьез думал, что его деньги и власть защитят мою милую, ласковую, невинную девочку! Будь он проклят!
Нелл вышла в коридор, услышала ее и вмиг забыла про свои обиды и горести.
– Мама, что с тобой? Ты плачешь, потому что я на тебя накричала?
– Анна беременна, – выговорила Элизабет, утирая слезы.
Нелл пошатнулась и бессильно прислонилась к стене.
– Нет, мама! Не может быть! Кто мог так поступить с Анной?
– Мерзавец, который заслуживает смерти! – яростно выпалила Элизабет и повернулась к Яшме: – Побудь с ней, пожалуйста. Нелл, ты должна нам помочь. Анну нельзя выпускать из дома.
– А может, лучше отпустить? – предложила бледная, как смерть, Нелл. – Она приведет нас к этому подонку.
– Его, наверное, уже не найти. Должно быть, уже понял, что она ждет ребенка, и вовремя скрылся.
– Что же нам теперь делать, мама?
– Бежать к Руби. Может быть, от ребенка еще можно избавиться.
– Поздно! – хором отозвались Нелл и Яшма в спину Элизабет. – Уже слишком поздно!
Тот же приговор вынесла Руби – после вспышки бешенства и шквала проклятий.
– Куда же смотрели вы с Яшмой? – спросила она, сжав кулаки. – Как могли упустить все сроки?
– Честно скажу тебе: ее недомогания были для нас таким кошмаром, мы так их боялись, что не хотели о них вспоминать, а тем более высчитывать сроки. И потом, месячные у нее были нерегулярными, иногда пропадали на месяц, – объяснила Элизабет. – Но скажи, кто мог предвидеть такое? Ведь это изнасилование, Руби!
– Я должна была его предвидеть! – выкрикнула она.
Считая своим долгом успокоить Руби, Элизабет затараторила:
– Ты вспомни, что случилось за последнее время: волнения рабочих, капризы Александра, его выходки… Жить с ним стало невозможно! Это чванство, скандал с Ли, вечные разъезды, твои ссоры с ним…
– А, ясно! Значит, это я виновата?
– Нет-нет, я, только я одна! Я мать, я отвечаю за нее! – Элизабет расплакалась. – Я никого не виню, кроме себя. Бедная Яшма сходит с ума…
– И ты тоже, – подытожила Руби, немного успокоившись. Она прошла к буфету и наполнила коньяком два больших стакана. – Пей, Элизабет, и не вздумай отнекиваться. Пей.
Выпив, Элизабет ощутила прилив решимости.
– Что будем делать?
– Во-первых, ребенка придется оставить. Если Анна на четвертом месяце, а не на третьем, аборт для нее смертелен. В десять недель еще можно прервать беременность, но в пятнадцать уже слишком рискованно. А ей всего тринадцать! Может, сын Эдварда Уайлера согласится сделать операцию. Он ведь врач?
