– Хочешь, поедем ко мне и поедим? У меня полно вкусных вещей, из которых можно состряпать бесподобный омлет. Джои еще наверняка нет дома, так что никто ничего не заподозрит.
– Хорошо, едем к тебе, – согласился он и пошел одеваться.
Они отправились каждый на своей машине и подъехали к ее дому около девяти утра. Когда Ли уже въехала во двор, кровь хлынула к ее лицу: она увидела машину Дженис. Ли в ужасе уставилась на нее, вцепившись в руль, с трудом переводя дыхание. Кристофер уже вышел из своей машины и шел по двору. Он поднял дверь в гараж и, когда Ли заехала внутрь, помог ей выйти. Они стояли в холодном гараже, переводя изумленные взгляды с машины Дженис друг на друга.
– Что ж, кажется, начинается, – наконец вымолвил он.
– Мне и в голову не могло прийти, что она вдруг приедет.
– Она не звонила, не предупреждала тебя?
– Нет.
– И как ты собираешься ей все объяснить?
– Можно сказать, что мы были в церкви.
– Это в голубых-то джинсах?
– Ты прав. Кроме того, она знает, что я всегда хожу на десятичасовую службу. Интересно, когда она приехала?
– Судя по наледи на ветровом стекле, она пробыла здесь всю ночь.
– Надеюсь, ничего страшного не произойдет. Пожалуй, будет лучше, если я пройду в дом и все выясню.
Когда она развернулась в сторону дома, он схватил ее за руку.
– Ли, я хочу пойти с тобой.
– Она разозлится.
– Ничего, меня это не пугает.
– И очень смутится.
– Я хочу, чтобы мы вместе предстали перед ней. Если ты в чем-то и виновата, я виноват не меньше. Кроме того, если она вдруг видела, как мы вместе въезжали во двор, то мое бегство будет выглядеть трусостью.
Они вошли в дом вместе. Дженис стояла возле кухонного стола, прижимая к щеке пакетик со льдом, и молча смотрела на них.
– Дженис, что случилось? – Ли бросилась к дочери, даже не сняв куртки.
– Ничего! – огрызнулась Дженис, поджав губы.
– Что с твоей щекой?
– Зуб мудрости. Где ты была? Впрочем, это и так понятно!
Ли сняла куртку и повесила ее на стул.
– У Криса.
– Всю ночь? Мама, как ты могла? – Лицо Дженис полыхало. Она избегала встречаться взглядом с Кристофером.
– Прости, что тебе так пришлось узнать об этом.
– Где Джои?
– Он ночевал в мотеле с Уитманами.
– Он в курсе того, что происходит?
– Нет.
– О Боже, я не могу в это поверить! – Дженис закрыла лицо рукой и отвернулась.
Кристофер стоял у Ли за спиной.
– Мы с твоей мамой обсуждали, говорить тебе или нет. Она решила, что лучше немного подождать, чтобы получше разобраться в своих чувствах.
– Ее чувства! Ее! – Она гневно обрушилась на него. – А о моих чувствах кто-нибудь подумал? А о Джои? Все это отвратительно!
– Почему? – спокойно спросил он.
– Я не так глупа! – взорвалась Дженис. – И знаю, что женщина так просто не останется ночевать у мужчины. Без секса тут не обойтись. Не так ли?
Ли одернула дочь.
– Дженис, ты ведешь себя грубо.
Кристофер сохранял спокойствие.
– С июня мы с твоей мамой так много времени проводили вместе.
– С тех пор как погиб мой брат! Называй вещи своими именами! Не с этого ли все началось? Убитая горем женщина ищет утешения в объятиях молодого мужчины.
– Я тоже искал утешения у нее.
– Могли бы хоть мне сказать об этом! Могли бы… могли бы сказать, прежде чем я… прежде… – С оскорбленным видом она повернулась к ним спиной и отошла в рабочий отсек кухни. Кристофер бросился вслед за ней и, взяв ее за руку, осторожно развернул лицом к ним.
– Все не так просто, Дженис, – тихо сказал он. Она отворачивалась, избегая его взгляда. – Ты знаешь почему.
Он выпустил ее руку.
Уставившись в пол, она произнесла:
– Представляю, какой дурой я выглядела с этими билетами к Рождеству!
– Нет. Я во всем виноват. Мне нужно было давно сказать тебе, что я не равнодушен к твоей матери.
Она посмотрела на него.
– Тогда почему же ты этого не сделал?
– Потому что мы ничем не отличались от других влюбленных, когда начали встречаться. Мы не знали, чем это обернется.
Смутившись оттого что стоит так близко к нему, Дженис отошла в дальний угол кухни.
– Мама, ему же всего тридцать лет, побойся Бога! Что скажут люди?
– Наверное, то же, что и ты. Что он слишком молод для меня. И что мне следует отказаться от него, дабы никого не расстраивать.
– Тебе нужно отказаться от него, чтобы не выглядеть дурой!
Ли почувствовала, как закипает в ней злость.
– Ты так считаешь, Дженис? Почему?
Дженис переводила взгляд с матери на Кристофера и обратно, губы ее были по-прежнему плотно сжаты.
– Почему я буду выглядеть дурой, Дженис? Потому что мы спим вместе?
Кристофер открыл было рот, намереваясь вмешаться, но Ли жестом остановила его:
– Все в порядке, Кристофер. Ей двадцать три года, она достаточно взрослая, чтобы знать правду. Ты сердишься на меня, Дженис? Что ж, плачу тебе тем же. Ты ведь хочешь сказать, что между мной и Кристофером пятнадцать лет разницы и что он просто пользуется мной. Я правильно тебя поняла?
Дженис покраснела еще больше и потупила взгляд.
– Ты думаешь, что Кристофер такой?
Дженис была слишком обижена и предпочитала отмалчиваться.
– К твоему сведению, мы очень серьезно обсуждали этот вопрос. И речь шла не о том, что Кристофер меня использует. Гораздо сложнее другое – не использую ли я его, чтобы забыться в своем горе. Но дело как раз в том, что и я не использую его. Я его люблю. Извини, что не вписываюсь в рамки поведения матери… в твоем представлении, но у меня тоже есть чувства, потребности, желания. Я действительно очень одинока. Но теперь, когда я с ним, я смею думать о будущем. Я не так уж стара, Дженис. Просто я старше Кристофера, но кто возьмется определить, с какого возраста считать человека старым? Я что, должна получить у своей семьи разрешение на свидания с мужчиной?
Дженис подняла на нее жалобный взгляд. Слезы закипали в ее глазах.
– Но, мама, он же друг Грега. Он… он годится тебе в сыновья.
– Нет. Это ты так считаешь, но не я. За последние восемь месяцев наши отношения в корне изменились. Может быть, тебе небезынтересно будет знать, что прежде мы стали очень, очень хорошими друзьями, а уж потом началась наша близость.
В голосе Дженис, когда она заговорила, прозвучал вызов:
– А что скажет бабушка?
Ли подавила в себе острое желание обратиться за помощью к Кристоферу.
– Бабушка выскажется вполне откровенно. Не скрою, это будет разговор не из приятных. Но, в конце концов, не она решает мою судьбу. А я сама.
