к нему, скалит клыкастую пасть. — Ты ведь понимаешь, что я говорю, да?
И он слишком уж многозначительно играет бровями, морщит лоб и улыбается с высунутым кончиком языка. А я, тем временем, продолжаю:
— Тебе нужен намордник, потому что у тебя на животе номерное клеймо, по которому можно найти хозяина. Ведь сейчас я твоя хозяйка и отвечаю за тебя.
Вообще, нести ответственность за кого-то, кроме себя, кажется мне непривычным и странным. Не неприятным, нет. Это словно придает ценность в собственных глазах. Заставляет чувствовать себя живой и нужной. И непостижимым образом делает свободнее.
Вместе мы, не торопясь, спускаемся на площадь Баляева, проходим мимо остановки, где уже собралась толпа ожидающих автобуса людей, поднимаемся по высокому виадуку через широкую автомобильную развязку.
Здесь, как всегда, шумно. Машины гудят, сигналят и шуршат шинами по влажному от дождя асфальту, обливают водой из луж незадачливых прохожих, желающих перебежать дорогу под мостом.
Магазины еще не открылись, зато маленький рыночек уже начал свою работу. Покупателей немного, но продавцы натирают до блеска стекла витрин, расставляют товар на прилавках, перекрикиваются между собой. Здесь смешивается уйма запахов, но каждый из них ярко-различим: рыба, сладости, выпечка, бакалея, фрукты.
Перепрыгнув через ручеек, перетекающий из одной лужи в другую, подхожу к овощному ларьку. Останавливаюсь, любуясь блестящими боками яблок, выстроенными в ровные ряды, горками спелой черешни, разноцветьем овощей и ароматными пучками зелени с поблескивающими каплями воды на листьях.
— Чего желаешь, красивая? — поигрывает темными бровями мужчина-продавец какой-то восточной национальности. — Будешь первым покупателем, скидку сделаю.
Вообще-то меня так и манит глянцевая и яркая черешня, но для нее сейчас не сезон и цена мне пока не по карману. А вот яблоко, пожалуй, не слишком ударит по бюджету.
— А помыть фрукты у вас можно?
— Нужно, — усмехается продавец, и я кладу на весы большое и красивое яблоко Фуджи.
Выходит совсем недорого и я добавляю к нему душистый желто-розовый персик, едва умещающийся в ладони. Довольная покупками, достаю из сумочки кросс-боди карту и расплачиваюсь. А забрав у мужчины пакетик с мытыми фруктами, ухожу.
— Ты такое не будешь, — сообщаю псу, но он недоверчиво принюхивается к моим покупкам, а поняв, что и правда такое не ест, воротит темно-серый нос.
Вместе заходим в маленький зоомагазинчик, где умиляющиеся продавщицы помогают примерять Маку намордник. Пес сидит смирно, помахивая хвостом от такого внимания к своей персоне. Снимаю его на видео и выкладываю в соцсети.
— С обновкой, монстр, — поздравляю я, хотя он, кажется, не слишком доволен приобретением и мотает головой из стороны в сторону.
Бредем с ним в сторону площади Луговой, мимо трамвайных путей. Какое-то время разговариваю с псом, но потом мне это надоедает. Он хороший слушатель, но не очень хорошая замена чертенку, если его вообще можно заменить.
Скучаю по его язвительным репликам, дурацким шуточкам, непрошеным советам и вечным шоу с переодеваниями. Всё время думаю о том, что он сказал бы о той или иной ситуации и какой бы совет дал. Он ведь предупреждал: я пожалею, что избавилась от него, и я предсказуемо жалею.
Останавливаюсь на надземном пешеходном переходе, задумчиво разглядывая плотный поток машин внизу, напоминающий разноцветную бурлящую речку. Мак садится у моих ног, высунув из пасти розовый язык и тоже с интересом наблюдает за спешащими куда-то людьми.
— Мы с тобой словно лишние здесь, — задумчиво обращаюсь я к псу, но он, как обычно, не отвечает. — Не вписываемся в общий круговорот.
Но впервые я ловлю себя на том, что не чувствую неприязни и к этой машинно-человеческой круговерти. Впервые хочу стать ее частью. Стать той, кого кто-то где-то ждет.
Откусываю от сочного яблока и, опершись спиной о кованые перила, смотрю вдаль, в сторону площади Луговой, окруженной многоэтажками. На качающие ярко-зелеными ветвями деревья в парке Минного городка, преобразившемся из объекта военного назначения, в место для отдыха и прогулок, оставшись частичкой природы в густо-застроенном районе.
Владивосток живет своей жизнью, постоянно меняясь, подстраиваясь под время и желания своих жителей, но при этом, все равно остается собой — «Тихоокеанскими воротами России», «рыбной столицей», «городом нашенским», «дальневосточной Ниццей» и, как упоминал Марк, «вторым Сан-Франциско». Он гармонично трансформируется, умудряясь не растерять главных качеств, и всегда будет славиться величественным Тихим океаном, невероятно-красивыми заливами и закатами, мостами, кораблями и морепродуктами.
Мне в своем решении измениться, следовало взять у Владивостока пример, чтобы, в желании стать хорошей, не растерять то, что было главным во мне: уверенность и силу, предприимчивость и умение подстраиваться под обстоятельства, смелость и решительность, умение добиваться поставленных целей. А я, кажется, утратила эти качества в погоне за недостижимым высокоморальным идеалом.
Сладкое яблоко немного поднимает настроение. Спустившись по ступенькам перехода, выкидываю в урну огрызок, и мы с Маком шагаем дальше вдоль трамвайных путей. Поскольку собеседник из пса такой себе, во время прогулки я молчу и копаюсь в себе, пытаясь найти направление для дальнейшего пути и воскресить в себе те свойства характера, которые кажутся безвозвратно утраченными. Сейчас ситуация видится мне яснее и четче. Нужно было всего-то научиться нести ответственность и учитывать чужие интересы, а не перечеркивать всю себя прежнюю.
Погрузившись в самокопание, сама не замечаю, как дохожу почти до центра, опомнившись лишь на повороте к «Ла Траттории» во второй половине дня, когда мутно-белое солнце уже зависло над заливом. Все это время я не чувствовала ни голода, ни жажды, а просто бесцельно шагала вперед в людском потоке. Мак, для которого подобная прогулка тоже в новинку, чинно шествует рядом, не отвлекая.
— Кажется, пора возвращаться, — сообщаю я псу, но он лишь вертит мордой, с любопытством ловя незнакомые запахи.
Разворачиваюсь и прохожу пару остановок в обратном направлении, но, поняв, что устала, вхожу в попутный автобус. Встаю у входа, чтобы не тащиться с псом в самый конец. Мак садится у поручня, за который я держусь, но на таком видном месте его присутствие не остается без внимания.
— Не могла кого поприличнее завести? Пуделя какого чтоль? — доверительно намекает бабулька напротив. — Такие собачища вообще-то людей жруть.
Не так давно сама думала так же, поэтому и причин для спора не вижу. Но все же не остаюсь в долгу и намекаю в ответ:
— Только тех, что мне не нравятся. И их пуделей на закуску.
Бабулька размышляет над моими словами, пытаясь вычленить из них долю шутки и понять, насколько велика доля правды. А мы с Маком спокойно доезжаем до Баляева. На остановке покупаю бутылку минералки и за несколько глотков выпиваю почти половину.
Мак, поскуливая,
