Ознакомительная версия.
Роза смотрела на Леру почти умоляюще, губы у нее дрожали.
– Что ты говоришь? – с трудом проговорила Лера. – Как это она мне не нужна?
– Да так! Ты себе, если потом захочешь, другую родишь. Хоть от этого своего, который деньги тебе дал… А мне не родить, у меня матка вырезанная. Первый муж в семнадцать лет ногой ударил, потом опухоль, пришлось удалять… Отдай ее мне, а? – лихорадочно произнесла Роза. – Я медсестра, я бы хорошо за ней ухаживала…
– Перестань! Неужели ты в самом деле думаешь, что я без нее обойдусь? – Лера смотрела на нее расширенными, остановившимися глазами.
– А то нет! Да одно только, что ты с мужчиной спишь, который Аслана надоумил… Разве настоящая мать променяет ребенка на мужчину?
– Что ты говоришь? – с ужасом спросила Лера. – Какой еще мужчина?
– Да этот же твой, богатый, к которому ты за деньгами должна была приехать! Он так и сказал Аслану: опасности никакой нету, она ко мне сразу приедет, я ей денег дам – и все! Вы свое получите за работу… Мы так и думали. А потом он звонит: нет, не едет, просите больше. А Аслан мне говорит: а на кой нам вообще долю какую-то получать? Она нам деньги все привезет, а там видно будет. Ну, я и испугалась: вдруг он что-нибудь сделает с ребенком, чтоб следы скрыть? Он на все способный, ему человека убить – что чихнуть, тем более у них война, он русских вообще ненавидит, хоть детей, хоть кого… Я хотела к матери с ней уехать, в деревню, никто бы не нашел, да не успела…
Ясно, как в замедленном кино, Лера вспомнила, как Стас достал из шкафа пачки долларов и сказал: «Сто, можешь не пересчитывать». Приготовил, значит… Потому и не сопротивлялся, когда она чуть не в лицо ему плевала, потому и не пытался удержать…
– Твой откупится, – убежденно сказала Роза, словно угадав ее мысли. – Аслан в Чечню собирался уйти, не вернется в Москву. На него теперь все валить можно как на мертвого.
– Я не знаю, что для тебя сделать… – медленно, как во сне, сказала Лера.
– Да что ты для меня сделаешь – мне все равно, – тусклым голосом ответила Роза. – Зачем мне такая жизнь? Мне что воля, что тюрьма…
– Валерия Викторовна! – Медведев заглянул в комнату. – Пора заканчивать. И родственник ваш за вами пришел…
– Она сразу успокоилась дома, – сказал Митя, когда они вышли за ворота МУРа и пошли по Петровке в сторону бульвара. – Не надо обращать на это внимание. Ты представь только, что она пережила…
– Я понимаю, – машинально кивнула головой Лера. – Не обращаю.
Она действительно ни на что не могла обращать внимание. Кажется, это началось с той самой минуты, когда она поднялась в спальню Стаса Потемкина.
И теперь она даже не различала цвета: ей казалось, мир прокручивается перед нею, как черно-белое кино. Они шли с Митей по Петровскому бульвару, потом по Неглинке. Здесь прошло их детство, ни одно место на земле Лера не любила так, как это. А теперь ей было все равно, она смотрела на знакомые аллеи и скамейки с полным безразличием. Ей хотелось только, чтобы все это кончилось поскорее, и не было бы ни скамеек этих, ни весенней зелени, которую она все равно не видит, – ничего.
Дома Митя снял с нее плащ, провел в комнату. Лера села на кровать, посмотрела ему в лицо. Его лица она тоже почти не различала, и голос его доносился до нее словно издалека.
Зато она услышала, как Аленка хнычет в маминой комнате:
– Когда Роза придет, бабушка-а? Хочу к Ро-озе!..
Она зажала уши, чтобы этого не слышать. И не могла даже ужаснуться тому, что не хочет слышать голос собственного ребенка.
– Ложись, Лера, – попросил Митя. – Ложись и усни, заставь себя уснуть, а? Все ведь правда кончилось, ты понимаешь?
Надежда Сергеевна заглянула в комнату.
– Митенька, – прошептала она, – может быть, ты отвезешь пока Аленку к тете Кире? Это недалеко, на Пятницкой. Пусть Лерочка отдохнет…
Лера понимала: мама не хочет, чтобы она все время слышала, как Аленка зовет Розу.
«Да-да, он уйдет, – подумала она. – Очень хорошо, его не будет, и я как раз успею…»
Она слышала, как Митя надевает плащ в прихожей, как мама одевает ноющую Аленку, звонит Кире, дает Мите какие-то наставления. Наконец хлопнула дверь и тишина воцарилась в квартире.
Надежда Сергеевна наклонилась над Лерой.
– Ты спишь, Лерочка? – спросила она. – Поспи, поспи, зачем ты встаешь?
– Я только ванну приму, – ответила Лера. – В горячей воде полежу, потом усну крепче.
– Конечно! – Мама обрадовалась, услышав, что Лере хоть чего-нибудь хочется. – Полежи в ванне, сразу лучше себя почувствуешь!
Ванна наполнялась быстро. Лера безучастно смотрела, как поднимается все выше зеленая кромка воды. Потом она осторожно защелкнула замок на двери, открыла зеркальный шкафчик над умывальником и достала серебристое безопасное лезвие.
Села на низкую скамеечку возле ванны, опустила руки в воду. Ей было совершенно не страшно, все чувства настолько притупились за это время, что она даже не задумывалась о том, что ей может быть страшно или больно.
Она смотрела, как краснеет вода, и чувствовала, как по всему телу разливается какой-то неумолчный звон – такой же, какой бывает, если слишком много выпить.
«Так просто, – медленно думала Лера. – Зачем люди в окна бросаются, если это так просто?..»
Звон нарастал, все тело немело, все больше темнело в глазах, и ей казалось, что это разрастается та черная пустота, которая была у нее внутри.
«Мама, Аленка… – все так же медленно всплыло в угасающем сознании. – С ними что же будет?»
Но тут же, словно последний выдох, прошелестело внутри: «Я не могу больше думать ни о чем, не могу…»
– Лерочка, ты зачем закрылась? – Мама изо всех сил стучала в дверь. – Открой, прошу тебя, открой же! Что с тобой, ты не слышишь, Лера?!
Когда Митя вошел в квартиру и увидел рыдающую Надежду Сергеевну, он не стал стучать и звать – тут же выбил дверь плечом и табуреткой.
Лера спустилась в вестибюль впервые – и остановилась у двери, ведущей с лестницы, словно не решаясь войти в это незнакомое пространство, заполненное людьми и какой-то неизвестной жизнью.
Она даже оглянулась испуганно, как будто кто-то стоял на лестнице и мог вернуть ее обратно, в уже обжитую палату, в привычный и замкнутый мир.
– Испугалась? – услышала она.
И тут же увидела Митю. Он шел к ней через весь просторный больничный вестибюль, и она рванулась ему навстречу так, будто хотела спрятаться и от этих людей, и даже от себя самой.
Она не могла поднять на Митю глаза и, уткнувшись ему в плечо, слышала только его голос у себя над головой.
– Что же ты? – спросил он, осторожно касаясь губами ее виска. – Не надо… Бояться не надо.
Ознакомительная версия.
