— С тобой все в порядке? — спросил ее Илиас, взглянув вниз. Одной рукой он все еще продолжал удерживать Дженнифер. Чарити поразило холодное и страшное выражение его лица.
— Да, я думаю, все нормально, — слабым голосом ответила молодая женщина, осторожно поднимаясь на ноги. Ее трясла крупная дрожь, и она была вынуждена ухватиться рукой за прилавок.
Илиас отпустил Дженнифер и подошел к Чарити.
Еще недавно казавшаяся такой решительной, Дженнифер теперь была полностью раздавлена и сокрушена. Она раскачивалась из стороны в сторону, обхватив голову руками, и тело ее сотрясалось от безудержных рыданий.
Чарити взглянула на Илиаса и сказала:
— Я слышала шаги и подумала, что это Дэвис.
— Я тоже здесь, — произнес Дэвис, появляясь из темноты и огибая прилавок. — Просто Илиас передвигается немного быстрее меня. — Он дотронулся до лица Чарити. — Господи Иисусе, не могу поверить в это! С тобой все в порядке?
Она кивнула со слабой улыбкой.
— Да, благодаря Отису и Илиасу. О Господи, как же я забыла? — вдруг встревожилась Чарити. — Нужно посмотреть, как там Отис.
Словно в ответ на ее слова из двери кабинета раздался недовольный клекот. Все, кроме Дженнифер, продолжающей рыдать, повернулись в ту сторону.
Из темноты медленно выступил Отис, величаво переступая по дощатому полу. Взъерошенный и нахохлившийся, он был, по всей видимости, цел и невредим. Попугай вышел на свет, остановился и повелительно посмотрел на присутствующих, ожидая, что ему предложат свои услуги и поднимут на жердочку.
Чарити поглядела на него с восхищением.
— Это было просто невероятно! — воскликнула она. — Отис бросился прямо на Дженнифер. Она собиралась выстрелить в меня, а он ее отвлек и заставил выронить пистолет. Он протянул мне руку, то есть клюв, помощи, в которой я так нуждалась. Так что, джентльмены, эта птица спасла мне жизнь!
Илиас проснулся перед рассветом. Несколько мгновений он еще лежал без движения, остро ощущая пустоту на кушетке рядом с ним. Вчера, после того как Тиберн прекратил наконец задавать свои бесконечные вопросы, Чарити вернулась в свой коттедж вместе с Дэвисом. Илиас был вынужден возвратиться к себе домой в обществе одного Отиса.
Одно время он был в состоянии убедить себя, что Отис — самая подходящая для него компания. Но в это утро, наблюдая, как небо постепенно из черного становится бледно-серым, Илиас понял, что все изменилось.
Казалось, внутри него разрушилась какая-то дамба, и река одиночества хлынула свободным, стремительным потоком, рождая в мозгу воспоминания, над которыми ему совсем не хотелось бы задумываться. С Илиасом бывало уже нечто подобное ранее, и он знал, как сопротивляться наступающему приливу.
Но на этот раз он не стал прибегать к специальным умственным упражнениям, помогавшим ему отправить всплывающие образы вниз по течению. Вместо этого Илиас попытался внимательно рассмотреть отражения в воде.
Он видел белое, безжизненное лицо матери, перед тем как санитары накрыли его простыней. Затем в его памяти всплыли образы горюющих деда и бабушки. Они были настолько переполнены собственным ощущением потери, что души их опустошились, ничего не оставив для внука. Илиас увидел и себя, ожидающего письмо, так никогда и не пришедшее, — письмо, которое сообщило бы ему, что отец ждет и зовет его к себе на остров Нихили.
Илиас вспомнил, как выпрашивал деньги для долгого перелета на Нихили у своего равнодушного, угрюмого деда, как он наконец вышел из небольшого самолета на острове, жадно вглядываясь в немногочисленную группу встречающих, тщетно пытаясь отыскать лицо отца. И вот он увидел тихого человека с мудрыми глазами, шагавшего к нему. Именно Хейден Стоун сообщил ему о гибели отца.
Лежа на кушетке, Илиас позволял воспоминаниям свободно проплывать перед его глазами, всматриваясь в них, до тех пор пока они снова не исчезали в бесконечной тьме. Затем он поднялся на ноги и натянул на себя джинсы и рубашку.
Потянувшись к резному сундучку, Илиас достал оттуда дневник Хейдена и босиком прошел в небольшую прихожую. Услышав шлепанье его босых ног, в клетке под покрывалом забормотал Отис.
— Спи, спи, — мягко сказал ему Илиас, — у тебя была тяжелая ночь.
Отис замолк.
Илиас вышел на крыльцо, захватив коврик, и спустился по ступенькам в сад. Небо стало заметно ярче, отметин он про себя, и тумана совсем нет этим утром.
Дойдя до зеркального пруда, он расстелил на берегу коврик и уселся на него, открыв дневник на последних страницах.
«Сегодня утром я мельком подумал о последнем уроке, который я должен как-нибудь дать Илиасу, — писал Хейден. — Не знаю, хватит ли мне времени научить его этому. Ночью у меня опять были сильные боли в груди. Уже скоро река моей жизни вольется в бесконечное море.
Но Илиас молод и силен, и в отличие от меня его душа еще не тронута ледяным холодом глубинных вод. Он еще способен любить и жаждать жизни.
Когда он поймет всю глупость своего желания отомстить, он станет свободным. И тогда, я надеюсь, ему повезет, и он сумеет найти женщину, которая поможет ему постичь этот последний и самый важный урок. Я хочу, чтобы он понял: его истинное» я» нужно ему больше того, что сможет дать Тэл Кик Чара. Я научил его быть сильным, но чтобы познать настоящее счастье, он должен превзойти «Путь воды», должен научиться открыть себя для любви «.
Илиас закрыл дневник и взглянул на зеркальный пруд. Поверхность воды была такой же серой, как и рассветное небо, отражавшееся в ней. Не было ни единого признака волнения или ряби. Илиас долго смотрел на ничего не выражающую воду и обдумывал прочитанное.
Монотонный плеск набегающих на камни волн внизу, в бухте, и крики морских птиц заглушали звук шагов Чарити, но Илиас все равно почувствовал, когда она вошла в калитку сада.
Он чувствовал тепло ее присутствия точно так же, как и в тот первый день, когда она появилась в» Обаянии и достоинстве»с папкой в руке и приглашением присоединиться к ассоциации лавочников пристани Чокнутого Отиса.
Наблюдая, как Чарити открывает калитку и идет по узкой тропинке к ступеням у входа в дом, Илиас невольно залюбовался ею. Несмотря на тяжелое испытание, выпавшее на ее долю прошлой ночью, она выглядела свежей, бодрой и сияющей, как искрящиеся воды тропического моря. Илиас даже не пытался подавить свой голод и жажду обладания ею, которые с новой силой ощутил при виде Чарити. Не было никакой причины бороться против своего истинного «я».
— Чарити, я здесь, — окликнул он негромко молодую женщину.
Она повернулась на звук его голоса и нахмурилась, увидев Илиаса сидящим на краю пруда.
— Даже солнце еще не встало. Не кажется ли тебе, что несколько рановато для медитации на сырой траве?