Грейсон заходит на кухню.
– Здорово, Брэдли! Ехал домой и увидел твою машину. Извини, я так тебе и не перезвонил. Сумасшедший день. Что ты хотел?
Брэдли смотрит на меня, затем на него.
– Хотел предложить тебе завтра пообедать. Что, если я к тебе заскочу?
– Отлично, – кивает Грейсон. – Только позвони заранее, вдруг не смогу вырваться…
Я их не слушаю. Я сосредоточена на маме. Она начинает собирать со стола тарелки.
– Мама!
– Что? Кенсингтон, честное слово… – С тарелками в руках она раздраженно оборачивается ко мне.
– Где мои картины? – рычу я.
Она хмурится в замешательстве.
– Все, что твое, лежит в той коробке.
– Картины лежали под коробкой. Их было штук пять. Вспомни. Ты их никуда не перекладывала?
Мама достает стаканы из посудомойки.
– Ну, если они не там, тогда не знаю. И честно говоря, я могла бы использовать место в кладовке, так что, если тебе нужна твоя коробка, забери ее с собой. Грейсон, кофе? Я только что сварила.
– Куда они делись? – Гнев во мне так и клокочет. Я уже была на взводе, а теперь еще и это? – Ты что, их выбросила? – во всю глотку кричу я, сверкая глазами. Поворачиваюсь к папе. – Ты позволил ей выбросить мои картины? Мои школьные работы!
Часть моей души!
Брэдли выглядит смущенным. Папа поднимает руки, жестом показывая, что не имеет понятия, о чем я говорю. Рен как-то странно смотрит на меня и уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но мама ее опережает.
– Кенсингтон, ты полагаешь, я должна следить за твоими вещами? – Она качает головой. – Кофе хочешь?
И это все?
Делаю шаг назад, утратив дар речи. Она не понимает. До нее просто не доходит.
– Школьные награды Грейсона выставлены на почетном месте, а мои картины… ты выбросила?
Я злилась, что она запихнула их в какой-нибудь ящик, а она их, оказывается, вообще выкинула. Моих картин больше нет.
Так и Шейна она выкинула из моей жизни.
Не говоря больше ни слова, бегу по лестнице наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Она даже не позвонила и не спросила разрешения. Вряд ли она удостоила их хотя бы единого взгляда.
Черт, она даже не понимает, о чем я говорю. И уверена, что знает, что будет лучше для меня и Шейна. Она не имела права!.. Слезы дрожат на ресницах, комната расплывается перед глазами.
Тянусь на цыпочках за коробкой, вытаскиваю ее с полки кончиками пальцев и роняю себе в руки.
Спускаюсь вниз и прохожу мимо кухни. Грейсон предлагает Брэдли поиграть в гольф. Папа что-то говорит Рен о детской комнате. Я не останавливаюсь.
– Я ухожу!
Кажется, они меня даже слышат.
Но мне сейчас все равно. Прижав коробку одной рукой к бедру, другой рукой распахиваю дверь. Не тружусь закрыть ее и бегу к машине. Пока иду по дорожке, позади раздается голос Брэдли.
– Кенз! Кензи!
Я закрываю багажник, когда он появляется на крыльце.
На мгновение он оборачивается к прихожей.
– Грейсон, я позвоню тебе завтра. Всем пока!
Хлопаю крышкой багажника и встречаюсь глазами с Брэдли. Мой взгляд говорит: «Не спрашивай».
Он этого и не делает.
А следовало бы.
Для тех, кто посещает тренажерный зал, существуют неписаные правила. Код поведения, которого каждый придерживается. Эти правила не развешивают по стенам. Они всем известны.
Первое: правило часовых поясов. Раннее утро – для всех. В это время занимаются и новички, и фитнес-эксперты. В полдень приходят настоящие качки, азартные культуристы и кардиокоролевы. А вечерами собираются те, кто желает похвастать своими точеными формами.
Не стесняйтесь смотреть. Не смущайтесь, если будут смотреть на вас. Тренироваться необязательно.
Я все еще пыхчу от злости, так что хорошая тренировка мне просто необходима.
Мы с Брэдли приехали немного позже обычного, потому что задержались у родителей. Отлично, Тоня уже здесь. Наверное, потому, что заказала урок с Троем.
Терпеть не могу с ним работать. Парень – гора мышц и обожает сталкивать нас с Тоней в глупых соревнованиях, от которых, предполагаю, получает некое извращенное удовольствие. Неужели действительно важно, сколько прыжков с хлопками или отжиманий мы способны сделать за три минуты?
– Будешь работать в паре с Тоней? – спрашивает Брэдли.
Мы разговариваем натянуто. Мне вообще не хочется говорить, потому что я по-прежнему злюсь на него. Спросите меня, на кого я не злюсь.
– Пойду, пожалуй, на кардио, выпущу пар, – отвечаю я.
Отдаю ему свои вещи, чтобы он запер их в шкафчике.
– Ладно, – откликается Брэдли, целует меня и идет к штангам.
Вешаю на шею наушники. Не нужен мне поцелуй. Мне нужно понимание. И поддержка. А сейчас я хочу отгородиться от мира музыкой, сжечь лишние углеводы и забыть обо всем.
Тоня разогревается на беговой дорожке. Она в шортах для бега и желтой майке с вшитым бюстгальтером. Я обожаю такие. Но Тоне не помешало бы надеть еще один бюстгальтер под майку – тогда хоть было бы видно, что у нее есть грудь. Впрочем, многие не против и такого варианта, особенно парень, с которым она сейчас разговаривает.
Второе правило тренажерного мира: никогда не выбирай кардиотренажер рядом с кем-то, если другие свободны. Тем более если вы незнакомы и не уверены, что вам будут рады. Я не уверена, что мне будут рады, однако свободен только один.
Запускаю беговую дорожку рядом с Тоней, не обращая на нее никакого внимания. Ставлю наклон «2», скорость «3» – быстрый шаг.
– Сегодня все-таки пришла? – цедит Тоня сквозь сжатые зубы.
Пропускаю мимо ушей. Вчера я заставила Брэдли ждать меня возле спортклуба, но Тоня тоже ждала меня – в зале. Она что, думает, я с ней разговариваю?
– Трой подойдет к нам в десять, – говорит Тоня, повышая уровень наклона до «3».
– Я не собираюсь заниматься с Троем, – увеличиваю скорость до «3,5». – Ты не хочешь по крайней мере извиниться?
Она бросает взгляд на мой экран, увеличивает наклон и скорость до «4», не говоря ни слова.
Стерва. Я ставлю такую же скорость.
– Не хочешь? В самом деле? – отпиваю воды, чувствуя новый прилив злости. – Ты сказала мне, что он изменяет… – Несколько быстрых вдохов. – А оказывается, с тобой. С тобой!
Тоня изумленно вытаращивает на меня глаза.
– Погоди. Это из-за Шейна? В колледже? – Она качает головой. – О господи!
– Да, о господи. Могла бы по крайней мере извиниться.
– Кенз, та история с Шейном случилась миллион лет назад, – пыхтит она. – Это ничего… не… значило…
– Это значило все! – соскакиваю с ленты на боковые подставки и злобно смотрю на нее. – Ты сказала, что он мне изменил! – Мой спокойный и холодный тон становится раскаленным добела. – Я тебе полностью поверила!
Тоня тоже соскакивает с ленты и делает глубокий вдох.
– Ты собиралась все бросить и мчаться за ним в Англию.
– А ты решила вмешаться в мою жизнь?
Поверить не могу. Всю мою злость – на маму, на Брэдли, на Шейна и, наконец, на нее – вкладываю в вопль:
– Знаешь, кто ты, Тоня? Та подлая лгунья! – едва произнеся это, понимаю, что говорю слишком громко. Люди вокруг слышат меня. Брэдли даже испуганно оглянулся.
– Убавь звук, ради всего святого! – Тоня вытирает лоб полотенцем и возвращается на ленту. – Давай откровенно: он мог бы сказать тебе, что это я, мог бы умолять тебя простить его. Но он этого не сделал! Вот из-за чего ты на самом деле злишься.
Ее слова бьют мне прямо в сердце.
– Да пошла ты! – Мое лицо полыхает от гнева и адреналина, я тоже прыгаю обратно на ленту и ставлю скорость «5». Мои кроссовки теперь топают по резиновой поверхности довольно быстро.
Это уже серьезная пробежка.
Она ставит такую же скорость и поднимает наклон не на один уровень, а два. Наклон «9»!
Увеличиваю скорость до «5,5» и поднимаю наклон до «10». Капли пота стекают по лицу. Ноги у нее длиннее моих, и это настоящий бег. В гору.
Она пыхтит, взглядывает на мой экран, потом на меня. Не смей…
Бац. Наклон «12». Ее волосы прилипли к лицу, но она не может отпустить поручни, чтобы их убрать.
Машина имеет наклон максимум «15». Я знаю, к чему это идет. Тоня всегда конкурирует со мной. И сейчас я не позволю ей выиграть. Ни за что!
Жму на кнопку и держу ее, доходя до «13».
Вот тебе! Чтобы не вылететь с ленты, держусь за поручни обеими руками. Мои ноги бегут где-то сзади, издавая громкое топ-топ.
Тоня стреляет в меня острым взглядом. Мой аппарат подает звуковой сигнал и мигает предупреждение: «Замедлить».
Замедлить. Мой пульс – 175!
Нет! Сегодня все против меня. Ноги стучат по ленте, машина продолжает подавать звуковые сигналы, двигатель громко визжит.
Тоня жмет кнопки, и наклон растет до «14». Я не хочу поднимать до «14». Вот черт! Это просто смешно. Она наклонилась к машине, сжимая руками поручни, и старается не отставать.
Мы громко топочем, на полном ходу припуская в гору. Выглядим, наверное, как безумные. На нас теперь все смотрят. Слышу, как вокруг собирается народ, чтобы поглазеть на этот парад глупости.
