– Как я рада, что ты приехал на день раньше, – призналась я, ускоряя шаг, чтобы попасть с ним в ногу. – Ты что хочешь делать завтра? Мы тут вроде как в отпуске, надо заняться чем-нибудь веселым.
– Тебе не понравится, что я скажу, но мне кажется, завтра нужно провести день с твоими предками, – сказал Алекс. – Посмотри на ситуацию их глазами. Не успела ты приехать, как дом наводнили горластые американцы, которых они впервые видят, а один из них к тому же еще и думает жениться на их дочери!
– Как, все еще думает?
– О’кей, женится на их дочери, – согласился Алекс, поймав меня за левую руку и помахав изумрудным кольцом у меня перед носом. – Они, должно быть, в шоке не меньше тебя. Давай, ну, не знаю, повезем их в какой-нибудь загородный паб. Или сводим на обед. Я хочу произвести хорошее впечатление.
– Алекс, ты спас меня от участи старой девы и подержал на руках младенца, – сказала я, пытаясь переварить идею воскресного семейного обеда с Дженни в качестве всеобщего любимца – непоседливого лабрадора. – Ты и так чистое золото.
– И все же я считаю, надо им это предложить, – мягко настаивал он. – Можно пригласить Луизу и, как его, Тима, что ли.
– Так, притормози-ка, – сказала я. У меня закружилась голова, и виной тому была не разница во времени. – Мне все-таки надо поесть. Не могу на голодный желудок обдумывать предложение поиграть в счастливую семью.
Алекс изобразил нетерпеливо-просящий щенячий взгляд.
– Хорошо, – сказала я. Можно подумать, я в любом случае не уступлю. – Авось прокатит.
– Умница, – похвалил он, подергав меня за хвост.
– Но мы все-таки на отдыхе, – повторила я. – Пусть я должна побольше времени проводить с мамой и папой, но мы же с тобой будем как-то развлекаться, ведь так?
– Конечно. – Он медленно кивнул. – Хотя у тебя впереди презентация, а я бы хотел встретился с лейблом, пока я здесь.
– Все в порядке? – спросила я. Любое упоминание о лейбле меня беспокоило. Потому что я не знала, что такое лейбл. – Им понравился ваш новый альбом?
– Понравился, – подтвердил Алекс. Две девочки-подростка на шпильках на противоположном тротуаре – мы с Луизой десять лет назад – повернулись на звук его голоса. Я низко наклонила голову, пряча улыбку. Алекс, как всегда, не заметил. – Они хотят обсудить детали гастролей. Но свободного времени у меня будет масса, погуляем обязательно. Кроме того, у тебя тут есть Дженни. С ней ты и так не соскучишься.
– У нас тут есть Дженни, – поправила я его. – У нас.
– Нет уж, – засмеялся Алекс. – Я скорее поведу твою мать покупать туфли, чем пробуду с этой девицей еще хотя бы минуту. Я общался с ней двенадцать часов подряд без перерыва. Ты в курсе, что примерно шесть из них она проревела?
– Да ладно? – Только этого не хватало. – Из-за Джеффа?
– Из-за Джеффа, из-за Сигга, из-за того, что не положила в чемодан подходящую одежду, – Алекс не сводил с меня зеленых глаз, пока мы молча ждали на светофоре, чтобы перейти улицу. – Я пробовал помочь, но, честно говоря, через некоторое время перестал обращать на нее внимание.
– И ни один суд на земле тебя за это не обвинит, – отозвалась я. – Я хочу, чтобы у нее все наладилась, но я тоже понятия не имею, как ей помочь.
– А это не в твоих силах, – сказал он, почти неся меня по пустой улице. Соблазн в виде жареной пищи превращает Алекса в Папая. – Люди по-разному справляются с расставанием. Мы с тобой это знаем.
После неудачных предыдущих отношений Алекс переспал с половиной Манхэттена и третью Бруклина. Я, порвав со своим женихом, сбежала от него за Атлантический океан. Можно с чистой совестью признаться, что мы с ним не умеем справляться с обломами в сердечных делах.
– Мы-то знаем, – вздохнула я. – Волшебного выключателя не бывает, но мне очень хотелось отключить хотя бы слезы. Дженни бы порвала меня, как грелку, еще в Нью-Джерси, если бы я плакала столько, сколько она. Она пугала бы меня рассказами, насколько это плохо для моей кожи и как я наживаю себе морщины, с которыми буду выглядеть старухой.
– Вот и повтори ей это, – предложил Алекс. Я посмотрела на него, как на дурака. Потому что он сказал огромную глупость. – Что? – спросил он.
– Ты с ума сошел? – Я даже двинула ему кулаком в плечо. – Мне еще жить не надоело.
– Понял, – сказал он, и мы вошли в магазин, где торговали горячей пищей.
* * *
Нагруженная пятью порциями жареной трески, четырьмя пакетами жареной картошки, двумя горшочками горохового пюре и, по настоянию Алекса, маринованными яйцами и банкой «Айрн-брю», я вошла в кухню, ожидая увидеть накрытый стол, бутылку уксуса и столько соли, чтобы даже лошадь хватил инфаркт. Вместо этого я увидела пустой стол, стопку тарелок и мать, стоявшую посреди кухни в ярко-розовом платье от Дианы фон Фюрстенберг и черных туфлях «Ив Сен-Лоран трибьют» на пятнадцатисантиметровых шпильках. Неудивительно, что я уронила маринованные яйца.
– Если ветер переменится, у тебя такое лицо навсегда останется, – сказала мать. В ином состоянии на меня произвело бы неизгладимое впечатление, что она в состоянии родить связную фразу, пока Дженни подрисовывает ей глаза жидкой подводкой. – Тебе нравится мое новое платье?
– Твое новое платье? – с ударением переспросила я, и от изумления у меня непроизвольно отвисла челюсть. Чтобы скрыть это, я быстро наклонилась и стала подбирать с пола маринованные яйца.
– Я в пятницу была на показе, – начала Дженни, выручая мою мать. – Увидела его и сразу подумала – если бы мне исполнялось шестьдесят и я закатывала роскошную вечеринку, чтобы показать всем, что есть еще порох в пороховницах, я бы сделала это в таком платье. Может, не в этих туфлях, но в этом платье – точно. Поэтому я привезла его с собой.
– Да уж, хорошо бы не в этих туфлях, – поддакнула я, чувствуя себя сварливой родительницей. Теперь я поняла, что чувствовала мать, когда я на первом курсе купила черные туфли на платформе в китайском стиле.
– Энджел привезла мне пятновыводитель-карандаш, – пожаловалась мать Дженни, когда они перешли к румянам.
– А мне вообще ничего не привезла, – ввернул папа, наливая себе полный стакан виски из новой бутылки «Джек Дэниэлс». – А вот Дженни привезла мне виски, – похвастался он, одновременно обозначив тост за мое здоровье.
– Я тебе себя привезла! – запротестовала я и вытянула перед собой бумажные пакеты. – И картошку! И рыбу! И «Айрн-брю»!
– О-о, с виски это будет настоящий пир! – Папа взял у меня пакеты и со щелчком открыл банку пива. – Садитесь-ка все за стол, пока не остыло.
За столом я оказалась напротив матери и буквально не сводила с нее глаз.
– Тебе там удобно? – спросила она, принимая тарелку с жареной рыбой и картошкой, которую протянул ей Алекс.
– Тебе все это идет, – вполголоса сказала я, и это была правда. Дженни гладко причесала мою мать, чтобы волосы блестели ярче обычного, а умелый макияж подчеркнул черты лица, оставаясь при этом почти незаметным. Мать выглядела ухоженной и, признаюсь, красивой. Я не привыкла видеть родную мать в таком виде. – И платье тебе идет.
– Обычно я такое не ношу, – призналась мать, подтягивая повыше низкий вырез. – Но в праздник, наверное, можно?
– Нужно, – отозвался Алекс, подсаживаясь за стол с собственным «Айрн-брю» и бокалом виски. – Вы прекрасно выглядите, миссис Кларк.
– Называй меня Аннет, – сказала она, не на шутку тронутая. – Спасибо, Алекс. Кто-нибудь хочет выпить? Дженни?
– Вообще-то я убила бы ради мартини, – громко зевнула моя подруга. – Или пива. Что-нибудь, лишь бы взбодриться.
– Я, пожалуй, тоже выпью пива! – Мать, покачиваясь, посеменила к холодильнику и вернулась с двумя бутылками «Хейнекен». Моя мать пьет пиво?! В «Диане фон Фюрстенберг» и «Ив Сен-Лоране»?! – А ты, Энджел?
– Нет, спасибо. – Я слишком устала и была слишком раздражена, чтобы пить.
Мать посмотрела на отца и фыркнула. Папа покачал головой и отвел глаза. Видимо, они заключили пари, сколько времени мне понадобится, чтобы начать психовать. Похоже, папа проспорил.
– Алекс. – Папа сел рядом с моим женихом. Дженни поддала мне локтем под ребра, весело жуя картошку и запивая пивом. – Расскажи мне о своем ансамбле. Я слушал вас на «Ютьюбе». Должен сказать, вы очень хорошо играете.
Надо отдать Алексу должное – он отбросил челку с лица, прочистил горло и кивнул отцу с большой серьезностью.
– Гм, спасибо, мистер Кларк…
– Дэвид, – поправил папа, отпив большой глоток своего хмельного «Брю». – Зови меня Дэвид.
– О’кей. Дэвид, – согласился Алекс. – Сколько уже мы с ребятами играем вместе, лет десять, наверное? Да, я их всех знаю еще со школы, значит, минимум десять лет. Только что мы закончили наш четвертый альбом. Получилось, по-моему, здорово.
– Как, десять лет назад ты учился в школе? – Мать поперхнулась картошкой с маслом. – Сколько же тебе лет?
– Он имел в виду университет, – перевела я. – Ему тридцать. В июле будет тридцать один.
