М-м-м. Джейн теперь так восхитительно уместилась у него между бедер. Он чуть-чуть приподнял ее так, что она прижалась к его исстрадавшемуся члену, потом наклонил голову, чтобы поискать глазами бумажку… и коснуться легким поцелуем ее округлой плоти. Джейн откинулась назад, дабы облегчить ему поиски. Если бумажка там, под грудью, он ее увидит, – у него еще осталось время на поиски.
Эдмунд обвел языком ее сосок и прислушался к частому, прерывистому дыханию Джейн – она перестала считать. Он приподнял ее грудь и пососал. Джейн застонала. Он мог бы провести всю ночь, наслаждаясь ее телом, а его затрепетавший фаллос отчаянно жаждал, чтобы ему воздали подобающие почести немедленно, однако Моттон находился здесь по особой причине. И очень важной причине.
И что же это было?
О, разумеется, – рисунок. Он должен его найти.
Эдмунд поцелуями проложил дорожку к тому месту, где прекрасное тело Джейн и ее сорочка соприкасались с корсетом. Там ничего не было. Он пробежался пальцами туда и сюда, осторожно приподнял грудь, глянул еще раз… никакой бумажки.
– Джейн, милая, здесь нет бумажки.
– Что?!
Глаза у нее блуждали, затуманенные страстью. Эдмунд не мог сдержаться и снова поцеловал ее, прижав большой палец к ее соску. Бедра Джейн были зажаты между его бедрами, а пенис трепетал от страсти. Если бы Моттон только мог… Но нет, он не может.
Он поднял голову. Как это ни прискорбно, он должен вернуть себе способность разумно мыслить.
– Джейн, никакой бумажки под вашим корсетом нет.
– М-м-м, поцелуйте меня еще.
Она подставила ему лицо, запрокинув голову. Он отпрянул, уклоняясь от ее объятия.
– Бумага, Джейн. Что с ней произошло?
– Я вам уже сказала – она у меня под грудью.
– Ее там нет.
Джейн нахмурилась и бросила:
– Она там!
Он обшарил корсет по всей длине.
– Нет ее здесь, Джейн.
Джейн нахмурилась еще сильнее.
– Здесь ее и не может быть. Она под моей правой грудью, я же вам так и говорила с самого начала.
– Да. – Он улыбнулся. – Вы говорили. И полагаю, вы поступили разумно.
Он подхватил ее на руки, пошарил пальцами под ее правой грудью. Да, тут она и была. Он вытащил бумажку и сунул себе в карман.
– Ох нет, только не это. – Джейн тотчас высвободилась из объятий Эдмунда. – Не вздумайте прятать от меня бумагу. Я намерена помогать вам в разгадывании этой загадки. – Обида и гнев душили ее. Вот и хорошо. Эти чувства куда безопаснее тех эмоций, которые она только что испытала. – Доставайте-ка рисунок из кармана. Мы вместе на него посмотрим.
– Джейн…
– Прекратите эти ваши «Джейн»! – Она оттолкнула его руку и попятилась. По какой-то причине грудь у нее ощущала неприятный холод. Боже милостивый! Корсаж сполз чуть ли не до талии, а груди…
Она отвернулась и поспешила натянуть на себя нижнюю сорочку, а потом и платье до самой шеи.
– Посмотрим, умеете ли вы так же быстро застегивать пуговицы, как и расстегивать.
Она просто умирала от смущения. Что это на нее нашло? Она вела себя как женщина легкого поведения, как настоящая распутница, как… а… швабра! Что должен подумать о ней лорд Моттон?
Она чувствовала, как его пальцы неторопливо застегивают пуговицы платья у нее на спине. Как могло каждое его прикосновение к ее спине быть таким обыденным, даже небрежным, в то время как совершенно иными, пылкими и страстными были прикосновения к ее груди?
И когда его губы и язык дарили ей… наслаждение, да, иначе это назвать нельзя… Джейн крепко сжала губы, чтобы подавить стон. Она становилась безумной, помешанной, готовой сделать что угодно – да, что угодно, лишь бы вновь и вновь испытывать это чувство живительной радости.
Однако вместо этого он привязался к ней с этой дурацкой бумажонкой, и теперь Джейн преисполнилась напряжением. Чувством незавершенности, чего-то не состоявшегося. Груди у нее оставались сверхчувствительными, а то место все еще подрагивало.
– Ну вот, я вас отпускаю. Застегнул все пуговицы. Как по-вашему, все в порядке?
Джейн слегка поправила свой корсаж.
– Да, благодарю вас, все в порядке.
Пожалуй, самое лучшее теперь – поскорее забыть о том, что происходило с ней последние несколько минут. Так и следует поступить. Выбросить из головы все, что случилось. Все внимание посвятить важному делу. Кто-то так отчаянно жаждал заполучить рисунок Кларенса, что он – или она – проник в кабинет и посягнул, таким образом, на собственность Кларенса.
Джейн повернулась лицом к Эдмунду, но не смогла прямо взглянуть ему в глаза.
– Давайте посмотрим на этот рисунок.
– Нет.
– Нет? – Теперь у Джейн хватило смелости встретить его взгляд. Причем дьявольски упрямый. Но и она могла заупрямиться, если обстоятельства того потребуют. – Что вы хотите сказать этим вашим «нет»?
– Если на втором листке изображено нечто подобное тому, что имеется на первом обнаруженном нами, то хорошо воспитанной леди смотреть на это категорически не следует.
Джейн вспыхнула и вздернула подбородок.
– Мне кажется, я уже доказала, что моя воспитанность не чересчур деликатна. И вам, милорд, нет нужды относиться ко мне, как к изнеженному оранжерейному цветочку.
Он не мог удержаться от смеха. Джейн выглядела такой восхитительно колючей, рассерженной и вместе с тем донельзя смущенной.
– Вы считаете, что теперь могли бы дать сто очков вперед любой распутнице?
Она вспыхнула еще ярче и вздернула подбородок еще выше.
– Да!
– Вы заблуждаетесь. Вы ничуть на них не похожи, Джейн.
– И как я полагаю, вы близко знакомы со многими из них.
Выпалив это, Джейн на секунду вроде бы сконфузилась, но тут же вернула себе боевой пыл.
– Нет, но я знаю о них гораздо больше, чем вы.
В прошлом ему довелось общаться с несколькими куртизанками. По правде говоря, эти встречи казались ему плоскими и безвкусными – вроде ощущений от трапезы в дешевых тавернах, какие он время от времени посещал, скитаясь по закоулкам лондонского «дна». Так сказать, утоление чисто физического голода, не более того. Это удовлетворяло его жезл, но ничего не давало ни разуму, ни сердцу.
Разум и сердце? Господи, да он выражается как один из завзятых поэтов, пропади они пропадом. Но это правда. Джейн внушила ему страсть, которая не была ни чисто физической, ни, быть может, кратковременной.
Хорошее дело, поскольку это означало, что он мог бы жениться на ней.
– Лорд Моттон, пожалуйста, прошу вас, покажите мне рисунок.
Джейн протянула руку, она явно решила сделать вид, будто последние несколько минут ничего особенного не происходило.
Стоит ли ему показывать этот клочок картинки Кларенса? Он, разумеется, настолько же порнографический, как и предыдущий. С другой стороны, рисунок оказался на удивление комичным, и Моттону пришло в голову, что недурно было бы им вместе позабавиться.
Не говоря уже о том факте, что Джейн смотрела на него сейчас с таким выражением, будто готова схватить с письменного стола перочинный нож и отрезать ему яйца, если он сию минуту не передаст ей рисунок.
– Ну хорошо. – Он развернул листок и расправил его на поверхности письменного стола. – Вы уверены, что хотите разглядывать этот рисунок?
Джейн кивнула. Перед ней находилась правая верхняя четвертушка листка. Две женщины танцевали на столе, их платья – если то были именно платья – обернуты вокруг талии. Все остальные – абсолютно все! – части тела были обнаженными, и женщины соприкасались одна с другой весьма странным образом.
– Ох! Ведь это же леди Ленден и леди Таркингтон…
Лорд Моттон наклонился и накрыл ладонью руку Джейн.
– Полагаю, что так. Теперь нам с вами понятно, почему обе эти дамы были этим вечером столь заинтересованы в нас.
– Они были заинтересованы в вас!
Губы Моттона слегка скривились, те самые губы, которые совсем недавно прижимались к ее губам…
Нет! Джейн сделала глубокий вдох. Ей не следует думать о том, где были его губы и что они делали.
Моттон поднял одну бровь, негодник этакий, и вперил в нее понимающий взгляд.
– Вам жарко, мисс Паркер-Рот? Вы так разрумянились!
Джейн фыркнула и не удостоила его ответом.
Он усмехнулся:
– Они вовсе не были заинтересованы во мне. Они были заинтересованы в том, чтобы заполучить эту бумажку.
– Они трогают руками… особые места…
Особые? Мягко сказано… Леди Ленден ухватилась за груди леди Таркингтон, а та держалась рукой за…
Джейн отвела взгляд от изображения того, чем занимались обе дамы, но только для того, чтобы на глаза ей попалось не менее странное изображение мистера Маусингли. Кларенс украсил грудь Мауса надписью «Молох».
– Молох? Мистер Маусингли какой угодно, только не воинственный. Вы посмотрите. Человек позади него схватил его за… ох! – Руки другого мужчины держали Мауса за… Джейн почувствовала, что краснеет. – Кто этот человек?
Голос Моттона прозвучал резко, почти грубо:
– Уолтер Хелтон.
Джейн пригляделась к мистеру Хелтону, стараясь при этом не смотреть на его руки. Кларенс изобразил его таким худым, что тот напоминал скелет, с длинным, острым подбородком, длинным носом, с рогами и хвостом – и без штанов. Было очень похоже, что мистер Хелтон и Маус…
