Некоторое время мы молчали, глядя на закат и подставив лица налетевшему ветерку. Потом Гек неожиданно добавил:
– Вода означает жизнь. Это справедливо для любого места и для любой эпохи. Так было всегда. Я не знаю, в чем дело, но ты почему-то действуешь на людей как вода. Люди тянутся к воде… – Он взял у меня бутылку, отвернул крышечку и сделал глоток. – Им нравится ее вкус, нравится, как она течет в пересохшее горло. И ты такой же, хотя сам этого не понимаешь.
Господи, как же я любил этого старика!
* * *
Слухи распространились быстро, и очень скоро и Гек, и я начали проводить в море по несколько дней в неделю. Строить джекботы мы, однако, не перестали. В мастерской мы теперь трудились утром и вечером, а клиентов возили днем. Прошло сколько-то времени, и однажды, взглянув на себя в зеркало, я с трудом узнал отразившееся в нем лицо. Мои щеки втянулись, брови и волосы выгорели на солнце чуть не до белизны, кожу покрыл темный загар. Новый стиль жизни явно пошел мне на пользу; во всяком случае, я стал гораздо больше похож на беспечного подростка, каким был много лет назад. Не знаю, каким было мое кровяное давление, но по сравнению с теми временами, когда я работал на Маршалла Пикеринга, оно явно понизилось и перестало скакать.
Гек был прав: работа с деревом была отличной терапией, помогавшей победить боль. Шлифуя детали судового набора для нового джекбота, я уже мог мысленно представлять себе лицо Маршалла и не хотеть тут же его прикончить или воткнуть ему в правый глаз вилку, а в левый – ложку. Мой отец, мать, школа, одиночество, Гарвард, Аманда, папа Пикеринг – я и не подозревал, сколько горечи накопилось во мне за всю жизнь. К счастью, пока я работал бок о бок с Геком, он научил меня со всем этим справляться. Противостоять боли и горечи. И злости… Нет, я вовсе не хочу сказать, будто сумел простить все обиды, позабыть все свои несчастья, но я впервые в жизни перестал скрывать, что творится у меня внутри, – скрывать в первую очередь от самого себя. Думаю, это и был самый главный подарок Гека – умение быть честным с собой. Бесконечное терпение, неизменная доброжелательность и еще то, что он ничего от меня не требовал и не ожидал, позволили ему заглянуть в мою душу и увидеть тот барьер, который преграждал мне путь к собственному сердцу. Увидеть и показать мне. И надо сказать, что это была не просто изгородь из камней или кирпичный забор, а Великая Китайская стена.
Ну а кроме того, быть честным с собой вовсе не означало быть откровенным с окружающими. Последнему я так и не научился.
И об этом мне предстояло пожалеть.
Помню, однажды утром в мастерской Гека появился молодой мужчина примерно моего возраста. От каких-то друзей в Майами он узнал об отличных джекботах, которые делал мой друг, и приехал, чтобы заказать себе такой. Выслушав его, Гек покачал головой и ответил, что очередь на джекботы расписана на семь лет вперед. А поскольку выглядел он на свой возраст, парень не мог не понять очевидного: своего джекбота он может и не дождаться.
Оглядевшись в некоторой растерянности по сторонам, гость заметил мой джекбот, который стоял тут же.
– Это твой? – спросил он.
Он не был подонком, этот парень с материка. Во всяком случае, он не выглядел как подонок. Он просто любопытствовал, но, если бы ему представилась подходящая возможность, он бы ее не упустил. По всему было видно: парень привык добиваться своего, а если добиться не получалось, просто покупал то, что ему приглянулось.
– Мой.
– Продашь?
– Любишь рыбачить? – ответил я в тон.
Гость покачал головой:
– Я не рыбак.
– То есть ты не любишь рыбалку, но хочешь купить у меня этот джекбот?
Он ухмыльнулся и кивнул. Гек тоже улыбнулся и слегка приподнял седые брови, а я вытер руки ветошью и повернулся, чтобы еще раз взглянуть на свой сверкающий лаком катер.
– Мы строили его больше полугода и только недавно закончили, – сказал я. – Я выходил на нем в море не больше десятка раз, так что… Мне не хотелось бы выглядеть жадиной, но этот катер стоит немало.
Средняя цена джекботов Гека – полностью ручная работа плюс, само собой, пожелания заказчика – составляла от сорока до шестидесяти тысяч долларов в зависимости от сложности заказа. Наш гость улыбнулся и сказал:
– Могу предложить двести пятьдесят «штук». Наличными. Как тебе такой вариант?
В первую секунду я посмотрел на него так, словно он вдруг спятил. «С ума спрыгнул», как говорили в моей школе.
– Ты серьезно?
– Могу привезти деньги уже сегодня после обеда.
– Четверть миллиона долларов? Но ведь джекбот – это просто дерево, краска и клей!
Парень снова улыбнулся:
– И еще – работа…
Гек быстро кивнул несколько раз и шепнул мне уголком рта:
– Соглашайся, пока этот дрыщ не передумал.
Я посмотрел на лодку. Посмотрел на Гека. Перевел взгляд на клиента. И протянул руку:
– Вам завернуть?..
Вечером я долго ломал голову, что мне делать с четвертью миллиона долларов наличными.
Коста-риканский особняк Колина находился на территории закрытого поселка, образовавшегося вокруг пятизвездочного курорт-отеля, где проводили время весьма состоятельные люди. Курорт также сдавал желающим отдельные коттеджи – на основе таймшера и с возможностью пользоваться находящимися в отеле удобствами, но подлинной жемчужиной поселка были почти три десятка частных особняков, выстроившихся вдоль океанского побережья. Особняк Колина был среди них самым роскошным и стоял в самом живописном месте – на краю высокого, обращенного к океану утеса. Добраться до особняка можно было либо на машине по извилистой дороге длиной около полумили, начинавшейся от пропускных ворот в ограждавшем поселок заборе, либо с берега. От пляжа, оборудованного простым деревянным причалом и купальней, к особняку вела узкая дорожка, которая пересекала низенькие песчаные дюны, а потом карабкалась вверх по каменистому склону. Чуть дальше по берегу находилась узкая, закрытая со всех сторон бухта, где Колин выстроил причал для больших морских яхт с глубокой осадкой.
Именно в эту бухточку я и направил «Бертрам». Надежно закрепив яхту швартовами, я сошел на берег и первым делом проверил катера, хранившиеся в эллинге на специальных ко́злах. Все три катера были на месте, причем было непохоже, что ими недавно пользовались, но я все же внимательно осмотрел их – и не удержался от легкой улыбки. Колина нельзя было назвать хорошим судоводителем, он то цеплял днищем за дно, то задевал ведущие в эллинг ворота, однако надо было отдать ему должное: катера мой друг выбирать умел. В этом деле глаз у него был наметанный: он сразу замечал по-настоящему классную посудину и не жалел денег, чтобы ее приобрести.
Ничего интересного я так и не обнаружил и, выйдя из эллинга, стал подниматься к дому по крутой тиковой лестнице. В ней было больше сотни ступенек, и в каждую пятую были вмонтированы крошечные голубые лампочки, подсвечивавшие лестницу в темное время суток. Пролеты лестницы опирались на высеченные в скале полки, и на каждой была устроена смотровая площадка. Чуть левее лестницы змеилась по склону дорога, начинавшаяся от эллинга и заканчивавшаяся на заднем дворе особняка. Дорога предназначалась для небольшого автомобиля или гольф-кара, чтобы тяжелые вещи или оборудование для рыбалки можно было возить, а не носить по лестнице на руках.
Но вот и осталась позади последняя ступенька… Лестница вывела меня на задний двор, прямо к летней кухне, стоявшей отдельно от основного здания. Я как раз собирался обойти кухню сзади, когда мое внимание привлек неестественно сильный жар, исходивший от каменной стены, служившей частью дымохода. Заглянув в кухню, я увидел, что один из двух больших газовых грилей включен на полную мощность. Расположенная над ним вытяжка тоже работала, но не могла справиться с потоком раскаленных газов, и в кухне было жарко, как в Сахаре. И сам гриль, и пол вокруг были основательно забрызганы маслом и испачканы какими-то черными хлопьями, и я предположил, что на решетке что-то сгорело. Шагнув вперед, чтобы отключить гриль и вытяжку, я едва не споткнулся о барный миксер для приготовления коктейлей, который почему-то стоял на полу. Он был полон – только лед растаял, а в воздухе, помимо перегоревшего жира, сильно пахло ромом и кокосовым маслом. Последний запах всегда ассоциировался у меня с купанием и купальщиками, поэтому, выйдя из кухни, я сразу направился к большому купальному бассейну.
В бассейне никого не было, но подсветка оказалась включена, а в воде плавало несколько лифчиков и трусиков от купальных костюмов-бикини. На дне я разглядел пару садовых кресел. На площадке вокруг бассейна – как, собственно, и на всем пространстве заднего двора – валялись десятки пивных банок, бутылки из-под виски и рома, сигаретные окурки. Возле самой воды валялся опрокинутый кальян с несколькими гибкими мундштуками.
