И главное, Розамунда наконец-то стала бы его женой.
Все эти сложные и тонкие соображения промелькнули в его голове за одно мгновение. И в тот же миг он с негодованием отверг их как эгоистичный, своекорыстный вздор.
Тяжело вздохнув, он произнес:
– Миледи, в подобных делах не стоит спешить. Вы заслуживаете большего уважения, я в этом уверен, хотя вы, как мне кажется, ни о чем не думаете. Нам лучше подождать.
Розамунда нахмурилась.
– Итак, вы решаете, а я должна все выполнять, не так ли? Неужели я не могу изменить вашего решения?
– Нет, – ответил он. – Не можете.
– Но я не хочу ждать. Я хочу делать то, чем мы только что занимались. Да, я невинна, но мне известно намного больше, чем вы думаете.
Боже всемогущий! От удивления Гриффин растерялся.
– Вы женщина, и должны не подталкивать меня, а удерживать.
Почему из них двоих он должен первым говорить о соблюдении правил приличия?
Она рассмеялась. Смех был неприятный – низкий, вульгарный, саркастический смех, от которого у него по спине побежали мурашки.
– Странно, Гриффин, я не знала, что вы ханжа.
Если ее не остановить, то еще немного, и он обесчестит ее прямо здесь, на полу летнего домика, под кровом ее опекуна, и тогда им придется дорого заплатить за это.
– Сейчас, Розамунда, вы слишком взволнованы, не способны ясно мыслить и принимать разумные решения. Решать за вас буду я. Пойдемте.
С лукавой улыбкой она подошла к нему, соблазнительно покачивая бедрами, – такой он видел ее впервые.
– О, да вы испугались, Гриффин. Неужели боитесь, что я соблазню вас? – Она коснулась кончиками пальцев его губ. – Но как мне это сделать?
«Я уверен, ты можешь думать о чем-нибудь другом», – воскликнул его внутренний голос.
Справиться с пробудившимися похотливыми желаниями было нелегко, но многое стояло на кону и Гриффину не хотелось ничего портить.
Он схватил ее за руку, чтобы помешать дразнить и соблазнять его, и подтолкнул к выходу.
– Пойдемте домой, – буркнул он. – Живей.
* * *
– Постой, Розамунда, – вдруг раздался голос брата, звук вылетел из темноты подобно блестящему клинку рапиры. От неожиданности Розамунда испуганно вскрикнула.
Она рассталась с Гриффином на пороге дома. Как хорошо, что его сейчас не было рядом, иначе случилась бы беда.
– Ксавье, как ты меня напугал! – Розамунда прижала руку к груди, чтобы слегка успокоиться.
Она попыталась разглядеть лицо брата, но в темноте ничего не было видно.
Откуда он? Догадывается ли он о чем-нибудь? Розамунда ненавидела ложь, но чтобы сохранить мир между братом и ее женихом, готова была лгать и изворачиваться. Узнай Ксавье о том, как был близок Гриффин к брачной ночи, он мог бы натворить немало глупостей.
Хотя она не верила словам Сесили о том, что Ксавье способен убить человека голыми руками, тем не менее знала, какой крутой нрав у ее брата. Да, Гриффин большой и сильный. Но Ксавье в порыве бешенства становился беспощаден и жесток, к тому же слишком яростно защищал ее.
В любом случае, кто бы из двух мужчин ни вышел победителем из стычки, ничего хорошего это не предвещало.
– Пойдем, – бросил Ксавье и, повернувшись к Розамунде спиной, направился по коридору.
Вздохнув, Розамунда молча последовала за ним в библиотеку. Жестом предложив ей сесть, сам он уселся в кресло во главе стола красного дерева. Место Монфора. Только Ксавье мог позволить себе подобную выходку.
Надменно тряхнув головой, отчего черная прядь длинных волос упала на лоб, он произнес:
– Расскажи-ка мне.
Розамунда удивленно посмотрела на него:
– Не понимаю, что ты хочешь от меня услышать.
Мысли закрутились в ее голове: что ему известно, что он подозревает? Или он действительно видел ее с Гриффином?
Нет, подумала она, если бы видел, то этого разговора не было бы.
Он смотрел на нее, только взгляд у него был более порочным и циничным.
– Скажу честно, я не понимаю, что за игру ты затеяла, но мне это не по душе.
– Пожалуйста, перестань говорить загадками, – спокойно ответила Розамунда. – Неужели ты меня в чем-то обвиняешь? Извини, но я очень устала и хочу спать.
Розамунда поднялась.
– Сядь, – произнес Ксавье, злобно улыбаясь. – Если не хочешь понимать, к чему я клоню, скажу более определенно. Сегодня ночью в саду ты встречалась со своим любовником?
– Что? – От удивления она едва не упала в кресло. – Нет, у меня нет любовника. Что за чушь ты болтаешь?
Хотя формально Ксавье был прав.
– А о чем еще я мог подумать, если моя сестра возвращается домой в столь поздний час?
Стараясь выглядеть как можно более спокойной, Розамунда ответила:
– Что за оскорбительные намеки! Как ты смеешь?
– Черт побери, Розамунда, ты только посмотри на себя. Твоя прическа, как и твое платье, в полном беспорядке. Ты вся красная от возбуждения.
– Я просто гуляла в саду и от быстрой ходьбы раскраснелась, что касается моей прически и платья, то я одевалась без помощи горничной.
– Неплохо, дорогая. Но меня не проведешь. – Помахав поднятым пальцем перед собой, Ксавье продолжил: – Неужели ты думаешь, что я не знаю, как выглядит женщина после любовных утех?
Розамунда ехидно возразила:
– Ну да, конечно, ты перевидал немало таких женщин на своем веку.
Взгляд, который Ксавье бросил на нее, был столь жестким, что им можно было бы гнуть гвозди.
– У мужчин все иначе, и тебе об этом известно. Если ты не желаешь это понимать, значит, твое благоразумие тебе изменило после того, как изменило тело.
– Ты хочешь оскорбить меня.
– Рози, если ты хотела получить его, почему не сказала мне об этом? Боже мой, ты ведь сама просила меня не вмешиваться. Рози, я смог бы все устроить. Он был бы твоим.
Совершенно сбитая с толку, Розамунда пробормотала:
– Но я…
– Черт побери Монфора, его несгибаемое упорство и пристрастие к сватовству. – Ксавье ткнул пальцем в сторону Розамунды. – Но ведь ты добровольно согласилась на свою собственную гибель, не так ли, дорогая сестренка? И вот теперь, когда ты обречена на брак без любви с каким-то монстром, ты по ночам крадешься в сад на свидание, с чем тебя и поздравляю.
Наконец-то стало ясно, к чему клонил брат. Ксавье полагал, что она встречалась ночью с Лодердейлом.
Розамунда побледнела.
– Ксавье, это совсем не то, о чем ты думаешь. Я не ходила на свидание к капитану Лодердейлу, клянусь тебе.
– Только не надо лгать, – буркнул Ксавье. – Если ты так хотела выйти замуж за Трегарта, то тебе остается ждать до тех пор, пока ты не подаришь Лодердейлу наследника, а уж потом можешь наставлять ему рога.
Розамунда с трудом сдерживала слезы. Как мог брат так плохо о ней думать!
Почему все думают, что поскольку у нее прекрасное лицо, то непременно должна быть низкая душа? Почему все считают, что она не может предпочесть Гриффина надутому индюку в павлиньих перьях вроде Лодердейла?
Волна холодного бешенства захлестнула ее. Она была готова отстаивать свою правоту и в том случае, если бы Ксавье стал обвинять ее в том, что, тайно встречаясь с Гриффином до свадьбы, она ставит себя в опасное положение. Вместе с тем она готова была к тому, чтобы оградить Гриффина от нападок.
Однако ее брат, которого она уважала, не имел никакого права обращаться с ней подобным образом. Приносить извинения – ни за что на свете: Розамунда не чувствовала себя виноватой.
– Ты не прав, Ксавье. Ты полагаешь, что мне не подобает вести себя подобным образом, но поверь мне, наше детство служит для меня весьма серьезным предостережением. Или ты не согласен со мной?
Охваченная бешенством, Розамунда воскликнула:
– Я не похожа на нашу мать. Ни в чем.
Ксавье удивился. В его взгляде еще горел гнев, но теперь Розамунда видела, что его гнев не имеет к ней никакого отношения.
Вздохнув, Ксавье откинулся в кресле.
– Хорошо, прошу прощения. Мне ничего не остается, как поверить тебе на слово, раз ты ни в чем не виновата. – Помолчав, он произнес: – Конечно, ты не похожа на нашу мать. Ты лучше всех, кого я знаю.
Столь искреннее признание вырвалось у Ксавье, потому что поверить, что его сестра могла стать развратницей, беззастенчиво обманывающей всех, он не мог: даже для него, надменного циника и скептика, это было бы настоящим ударом.
Никто лучше их двоих не знал, что лишь благодаря счастливой случайности или разумным мерам, принятым их умной матерью, и Ксавье, и Розамунда были признаны законнорожденными детьми.
К счастью, они оба в чем-то походили на их умершего отца, так что невозможно было отрицать родственное сходство.
В тот же миг злость и раздражение Розамунды исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Она шутливо воскликнула:
– Итак, ты считаешь меня лучше всех, кого знаешь? Лестно это слышать! А что сказали бы приятели, если бы услышали твой комплимент?
Еле заметная улыбка затаилась в уголках рта брата. Он не поддался на уловку уйти от обсуждаемой темы. Помолчав, пристально взглянул на сестру, словно пытаясь прочесть ее мысли.
