Алессандро и его брат обменялись нечитаемым взглядом. У них был свой личный разговор. Мы с Кэт делали то же самое. Особенно когда мы знали что-то, чего не знал кто-то другой.
Я сглотнула.
Почему Алессандро предложил меня? Это была реакция на что-то другое? Или все дело в семье?
Тото Грозный наклонился к своему сыну и одарил меня безумной ухмылкой: — Сначала ты столкнула Роберто с кресла, а теперь у тебя есть работа? Твой отец не упоминал, что ты такая трудолюбивая.
Я одарила его своей лучшей яркой глупой улыбкой: — Для меня большая честь быть принятой в вашу семью.
На секунду я могла поклясться, что на лице Тото Грозного мелькнуло беспокойство, но оно исчезло, превратившись в усмешку. Алессандро наклонил свое тело, отрезая нас друг от друга.
— Довольно, отец, — предупредил Алессандро. — Ты можешь играть с кем хочешь, но ты не должен играть с моей женой.
Я не могла видеть его отца, но слышала, как он рассмеялся: — Как скажешь, мальчик. В конце концов, она твоя собственность, — что-то в его тоне заставило волосы у меня на затылке встать дыбом.
Дон Пьеро бросил предупреждающий взгляд на Алессандро и своего сына. Оба, казалось, одновременно отступили. Алессандро не смотрел на меня, а только обшаривал стол своими темными глазами, что-то ища и, казалось, слегка довольный, когда не нашел.
Сальваторе-младший бросил на меня очередной оценивающий взгляд: — Энрико говорит, что ты не беременна. — его глаза перешли на вино, которое я пила. — До сих пор.
Вино стало кислым в моем желудке, но мне удалось неуверенно улыбнуться. В последнее время у меня появились спазмы , что означало приближение месячных. Я небрежно пожала плечами, пытаясь развеселить его своим добродушием в этом вопросе. Любая другая реакция послужила бы сигналом для львов наброситься.
— Надеюсь, к следующему месяцу все изменится. Как было бы здорово родить осенью, — я улыбнулась ему. — Намного лучше, чем летний ребенок. — Я повернулась к Алессандро и ахнула, как будто только что открыла что-то удивительное. — Как было бы здорово иметь маленького рождественского малыша? Тогда мы могли бы наряжать его в маленькие эльфийские наряды.
Алессандро посмотрел на меня и встретился со мной взглядом. Я могу поклясться, что в них мелькнула искорка юмора.
Дон Пьеро рассмеялся: — Тогда тост, мои дорогие. — мы все подняли бокалы. — За антимафиозные сертификаты и рождественских младенцев!
Когда звуки тостов окружили нас, Алессандро наклонился к моему уху и прошептал, касаясь моей кожи: — Мой брат — летний ребенок.
— Знаю, — прошептала я в ответ.
Глава 11
Я глубоко вздохнула, как только дверь машины закрылась.
Мое платье цеплялось за меня, и я изворачивалась. Я чувствовала себя раздутой, уставшей и готовой заснуть. Потратив часы на то, чтобы ориентироваться в злобных Рокетти, я просто хотела вернуться домой, съесть коробку конфет и пересмотреть «Клан Сопрано».
Алессандро жестом велел Беппе завести машину, и вскоре мы уже выехали из закрытого квартала.
Я откинулась на сиденье и посмотрела на своего мужа. Почему он предложил меня? Моя попытка остаться незамеченной, чтобы меня воспринимали только как глупую красивую жену, рухнули в считанные секунды, как только он открыл рот.
Во мне нарастал гнев.
Не говори ничего, предупреждала я себя. Не злись, не доставляй ему удовольствия.
— Почему ты сердишься на меня, жена? — спросил он низким голосом.
Мои рациональные мысли вылетели в окно: — Почему ты предложил меня, чтобы получить сертификат по борьбе с мафией?
Алессандро перевел на меня свои темные глаза. В них был расчет: — Ты сомневаешься в моем решении как Капо?
— Я ставлю под сомнение твое решение как моего мужа,— я наклонилась вперед, понизив голос. Я не хотела, чтобы нас услышали Беппе или Оскуро. — Почему ты так выдвинул меня? Я сделала что-то, что тебя разозлило?
— Да.
Я проглотила ком в горле. Что я сделала? Хотя лучше было бы спросить, чего я не сделала? Я много раз была с ним резка, и хотя он сказал, что не причинит мне физического вреда, это не значит, что он не попытается манипулировать мной до смерти.
— Что? — мой голос почти сорвался. — Что я сделала? Я обещаю, я не хотела этого. Я не буду делать этого снова...
Алессандро впился в мое лицо, выражение его лица пылало: — Хватит притворяться, София.
Я пробормотала: — Притворяться...
— Да, — прорычал он. — Притворяться. Мне надоело, что ты притворяешься идеальной женой. Ты поёшь такие красивые слова, жена, но ни одно из них не соответствует действительности.
Мое сердце колотилось. Все, чему меня учили, раздражало его. Раздражало ли его мое воспитание? Неужели ценности, которые мне вдалбливали до тех пор, пока я не знала ничего другого, выводили его из себя? Я открыла рот, прежде чем смогла успокоиться.
— Тебе это надоело? — шипела я. — Как, по-твоему, я себя чувствую? Приходится следить за каждым словом, которое я говорю, чтобы выжить? Мое благополучие зависит от моих красивых слов, муж.
Глаза Алессандро загорелись: — Вот оно. Существо, скрывающееся под этой золотой внешностью, — он жестоко рассмеялся. — Я был прав. Ты не добрая и не дружелюбная, просто еще один монстр.
— Я не монстр, — огрызнулась я. — Ты просто не можешь справиться с тем фактом, что иногда люди дружелюбны. Иногда люди добры. Ты хочешь, чтобы все были такими же, как ты. Несчастными и злыми.
— Я могущественный, — он огрызнулся в ответ. Наши лица были так близко, что наши носы соприкасались. — Несчастный, возможно. Злой, определенно. Но у меня есть власть. Мое слово — закон, а мои действия желанны. Разве не этого ты хочешь?
Я почувствовала, что моя тело замерло: — Что ты имеешь в виду?
— Я вижу это в твоем выражении лица, жена, — он мурлыкал. — Голод в твоих глазах, когда ты смотришь на мой офис, триумф, который ты испытываешь, когда гуляешь с моей семьей, то, как ты любуешься городом внизу. Ты даже почувствовала себя самодовольной, когда я сказал тебе, что у федералов на тебя целое досье.
Дышать становилось все труднее.
— Ты могла бы уехать со своей сестрой. Ты могла поехать с ней, чтобы получить диплом. Но ты не хотела рисковать, чтобы оказаться бессильной. Ты не хотел рисковать стать частью мира, где тебе придется подчиняться закону, — взгляд Алессандро пригвоздил меня к месту. — Все, что ты делаешь, направлено на обретение власти. Почему ты злишься, что я позволяю тебе получить ее?
Он был одновременно прав и неправ.
— Не все, что я делаю, направлено на получение власти. — прошептала я.
Алессандро фыркнул: — Я тебя умоляю. Ты манипулируешь и хитришь. Даже твоя доброта ко мне — это тактика, чтобы получить то, что ты хочешь. Иначе зачем бы ты пыталась успокоить человека, которого ненавидишь? — Я ему тоже не нравлюсь, подумала я и посмотрела на его выражение лица. Он смотрел на меня так, словно наконец-то все понял. Он больше не пытался снять с меня все слои. Ему это удалось, и он был доволен тем, что нашел.
Вот только... он видел не все. На самом деле, я думаю, что некоторые части меня, моей личности, были неузнаваемы для такого человека, как Алессандро: — Я пыталась заставить тебя чувствовать себя лучше, потому что мне было жаль тебя, — сказала я.
Он фыркнул: — В этом мире никто ничего не делает по доброте душевной.
— Даже твоя попытка дать еще немного власти? — прошипела я. — Ты вызвал меня добровольно не для того, чтобы получить сертификат по борьбе с мафией, и дать мне немного власти. Ты сделал это, чтобы получить реакцию от своей семьи. Я знаю, что такое игра во власть, когда вижу ее, Алессандро.
Глаза Алессандро вспыхнули: — Помни, за кем ты замужем, София. Я могу ввязаться в потасовку, но я не позволю ставить под сомнение мои решения как Капо.
