Потом Мерин опустилась на пол и потянула за собой Гаррика. Вместо шершавых камней и зловонных луж она ощутила мягкость ковра. Он показался ей самой роскошной периной. Меррин обхватила лицо Гаррика обеими руками и притянула к себе. Ее ободранные ладони уколола отросшая щетина Фарна. Ее открытые губы жаждали поцелуя, ей хотелось испить все до дна, насладиться воскрешением их жизни, воспользоваться каждым мигом, чтобы ощутить, что они спасены. Она провела ладонями по плечам Гаррика, чувствуя под рваной рубашкой крепкие мускулы, и ее рука скользнула внутрь, чтобы прикоснуться к его обнаженной коже. Гаррик застонал.
– Меррин. Постой… – Его голос звучал ошеломленно. Он попытался отстраниться. – Мы не должны этого делать. Ты будешь думать иначе, когда…
Меррин оборвала его слова новым поцелуем. Она не хотела ждать, не хотела думать. Сердце у нее билось в безумном ритме, все тело горело. Она целовала его с первозданной страстью и, ощутив, как из него уходит напряжение, а руки все сильнее сжимают ее, поняла, что выиграла, и от опьяняющего чувства победы у нее закипела кровь. Гаррик изменил положение и оказался сверху. Меррин вдруг почувствовала себя такой маленькой и хрупкой под его силой и мужественностью. Это было незнакомое, опустошающее чувство, которое, впрочем, тут же вытеснили другие, еще более сильные эмоции. Меррин почувствовала, как Гаррик больно куснул ее за шею и прижался губами к жилке на горле, где бился пульс. Меррин выгнулась. Ее платье и так напоминало лохмотья; и Гаррику понадобилось не больше двух-трех секунд, чтобы сорвать его остатки. Он накрыл губами ее сосок, и она вихрем ворвалась в новый, неизведанный мир. Внутренности свело от желания, и она вскрикнула.
Руки Гаррика прошлись по ней, снимая одежду. Меррин чувствовала, как ее затопляет сладострастие, она словно превратилась в клубок чувств и ощущений, тогда как раньше подчинялась лишь гласу разума. Она никогда раньше не испытывала такого жадного, отчаянного желания. Девушка беспомощно выгибалась всем телом на каждую неторопливую ласку Гаррика, каждое прикосновение его ладоней. Он посасывал ее грудь – это была изощренная пытка, все глубже увлекавшая ее в темный омут, которая и без того уже превратила ее тело в тугую пружину.
Меррин ощутила, как Фарн переместился вниз и развел ей бедра. Холодный воздух коснулся ее чувствительной кожи, она застонала. Внутри разгоралась сладкая мука и сводила ее с ума, требуя облегчения. Меррин схватила его за бедра и потянула вниз. Она ощутила на себе прикосновение его кожи и поняла, что он обнажен. Внутри нее взорвалось слепящее ликование. А через секунду он вошел в нее с такой всепоглощающей силой, что Меррин закричала от неожиданности и безумного восторга. Она чувствовала, что ее тело сдается его натиску, чувствовала, как внутри разгорается жар, как он заполняет ее целиком и вызывает неудержимую дрожь. Гаррик снова и снова входил в нее, впиваясь ртом в ее губы, а первобытный ритм отдавался в ней биением пульса. Кожа у нее стала скользкой и горячей, мышцы живота сокращались. Меррин вцепилась Гаррику в плечи, приподнялась навстречу и почувствовала, как ее засасывает в водоворот ощущений. Мир рассыпался на кусочки, а она все падала и падала в звездную темноту. Затем услышала, как Гаррик простонал ее имя, почувствовала, как ее тело плотно обхватило его, и он излился в нее. Меррин отчаянно вцепилась в него, словно он оставался единственным безопасным островком в бурном море доселе неизведанного мира.
Меррин сама не знала, сколько времени так лежит, в голове у нее была совершенная пустота, никаких мыслей, только шок и ничем не замутненное греховное удовольствие. Девушка ничего подобного не испытывала и даже никогда не представляла, что такое бывает. Просто подчинялась пустоте разума и наслаждалась физическими ощущениями. Собственное тело казалось ей насытившимся, налитым, заполненным до краев. Она понятия не имела, что оно может доставлять такое удовольствие. Это открытие потрясло ее.
Меррин смутно поняла, что Гаррик поднял ее на руки, во что-то завернул и потом опустил на мягчайший в мире матрас. Накатившее блаженство лишило ее сил целиком и полностью, она находилась между явью и сном. Реальность существовала где-то на задворках разума, но Меррин отгоняла эти мысли, и они не успевали проникнуть в ее сознание.
Прошло некоторое время, она открыла глаза и осмотрелась. Комнату освещал разгорающийся рассвет. В его свете она видела, что Гаррик лежит рядом, вытянувшись во весь рост. У нее тут же пересохло во рту. Он казался совершенным, как античные статуи, которые она изучала в музеях Лондона. Но в отличие от них Гаррик был мужчиной из плоти и крови, с твердыми мускулами, гладкой загорелой кожей и упавшими на лоб темно-рыжими волосами. Он был великолепен в своей наготе.
Гаррик склонился над Меррин и стал покрывать ее лицо, лоб, шею ласковыми поцелуями. Его дыхание касалось ее волос. Она чувствовала его запах, смешанный с солоноватым запахом пота и пыли. У нее закружилась голова.
– Это не должно было произойти таким образом… – мягко произнес он. – Мне жаль.
Меррин рассеянно поняла, что он имеет в виду. Они занимались любовью безумно и безудержно, безо всяких прелюдий, не принимая во внимание ее девственность. Но она и не хотела этого. Она хотела получить его. Хотела отпраздновать их спасение, победу жизни над смертью. Но сейчас мысли стали выбираться из своих темных убежищ. Ей вдруг стало холодно. Сожаления, воспоминания… Она пока еще не может посмотреть им в лицо.
– Гаррик…
Меррин потянулась к нему, желая отринуть набежавшие тени и провести еще немного времени в блаженном неведении. Она заметила, что он колеблется. Но потом он прильнул губами к ее губам, и у нее сильно забилось сердце. Тени мгновенно исчезли.
На сей раз он целовал ее медленнее, нежнее. Гаррик исследовал ее рот, дразнил, соблазнял, их языки встретились в любовном танце. Меррин задрожала при воспоминании о недавней страсти. Ее тело снова пронзил жар удовольствия – не такой сильный, как раньше, но более настойчивый – и словно натянул в ней какую-то пружину. Она снова подалась к Гаррику, но он покачал головой, заставил лечь обратно и провел руками вдоль ее тела, вызывая сладострастную дрожь и только усиливая желание.
– Нет, еще не сейчас, нет…
Его голова нырнула к ее груди, и Меррин снова унеслась в жаркие дали на волне удовольствия. Она чувствовала, как он касается пальцами нежной кожи ее бедер, раздвигает их, глубоко проникает внутрь. Его ласки воспламеняли ее, Меррин вцепилась в кровать и приподнялась, отчаянно желая облегчить эту сладкую муку.
Гаррик подложил ей что-то под бедра, приподнимая их. Она ощутила грубоватую шелковистость бархата. Распластавшись на кровати и чувствуя себя одновременно покинутой и разнузданной, Меррин почувствовала, как он коснулся щекой ее бедра, потом кончик языка проник в сосредоточие ее женственности и вызвал прилив сокрушительного удовольствия. Она беспомощно выгнулась и застонала от шока и наслаждения. Меррин еще не знала такого блаженства. Ее тело таяло под натиском раскаленного добела экстаза.
Ее тело все еще сводило сладкой судорогой, когда Гаррик снова вошел в нее, на этот раз медленно. У нее перехватило дыхание. Это казалось непостижимым. Она стала извиваться под ним, а он прижал ее ноги к бархату и осторожно, но настойчиво проник внутрь. Меррин показалось, что она уже не сможет принять никаких ощущений, они в нее больше не уместятся, но Гаррик приподнялся над ней, убрал с раскрасневшегося лица волосы и поцеловал с той же интимностью, с какой только что брал ее тело.
– Открой глаза, – мягко произнес он.
Она раскрыла глаза и встретилась с его черным горящим взглядом. Он завладевал ее телом медленными, неустанными толчками, не отрывая от нее взгляда. Меррин не могла оторвать от него глаз, да и не хотела этого, захваченная яростной страстью. С невыразимо томительной нежностью он снова довел ее до края. Несколько бесконечных секунд она балансировала над пропастью, ее тело выгибалось от жгущего желания, а голова кружилась от невероятного удовольствия. После чего она вновь полетела вниз, потрясенная и ослепленная силой страсти.
Ее накрыло невыразимо приятное утомление. У нее хватило сил только прильнуть к Гаррику и отдаться во власть сна. Гаррик по-прежнему обнимал Меррин, всем телом закрывая ее от опасности.
Меррин не знала, сколько она проспала, но разбудил ее стук в дверь и голоса в коридоре. А потом комнату заполнили люди. Среди них были Джоанна, Алекс, Тэсс и много других, которых она не знала. Все они уставились на нее, кто-то шокированно, кто-то с ужасом, и все как один – в страшном смятении. Меррин моргнула, широко раскрыла глаза, и последние остатки сна разлетелись в клочья. Теперь ей было уже не сбежать от мыслей, что снова заполонили голову.
Комната, где они находились, явно принадлежала борделю. Либо у хозяина дома был чрезвычайно экзотический вкус. Над обитой розовым шелком кроватью свисал полупрозрачный балдахин с золотой и серебряной нитью по краю. На комоде виднелась плеть с блестящей резной рукояткой. По полу были раскиданы роскошные бархатные подушки. Взгляд Меррин упал на ту, что лежала на ее кровати, и у девушки запылали щеки. А вспомнив, что она лежит абсолютно голая под шелковым розовым покрывалом, Меррин покраснела с ног до головы и очень медленно повернула голову. Гаррик по-прежнему лежал рядом и, несмотря на полную комнату народа, спал. Своей смуглой и сильной рукой он привлек ее к себе, собственническим жестом касаясь живота.
