– Боже милосердный, вы опять здесь, дядюшка?
Мистер Паулетт, пухлый джентльмен с непобедимой улыбкой и мягкими белыми ручками, никогда не позволял себе расстраиваться из-за явного недружелюбия племянника и частых грубостей в свой адрес. Он лишь улыбнулся еще шире и ответил:
– Да, мой мальчик, да! Как ты сам видишь, я здесь, на посту, рядом с твоей дорогой мамочкой.
Леди Шерингем, вооружившись бутылочкой с нюхательными солями для укрепления нервов на время беседы со своим единственным отпрыском, поспешно вынула из нее пробку и сделала глубокий вдох.
– Не представляю, что бы со мной сталось, если бы мой дорогой брат не оказывал мне всемерную поддержку в моем одиночестве, – проговорила она слабым, жалобным тоном, превосходно скрывавшим ее железную волю и стремление добиваться своего любым путем.
Но сын, упрямством не уступавший матери, а прямотой так и вовсе намного превосходивший ее, отвечал с убийственной доброжелательностью:
– Насколько мне известно, мадам, вы чувствуете себя прекрасно. Более того, и я мог бы время от времени оставаться дома. Я не говорю, что так бы оно и было, потому что мне здесь не нравится, но я мог бы.
Вместо того чтобы рассы́паться в благодарностях за столь щедрое предложение, миссис Шерингем принялась рыться в своем ридикюле в поисках носового платка, после чего аккуратно приложила это изделие из кружевного муслина к уголкам совершенно сухих глаз.
– Ох, Гораций! – изрекла она. – Я знала, что так все и будет! Он очень похож на своего отца!
Виконт не ошибся – счесть данную ремарку комплиментом было нельзя, поэтому он заявил:
– Черт возьми, мадам, не вижу в этом ничего дурного! Если подумать, то на кого же еще я должен быть похож?
– Ни на кого, мой мальчик, ни на кого! – мягко упрекнул его дядя. – Однако не стоит забывать о хороших манерах!
– Не вам учить меня манерам, – отрезал его светлость. – И перестаньте называть меня вашим мальчиком! Я, быть может, и впрямь обладаю массой недостатков, но, по крайней мере, именно в этом меня никто не может упрекнуть!
– Энтони, подумай о моих бедных нервах! – дрожащим голосом проговорила его мать, вновь пуская в ход флакончик с солью.
– Почему бы вам не попросить этого старого толстого зануду удалиться? – с раздражением произнес виконт. – До него никак не дойдет, что его присутствие нежелательно, хотя я уже миллион раз намекал ему на это!
– Увы, мой маль… Но я не должен так называть тебя, верно? В таком случае пусть будет Шерри, поскольку именно так называют тебя твои друзья-приятели, не правда ли?
– Не понимаю, причем здесь это, – отрезал молодой человек. – Если бы вам не взбрело в голову явиться сюда и поселиться здесь, вам не пришлось бы называть меня вообще никак, что устроило бы меня как нельзя лучше!
Мистер Паулетт, погрозив ему пальцем, сказал:
– Шерри, Шерри, не зря я опасался, что твое сватовство не увенчается успехом! Но ты не огорчайся, дорогой мальчик! Не сдавайся, и сам увидишь, как она сменит гнев на милость!
Небесно-голубые глаза виконта вдруг вспыхнули гневом, а щеки заалели.
– Дьявол и преисподняя! – изрыгнул он замысловатое ругательство. – Значит, и вы туда же? Я был бы весьма вам признателен, если бы вы поменьше утруждали себя моими делами!
Леди Шерингем сочла за лучшее отказаться от тактики, не сулившей успех, и завладела рукой его светлости. Взяв ее обеими ладонями и красноречиво пожимая, она негромко произнесла:
– Мой милый Энтони, помни, что я твоя мать, и не держи меня в неведении! Итак, ты виделся с Изабеллой?
– Да, виделся, – проворчал виконт.
– Присядь, любовь моя, вот здесь, рядом со мной. Ты сделал… ты сделал ей предложение?
– Да, сделал! Но она мне отказала.
– Увы! Самое сокровенное мое желание! – вздохнула леди Шерингем. – Если бы я знала, что ты женишься на Изабелле, то могла бы уйти с миром!
Сын озадаченно взглянул на мать.
– Уйти куда? – спросил он. – Если вы имеете в виду Доувер-Хаус, то, насколько мне известно, ничто не мешает вам отправиться туда в любой день, когда пожелаете. Более того, можете забрать с собой моего дядю, против чего я совершенно не стану возражать, – милостиво добавил он.
– Иногда я думаю, что ты злонамеренно отказываешься понимать меня! – пожаловалась леди Шерингем. – Ты не можешь не знать, в сколь плачевном состоянии пребывает мое здоровье!
– Что? Но вы же не хотите сказать, будто собираетесь умереть, а? – воскликнул виконт с таким видом, словно не верил своим ушам. – Нет, нет, вы не сделаете этого! Я же помню, то же самое вы говорили еще моему отцу, но из этого так ничего и не вышло. Готов биться об заклад, столь гнетущим образом сказывается на вас неизменное присутствие моего дяди. Право, на вашем месте я бы загнулся уже через неделю, а ведь у меня, в отличие от вас, с нервами пока все в порядке.
– Энтони, если ты не питаешь уважения ко мне, то подумай хотя бы о чувствах своего дяди!
– Что ж, ежели я ему не нравлюсь, он всегда может уйти, – упрямо ответил его светлость.
– Нет, нет, я слишком много повидал в жизни, чтобы обижаться на молодого человека, страдающего от несчастной любви! – заверил племянника мистер Паулетт. – Мне прекрасно знакомо чувство унижения и обиды, которыми ты сейчас терзаешься. Это и впрямь очень гнетущее ощущение. И прискорбное разочарование для всех нас, должен сказать.
– Такая прекрасная партия, замечательная во всех отношениях! – сокрушенным тоном подхватила леди Шерингем. – Ее поместье так славно присоединилось бы к твоему, Энтони, а милая Изабелла – именно та девушка, которую я бы сама выбрала для своего единственного сына! Она одна – наследница своего отца, и пусть даже ее состояние не может сравниться с твоим, оно пришлось бы очень кстати!
– Черт возьми, мадам, я вовсе не стремлюсь заполучить ее состояние! Мне нужно свое собственное! – заявил его светлость.
– Если бы она приняла твое предложение, ты получил бы его, а я была бы счастлива увидеть это состояние в твоих руках, хотя, Господь свидетель, ты наверняка промотал бы деньги раньше, чем я успела бы опомниться! Ах, Энтони, если бы только я смогла убедить тебя отказаться от образа жизни, который наполняет мое бедное сердце ужасом за твое будущее!
Его светлость поспешно высвободился из материнских объятий.
– Побойтесь бога, мадам, и не расстраивайтесь так из-за всяких пустяков! – взмолился он.
– Я знала, что она откажет тебе! – провозгласила леди Шерингем. – Да и какая приличная девушка, воспитанная в правилах строгого тона, спрашиваю я тебя, сын мой, согласится выйти замуж за мужчину, который не намерен сворачивать со стези порока? Как может не оттолкнуть ее то пристрастие к распущенному образу жизни, что…
– Довольно, мадам, прошу вас! – запротестовал ошеломленный виконт. – Все не так плохо, как вам представляется, клянусь честью!
Его дядя, подавив тяжелый вздох, заметил:
– Согласись, мой мальчик, не найдется такой глупости, которую ты не сделал бы с тех пор, как достиг совершеннолетия.
– Нет, не соглашусь, – возмутился виконт. – Будь я проклят, но нельзя ведь жить в столице и не развлекаться время от времени!
– Энтони, ты можешь сказать своей мамочке, что у тебя нет… особы (поскольку я не могу заставить себя называть ее женщиной), с которой ты не стыдишься появляться в общественных местах? Которая буквально вешается тебе на шею и выказывает знаки внимания, что переполняют меня отвращением?
– Нет, не могу, – ответил виконт. – Но я охотно дал бы пятьсот фунтов за то, чтобы узнать, кто рассказал вам об этой маленькой птичке!
Шерри вперил негодующий взгляд в своего дядюшку, но тот сделал вид, будто внимание его целиком приковано к противоположной стене, а мысли так и вообще витают далеко от земных условностей.
– Ты разобьешь мне сердце! – провозгласила леди Шерингем, вновь прижимая платочек к глазам.
– Ничего подобного, – не замедлил с ответом ее сын. – Ни одна из прихотей и капризов моего отца, о которых я слышал, не разбила вам сердце! Или если это уже случилось, то во второй раз не повторится. Будьте же благоразумны! Кроме того, женившись, я покончу с подобными приключениями, можете не сомневаться!
– Но сейчас ты пока не женат! – возразила леди Шерингем. – Однако это не все! Еще никогда в жизни мне не было так стыдно, как тогда, когда пришлось извиняться перед генералом Уэром за твое гадкое поведение по дороге в Кенсингтон в прошлом месяце! Я готова была сквозь землю провалиться! А ты, разумеется, был пьян.
– Ничуть не бывало! – возмутился его светлость, уязвленный до глубины души. – Боже милосердный, мадам, не полагаете же вы, что я смог бы задеть колеса пяти экипажей, если бы пребывал подшофе?
Его мать позволила носовому платочку выпасть из внезапно помертвевшей руки.
– Задеть колеса пяти экипажей? – запинаясь, повторила она, глядя на сына так, словно усомнилась, в своем ли он уме.
