Меррин.
Как давно она там стоит? По его позвоночнику прокатилось беспокойство. Возможно, она заметила письмо.
– Тебя здесь не должно быть. – Он встал на ноги.
Закутанная в призрачно-черный плащ Меррин пошла ему навстречу.
– Как ты вошла?
– Как всегда входила. – Девушка окинула капюшон, и ее волосы вспыхнули золотом. Гаррик испытал непреодолимое желание ее коснуться и прижал руки к бокам. В глубине души у него что-то затрепетало. Он сопротивлялся этому чувству. Бессмысленно ощущать, как он в ней нуждается, если он не может быть с ней до конца честным.
– Ты уже начал раздеваться, – сказала она, поглядев на расстегнутую сверху рубашку и брошенный на стул сюртук. – Это кстати.
– Ты должна уйти, – приказал Гаррик довольно грубо.
Меррин посмотрела ему в лицо своими ясными синими глазами. В них было столько искренности и чистоты, что Гаррик почувствовал себя измученным жизнью стариком.
– Я хотела с тобой поговорить, – объяснила Меррин, – но мне никто бы не позволил увидеться с тобой наедине. Мне пришлось купить свежий выпуск La Belle Assemblee[10], чтобы отвлечь Тэсс, и, пока она его разглядывала, я тихонько ретировалась.
– Мы не должны оставаться наедине, это неприлично, – произнес Гаррик. Ему самому эти слова показались ужасно напыщенными.
Меррин засмеялась.
– Поздно, конюшня уже нараспашку, а лошади на свободе[11], – сослалась она на поговорку и расстегнула застежку плаща. Он немного соскользнул с плеч, открывая кожу.
Гаррик во все глаза уставился на нее.
– Я пришла спросить тебя о дуэли, – пояснила Меррин. – Я полагаю, что ты и сам понимаешь, что я не могу выйти за тебя, не узнав правды.
Да, Гаррик уже это понял. Меррин была слишком честна, чтобы смириться с обманом. Он чуть не задохнулся, осознав всю сложность ситуации. Меррин не выйдет за него замуж, если не узнает правду. Он должен на ней жениться, но рассказать правду не может.
– Я знаю, – произнесла она, когда Гаррик не ответил. – Я знаю, что ты откажешься рассказывать, если я спрошу. Ты всегда так поступаешь, и мне интересно почему. – Ее глаза ярко блестели. – Сначала я думала, что ты молчишь, потому что виноват, но слишком высокомерен, чтобы в этом признаться. Но сейчас… – Она снова взглянула на него. – Сейчас я засомневалась.
Гаррик внутренне напрягся.
– Меррин, – попросил он, – пожалуйста, не надо.
Она пожала плечами:
– Я так и думала, что ты откажешься. Я много раз тебя спрашивала, и мне это надоело. Я решила, что смогу соблазнить тебя, чтобы выяснить правду.
Плащ сполз еще немножко, Меррин теперь придерживала завязки прямо над грудью. Ее плечи были полностью обнаженными. У Гаррика пересохло во рту. На ней вообще есть хоть что-то, кроме плаща? – подумал он.
– Ты выпила? – требовательным тоном спросил он, прилагая все силы, чтобы не двинуться с места, не заключить ее в объятия.
Меррин перевела взгляд на его бутылку.
– Нет. Но вижу, что ты пил.
– Недостаточно.
– Это хорошо. – Она улыбнулась ему улыбкой, какую он совершенно не ожидал увидеть. В ней было столько греховного понимания, что Гаррику казалось, улыбается и не Меррин вовсе. И все же этой распутницей была именно Меррин, та самая, что лежала на бархатной кровати борделя. Их безумные сексуальные приключения пробудили в ней чувственность. Они оба пробудили друг в друге жажду, которой не могли насытиться.
Меррин еще ниже спустила свой черный плащ, открывая верхнюю часть груди. Тело Гаррика словно свело судорогой, оно уже не подчинялось голосу разума.
– Это безумие, – произнес он хрипло. – Соблазнить меня, чтобы вытянуть правду? Я уже все тебе рассказал.
– Не все. – Меррин подошла ближе. Приоткрывшийся плащ задел подолом его ногу. Гаррик успел заметить обнаженное бедро, и у него закружилась голова. Господи боже, она под плащом была совершенно голая. В одно мгновение его окутал ее запах, тот самый, едва уловимый аромат колокольчиков. Гаррик представил, как касается ее теплой кожи. В его голове всплыли воспоминания о безумной и грешной страсти, которую они тогда испытали.
– Пробуди в девственнице жажду удовольствия… – выдавил он.
– И она захочет большего. – Меррин перевела на него взгляд, ее синие глаза блестели желанием. – Гораздо большего. – Она улыбнулась.
– Итак, все дело в сексе, – заключил Гаррик. – Думаю, тебе стоит подождать, пока мы не поженимся. Всего один день подержать себя в руках.
«Мы поменялись ролями, – подумал он. – Обычно это мужчина соблазняет, а дама протестует».
Меррин подошла вплотную и положила руки ему на грудь. Его ухо защекотало ее дыхание. Гаррик подумал, что ей ничего не стоит распустить бархатные завязки, и тогда плащ полностью соскользнет на пол. Он молился, чтобы этого не произошло, – и одновременно надеялся на противоположное.
– Дело не в сексе, – прошептала она. – Дело в честности. – Девушка отступила и пристально посмотрела ему в глаза. – Когда в прошлый раз мы занимались любовью, мы были полностью честны друг перед другом. Не думаю, что сейчас должно быть иначе.
– Уверяю тебя, – Гаррик в качестве последнего средства прибег к цинизму, – у большинства мужчин с этим нет никаких проблем.
– У большинства возможно. – Она бесстрашно посмотрела на него. – Но не у тебя.
Глядя на ее медленно обнажающееся тело, Гаррик ошеломленно подумал, что ее план действительно срабатывает. Боже, это безумие. Она права, он с самого начала выстраивал вокруг себя защитные стены. Меррин обладала внутренней чистотой и цельностью, и он знал, что не сможет перед ней устоять, – но сейчас не мог себе этого позволить.
– Я никогда тебе не лгал, – произнес он, понимая, что уклоняется от ответа. Он слишком многое от нее скрывал.
– Посмотрим. – Меррин с кажущимся безразличием отвернулась.
Плащ спустился уже ниже лопаток, ярко контрастируя с белоснежной кожей. Во рту у Гаррика пересохло, он дрожал всем телом, стараясь не потерять контроль над собой.
– Меррин, – он сделал последнюю попытку, как солдат перед многократно превосходящими силами, – нет…
Слишком поздно…
Она снова повернулась к нему, плащ медленно заскользил – так медленно, что Гаррик чуть не застонал в голос. Плащ был надет не на голое тело, но платье под ним – если это одеяние можно было удостоить такого названия – явно предназначалось, чтобы воспламенять желание. Белое и полупрозрачное, оно льнуло к ее груди так плотно, что сквозь ткань просвечивали темные круги сосков. Едва касаясь нежной линии живота, оно ласково облегало округлые бедра и неудержимо влекло взгляд Гарика вниз к темной дорожке между ними.
Нижнего белья не было. Вообще никакого.
Тело Гаррика мучительно напряглось.
– Откуда у тебя это платье? – выдавил он, почти не узнавая своего голоса.
– Я позаимствовала его из гардероба Тэсс. – В ответе Мерин слышался вызов и капелька беспокойства. – Мне было нужно, чтобы оно легко снималось.
Боже всемогущий! Гаррику показалось, что он сейчас взорвется.
Плащ волной соскользнул на пол, превратившись в бархатную лужицу.
Кажется, настал момент, подумал Гаррик, когда джентльмен должен подобрать плащ, завернуть в него даму и выставить за дверь. После чего вызвать карету, чтобы ее доставили домой.
Он посмотрел Меррин в глаза и увидел в них боязливость вкупе с острым, обжигающим желанием. Гаррик осознал, что она боится. Она боится, что он отвергнет ее. Она думает, что он посмеется над ее сумасшедшим планом и отправит домой. Несмотря на свое платье развратницы и соответствующее поведение, Меррин была слишком неопытна, чтобы понять, работает ли ее стратегия.
Гаррик испытал прилив невероятной нежности. Он застонал и схватил Меррин за голые плечи. Привлек к себе и поцеловал, испытывая чувственную жажду вперемешку с отчаянием. Меррин издала мурлыкающий звук чистого удовольствия и отнюдь не чистого желания. Она еще теснее прижалась к нему, и Гаррик ощутил ее податливо-мягкие груди. Он целовал ее с такой страстью, что чувствовал: его самообладание начинает рушиться. Это неправильно, это последнее, что он может сделать, находясь перед жестким выбором: отпустить ее или связать узами формального брака, размышлял он. И все равно, вместо того чтобы выпустить ее из объятий, лишь сильнее прижал ее к себе; запустил руки в ее волосы и стал покрывать лицо девушки быстрыми поцелуями.
– Ты мне нужна… – хрипло, через силу выговорил Гаррик.
Она не представляет, как сильны его тоска и отчаяние. Она для него единственный лучик света в темном царстве. И он знает, что не заслуживает ее. Но она, чудесным образом, не отвернулась от него. Меррин поднесла руку к его щеке; ее ресницы затрепетали, и она улыбнулась. Гаррик испытал жестокий удар в самое сердце, и его голодное желание превратилось в нечто иное, куда более пугающее и глубинное.
Он на мгновение замер, прижимаясь лицом к ее волосам, сотрясаемый внутренней дрожью. Мерин снова приблизила свои губы к его, и Гаррик забыл обо всем на свете. Он целовал ее долгим и настойчивым поцелуем, чувствуя, какая гладкая и разгоряченная у нее кожа, как ее губы нетерпеливо и требовательно его целуют. Гаррик выпрямился, смел с письменного стола груду счетов – тех самых, которые он столько времени разбирал, – и, подхватив Меррин, посадил ее на край стола. Голова у нее откинулась, золотистые волосы рассыпались, как поток зерна в свете солнца. Гаррик прижался губами к ее нежному плечику и спустился ниже, к выпуклости груди. Его снедала страсть. Он отчаянно старался держать себя в руках. Он не должен набрасываться на Меррин ради утоления своей жажды. Гаррик хотел, чтобы она получила больше удовольствия, чем он сам, хотел привязать ее к себе всеми узами физического желания. И чувствовал, что хочет не только этого. Ему хотелось разрушить воздвигнутые между ними барьеры и завладеть ею целиком, и душой и телом.
