Джиллиан отошла от окна и, тяжело вздохнув, села на свою кровать.
Идти ей просто некуда.
Она подтянула колени к подбородку и закрыла глаза. Ей необходимо было подумать. Она должна быть спокойной, должна рассуждать здраво, должна разобраться со всеми имеющимися у нее вариантами.
Сначала – факты. Стивен знает всю правду. При этой мысли она не сдержалась и тихо заскулила. Когда он повернулся к ней спиной, у нее было такое ощущение, как будто он выбросил ее из своего сердца. Раньше он просто злился на нее, а теперь он ее презирает. И больше никогда даже не взглянет в ее сторону.
Слезы, ручьем покатившиеся по ее щекам, стали падать на платье, натянутое на колени.
Он презирает ее.
Джиллиан схватила подушку и уткнулась в нее лицом. Подушка была прохладная и мягкая, и это почему-то успокаивало. Джиллиан обхватила ее руками и дала волю рыданиям.
В голове больше не было мыслей о будущем, не было планов, фактов или вариантов. Теперь все упиралось лишь в суровую правду, в сознание того, что Стивен презирает ее и, более того, имеет на это полное право.
Она была лгуньей, интриганкой и стервой – как раз в этом ее всегда обвиняла Аманда. И боль, которую она ощущала сейчас, была не более чем справедливой расплатой за это.
Очень скоро она услышит крики разъяренной графини, возмущенные оханья и причитания прислуги. И даже дворецкий Грили с его апломбом не выдержит таких новостей о ее вероломстве.
Затем они все ворвутся в эту дверь, начнут изливать на нее свою ненависть и кричать, чтобы она немедленно покинула дом. Ее выбросят на улицу без гроша за душой. Свадьба с Джеффри станет невозможной, помощь Тома – недостижимой, а дружба с прислугой – безнадежно разрушенной.
Но все это было неважно. Ничто не имело для нее большего значения, чем то, что Стивен повернулся к ней спиной.
Уткнувшись в подушку, Джиллиан вновь разразилась безмолвным плачем; тело ее конвульсивно дергалось, а несчастная душа захлебывалась в страданиях.
Что же ей делать?
Она не знала, сколько пролежала так, содрогаясь от рыданий. В конце концов глаза ее высохли и она постепенно начала воспринимать окружающий мир. Джиллиан почувствовала, что мышцы ее протестуют против неудобного положения, в котором она лежала на кровати. Затем она уловила запах свежеиспеченного хлеба, а с дерева за окном до нее донеслось веселое щебетание птиц.
Отголосков бури по поводу попранной дружбы она так и не дождалась.
Джиллиан подняла по-прежнему болевшую голову, затем медленно разогнулась и села на кровати. Платье было безнадежно измято, лицо болело, как будто с него содрали кожу, но звука тяжелых шагов людей, направляющихся сюда, чтобы выбросить ее на улицу, она не услышала.
Так что же происходит? Почему она еще здесь?
Джиллиан угрюмо смотрела на дверь, представляя себе, как та открывается. И к немалому изумлению ее оцепеневшего ума именно так все и произошло. Ручка повернулась, массивное дерево подалось назад, и на пороге появилась графиня, которая ошеломленно воззрилась на нее.
– Боже праведный, так вот вы где! Я не могла поверить, когда Хоукинс сказала мне, что вы не готовитесь к рауту у Куинли, а вы, оказывается, действительно здесь и, должна заметить, выглядите просто пугающе.
Джиллиан не нашлась, что на это сказать. Она ожидала злобных обвинений, яростных увещеваний, чего угодно, но только не упреков в том, что она не готова идти на бал!
– Но…
– Вы что, снова поссорились со Стивеном?
Вздохнув, графиня вплыла в спальню Джиллиан. Как всегда, она выглядела просто ошеломляюще: на этот раз на ней было шелковое бальное платье насыщенного сапфирового цвета.
– Еще два месяца тому назад я бы ни за что не поверила, что есть люди, которые ссорятся чаще, чем мы с моим милым Джонатаном в первый год совместной жизни. Но вот вы… вы снова с ним на ножах. – Она взяла салфетку, намочила ее и выжала в умывальник. – Он что, опять отправляет вас в Йоркшир?
Джиллиан часто заморгала, а затем вздрогнула, когда графиня приложила влажную ткань к ее опухшим векам.
– Я… думаю, да.
– Что ж, можете ничего такого не думать. Мне сын и слова не сказал о вашей ссоре, а это значит, что он уже сожалеет о своих поспешных действиях.
Джиллиан убрала влажную салфетку со своего лица. Ей нужно было принять твердое решение. Она больше не может жить в такой лжи.
– Честно говоря, я очень сомневаюсь в этом. На самом деле, миледи, у меня есть…
– Конечно, сожалеет.
– …у меня есть что сказать вам, что-то весьма важное.
– Иначе, с чего бы это он сбежал в свой клуб?
Джиллиан сделала паузу.
– Так Стивен уехал в клуб?
– Почти два часа тому назад. Между нами говоря, я полагаю, его мучают угрызения совести за то, как низко он поступает с вами.
– Со мной? – воскликнула Джиллиан.
– О да. Он никуда не сопровождает нас с вами вот уже две недели.
– Но леди София…
– То, что он со мной, со своей матерью, так поступает, достаточно плохо само по себе, но вы… вы ведь его подопечная, он отвечает за вас.
Джиллиан набрала в легкие побольше воздуха.
– Графиня, прошу вас, Я должна кое в чем признаться. Я не… – Внезапно на ее лицо вновь опустилась прохладная влажная салфетка, и ей стало трудно дышать.
– Тсс. Мы должны срочно привести ваш внешний вид в порядок к сегодняшнему балу. Если Стивену угодно прятаться в своем клубе, то меня это не удивляет: именно так все мужчины относятся к действительности. Обо всем должны заботиться мы, женщины. А в данный момент это означает, что на рауте сегодня вечером вы обязаны выглядеть наилучшим образом.
– Но…
– Хоукинс! – Джиллиан даже вздрогнула от пронзительного крика графини. – Немедленно ступайте сюда! У нас тут много работы.
– Но…
– Тсс. Хоукинс точно знает, что необходимо сделать, чтобы привести вас в надлежащий вид.
Джиллиан только тяжко вздохнула из-под своего влажного компресса. Она не видела, как открывалась и закрывалась дверь, но слышала шорох шелка, когда Хоукинс доставала из гардероба ее лучшее вечернее платье. Было очень похоже на то, что, несмотря на все обстоятельства, она была обречена и дальше продолжать весь этот фарс. Графиня в любом случае не дала бы ей рта открыть, даже если бы Джиллиан попыталась объявить о своей помолвке с самим кронпринцем. А просто так выпалить всю правду она не могла, особенно учитывая, что в комнате в это время находилась Хоукинс.
– А теперь послушайте меня, Аманда, – твердым голосом продолжала графиня. – Мужчины думают, что они все знают, и, поверьте мне, это в действительности имеет место. Но не следует заблуждаться, полагая, что они управляют этим миром. Это просто мудрая уловка со стороны нас, женщин, позволяющих им заниматься этим. И они настолько погружаются в свои дела, что не замечают некоторых важных вещей.
– Но…
– Тише, девочка. Сейчас говорю я.
Джиллиан вздохнула.
– Да, миледи.
– Стивен – прекрасный мальчик, и я люблю его до беспамятства, однако в его суждениях всегда немного не хватает гибкости. То, о чем вы с ним спорили, очень скоро забудется. А сейчас важно то, что сегодня вечером вы идете на бал, где вас будут ожидать ухаживания и чествования, где вы будете танцевать, пока не станете валиться с ног от усталости. А затем, уже в конце, вы получите для себя блестящую партию.
– Но… – Джиллиан запнулась со своими возражениями, поскольку в этот момент графиня сдернула уже не такую прохладную салфетку. – Миледи, – снова начала она, – я просто обязана…
– Аманда, – опять перебила ее графиня, посмотрела на нее сверху вниз со всем своим величественным высокомерием. – Я сказала, что вы поедете на этот бал, и вы поедете туда. Я сказала, что вы получите для себя блестящую партию, и можете не сомневаться – вы ее получите. Вы поняли меня, Аманда? Я так сказала.
Джиллиан только слабо кивнула. А что еще ей оставалось делать?
По каким-то странным, одному ему известным причинам, Стивен не раскрыл ее обман. Джиллиан не могла этого понять. Она просто выжидала, в то время как Стивен постоянно отсутствовал в собственном доме, возвращаясь поздно ночью, да и то лишь для того, чтобы утром снова исчезнуть, едва встав с постели и одевшись.
Лежа у себя в спальне, она слышала его тяжелые шаги, когда он проходил по коридору. Однажды он остановился перед ее дверью, как будто хотел войти и поговорить с ней. Затаив дыхание, она застыла на кровати в ожидании его решения. Но затем он двинулся дальше, а она опять осталась, будто запертая в клетке, чтобы продолжить свое странное существование в этом доме.
Джиллиан, как обычно, ходила на приемы, танцевала и смеялась, изображая веселость, которой не ощущала. И каждый день, каждую минуту она только и ждала своего разоблачения. Когда кто-то стучал в ее дверь, она тут же воображала себе, что это пришел Стивен, чтобы вышвырнуть ее из своей жизни. В каждом шепоте ей чудилось начало ошеломительных пересудов, вызванных ее ложью о себе.
