– Вы не можете спасать в Лондоне каждую потерянную душу.
– Конечно, милорд. На сегодня – только эту. Обещаю остальных оставить на завтра.
Внезапно он расхохотался, отчего сам удивился не меньше, чем она.
– Что ж, хорошо, но будь я проклят, если знаю, что скажу своей матушке.
Джиллиан усмехнулась.
– Просто напомните ей, что в этом состоит ее патриотический долг. Я уверена, что она все поймет правильно.
Граф взглянул на грязного мальчишку, по-прежнему стоявшего рядом с Джиллиан и не отпускавшего ее руку. С болезненным выражением зажмурив глаза, он сказал:
– Совершенно очевидно, что о моей матери вы знаете так же мало, как и обо мне.
Затем он жестом пригласил ее к ожидавшему их ландо. Это был роскошный четырехколесный экипаж с золочеными графскими гербами на дверцах с обеих сторон. «Не заметить его мог только идиот», – с ужасом решила она, хотя и не думала, что за ней кого-то пришлют, не говоря уже о том, чтобы граф приехал сам.
Она все еще сокрушалась над собственной глупостью, когда граф захлопнул дверцу кареты. Хотя в ландо было очень просторно, Джиллиан вдруг почувствовала, что ей здесь не хватает воздуха. Внутри доминировал граф, который, сидя напротив и изучающе разглядывая ее, казалось, разросся до громадных размеров. Она неосознанно прижала Тома к себе, как будто мальчик мог как-то защитить ее. Но ребенка больше интересовали новые впечатления от езды в богато украшенном экипаже, чем какие-то ее страхи. В настоящий момент он занимался тем, что вытирал руки о сиденье, обитое бордовым бархатом, и на его юном лице был написан полный до исступления восторг.
– Только не воображайте себе, что я все забыл. – Густой голос графа заполнил все пространство внутри, и от этого по спине у нее пробежал холодок.
– Забыли о чем, милорд? – Она изобразила на лице невинное выражение, хотя и понимала, что его этим не проведешь.
– Еще до конца этого дня я потребую от вас объяснений своего возмутительного поведения.
Тон его был вполне благосклонным, но она понимала, что это только пока. Очень скоро слова эти обернутся для нее сокрушительным поражением. Она горестно вздохнула, решив во всем положиться на судьбу. В конце концов, ну что самое худшее теперь может произойти? Он может отказаться открыть ей дорогу в светский сезон, может отослать обратно в Йорк, приговорив, таким образом, жить в лишениях и нищете, а то и хуже.
Джиллиан задумчиво подперла рукой подбородок, вслушиваясь в цоканье конских копыт по булыжной мостовой; настроение ее постепенно падало. В тот момент возвращение в Йорк казалось ей даже более предпочтительным, чем ожидаемый нагоняй со стороны ее грозного попечителя.
Глава 2
Настоящая леди всегда ведет себя скромно
– Но, Стивен, я не собираюсь этого делать!
Стивен Конли, пятый граф Мавенфорд, сделал большой глоток бренди, чтобы поддержать себя, и пожалел, что не находится в каком-нибудь другом месте. Где угодно. Даже Испания была бы лучше, чем эти цивилизованные пытки под названием «приличное общество». Однако он был не в Испании. Он стоял посреди элегантного голубого салона в своем лондонском доме, задумчиво уставившись на серый пепел угасшего камина. Обед давно закончился, и вместо того, чтобы наслаждаться в библиотеке своим бренди и листать Аристофана, он готовился к конфронтации со своей новой своенравной подопечной, в то время как за спиной у него, словно надоедливый комар, гудела его мать, графиня Мавенфорд.
– Стивен, ты слушаешь меня? Мы не можем держать у себя в доме это… это немытое дитя.
– Он всего лишь ребенок, мама. Да, ест он, правда, за троих, но даже вы должны признать, что это только маленький мальчик.
– Ради всего святого, Стивен, ты ведь граф.
Стивен вздохнул и повернулся лицом к своей невысокой, довольно хрупкой матери.
– Я прекрасно это знаю.
В ответ та лишь надменно фыркнула. Сидя на диване в пышном темно-бордовом платье, его мать напоминала нахохлившуюся птицу. По крайней мере до тех пор, пока она не открывала рот и не начинала говорить с глубоким аристократическим акцентом. «Она прекрасно смотрелась бы на театральной сцене», – лениво подумал он. Такому голосу и умению держаться могли бы позавидовать самые шикарные и значительные дамы, и он не переставал удивляться тому, с какой грациозностью его мать умудрялась даже звонить в колокольчик у него над головой.
– А графы не нанимают на работу карманных воров, – закончила она с высокомерным презрением.
– Как не бывает у них своенравных и упрямых подопечных, хотя я все-таки унаследовал одну такую.
Его мать растерянно заморгала.
– Ну а это тут при чем?
– Аманда… – Он умолк, задумчиво глядя на янтарный бренди в своем бокале. – Этот мальчик понравился мисс Виндхэм.
Графиня небрежно взмахнула рукой.
– Это просто нелепо. Мне, например, нравятся маленькие обезьянки, но это же не значит, что я буду держать их у себя в доме.
Стивен оторвал глаза от своего бренди и удивленно взглянул на мать.
– Я этого не знал, мама. Тогда я, наверное, куплю тебе одну такую на день рождения.
– Стивен!
– Довольно, мама. Мальчик останется. Пока что, по крайней мере. Чуть позже я посмотрю, что можно сделать в этой ситуации. Но в данный момент на первом месте стоят мои обязательства перед мисс Виндхэм.
– Ну, что до этого, то она показалась мне худой, осунувшейся и безнадежной деревенщиной. – Его мать гордо вскинула подбородок, и в ее бледно-голубых глазах зажегся вызов. – И все же, я полагаю, под всем этим сельским налетом скрывается блеск красоты. Не сомневаюсь, что потребуются титанические усилия, чтобы докопаться до нее, но думаю, что мне в конце концов удастся сделать из этой особы что-то стоящее.
– В таком случае ваши надежды более оптимистичны, чем мои, – мрачно ответил он. – Девушка она своенравная, дерзкая и абсолютно не знает, как нужно себя вести. Вы уже наслышаны, наверное, что она приехала из графства Йорк, сидя на верхней скамье почтового дилижанса?
– Наверху?! – Леди Мавенфорд была настолько поражена, что позволила своей чашке с чаем звякнуть о блюдце. – Боже праведный, ее кто-нибудь видел там?
– Не удивлюсь, если это была половина Лондона. Хотя и сомневаюсь, что кто-то узнает ее, когда она приоденется для выхода в свет.
– Но с этими волосами… как можно ее не узнать? О, мы потерпели неудачу, даже не успев ничего начать. Что же теперь делать?
Стивен пожал плечами и отвел взгляд в сторону, вспомнив локоны цвета красного дерева, из-за которых он впервые и обратил внимание на свою непокорную подопечную. Он как раз размышлял об унылой лондонской погоде, когда вдруг случайно поднял глаза. В первый момент ему показалось, что с небес спустился ангел осени, чтобы вернуть на миг это прекрасное время года.
Хотя с утра ее волосы, без сомнения, были собраны на затылке в тугой узел, по меньшей мере половина из них выбилась, и сейчас они плясали, струились в лучах заходящего солнца. Даже через весь постоялый двор ему был виден здоровый румянец на ее щеках и пухлые губы, которые на ветру стали совсем красными. Платье на ней было какое-то тусклое, цвета старой древесной коры, однако ничто не могло скрыть энергию жизни, пульсировавшую под ее унылого вида одеянием.
А затем он подъехал ближе и увидел ее зеленые глаза, излучавшие тепло. В этот момент он понял, что у него сложилось о ней ошибочное мнение. Это был ангел не осени, а весны, ангел новой жизни, сбрасывавшей свои тяжелые зимние покровы. Глаза были яркие и таинственные, словно чаща первобытного леса. А когда она сердилась, они темнели, как весенняя гроза, и начинали метать в него яростные молнии.
Одним словом, она была прекрасна. Уже через несколько секунд после того, как он впервые увидел ее, Стивен решил затащить ее в постель – пока не наступил тот ужасный момент, когда лорд узнал, что она его подопечная. Жизнь действительно была жестока к нему.
– Стивен, ты меня совсем не слушаешь!
– Разумеется, слушаю, – невозмутимо ответил он. – Вы говорили о том, что мы потерпели неудачу.
– Не относись так легкомысленно к этой ситуации, – резко бросила графиня. – Она весьма щекотлива, учитывая, что мы только что вышли из траура. Но выставлять на всеобщее обозрение стареющую девицу, разъезжающую на верхней скамье почтового экипажа… Все! – Она прижала свою изящную ладонь к груди. – Мне нужна моя нюхательная соль.
– Конечно, мама, – машинально отозвался он, протягивая ей вместо этого бокал шерри. – Расскажите мне, что вам известно об этой девушке.
Графиня сделала долгий глоток из своего бокала для поднятия духа, а затем уютно поставила его себе на колени.
– Что касается нашей гостьи, то ты знаешь столько же, сколько и я.
– Ну, побалуйте меня рассказом, мама.
Она подняла глаза и пристально посмотрела на сына, пытаясь угадать его настроение. Но он постарался сохранить на лице безучастное и исключительно любезное выражение, так что ей не оставалось ничего иного, кроме как продолжить.
