– «Топ гир» и «Только Эссекс», – вздохнула Луиза. – Три месяца от роду – и уже готовый гонщик с фальшивым загаром и стразами на гениталиях.
– Я не поняла и половины того, что ты сказала, – запротестовала я. Витрины магазинов сменились складами, склады уступили место автострадам, и впереди показались мост и мой любимый Манхэттен. Давление у меня немного упало, и во мне затеплилась надежда, что в машине я сегодня не помру. Если пассажира вырвет в салоне, таксист слупит с него на пятьдесят долларов больше; боюсь даже представить, во сколько обошелся бы инфаркт. – И не хочу понимать.
Луиза засмеялась, отчего ребенок тут же заорал. Луиза всхлипнула.
– Я понимаю, это чистой воды эгоизм, но мне ужасно хочется с тобой повидаться, – сказала она. – Пора тебе познакомиться с моей малышкой. Тебя слишком долго не было, Кларк.
– Я и сама хочу увидеть ее личико. – Я проводила взглядом Эмпайр-стейт-билдинг, мелькнувший за окном, когда мы пронеслись по мосту. – Просто как-то странно возвращаться.
– Ничего странного, – возразила Луиза. – Ты в наши края, конечно, давно не наведывалась, но раз у тебя теперь есть виза и Алекс, вряд ли тебя остановят на таможне и не выпустят из Англии.
– Алекс у меня есть, но он еще не знаком с моей мамашей, – мрачно сказала я. – А отец, по-моему, собирается связать меня садовым шлангом и запереть в сарае.
– Он может, – признала Луиза. – Да и я могу. Я по тебе ужасно соскучилась.
– Я по тебе тоже, – сказала я, сгорая от стыда за то, что это абсолютная неправда.
Я скучала по Луизе, честное слово, но я скучала по прежней Луизе. Мне не хватало наших пятничных посиделок за бутылочкой вина и ее звонков во время показа «Аббатства Даунтаун» – она пересказывала мне серии, которые еще не вышли в Америке. Никто не умеет так тонко разбирать по косточкам исторические драмы, как Луиза. Но сейчас все изменилось. У нее настоящий живой младенец, а мне с нашим бешеным ритмом жизни не найти и пяти минут, чтобы всласть похандрить о былом. Работа, свадьба, которую я еще даже не начинала планировать, попытки не дать Дженни выпить все спиртное в Нью-Йорке, а себе – одеваться по-взрослому, – я буквально разрывалась и с трудом находила время даже на сон.
И мне было не до детей. Более того, я даже не представляла, а когда мне будет до них дело. Когда у Луизы появилась Грейс, общаться с ней стало сложнее. Иногда мы говорили только о ребенке. Конечно, в жизни Луизы это отныне самое важное, но как-то глупо теперь жаловаться подруге на похмелье или цены на сумки, когда она должна нести ответственность за жизнь человечка. Я-то и о сумке не могу позаботиться, думала я, поглаживая любимую и до неприличия истрепанную «Марк Джейкобс» со всей нежностью, которая досталась бы моему первенцу. Которым она для меня и была.
– Вот увидишь, все будет прекрасно, – уверяла Луиза. – Конечно, твоя мать поворчит пару дней, зато отец будет счастлив тебя увидеть. А я хочу, чтобы ты познакомилась с Грейс. И сама хочу познакомиться с Алексом. Честно, Эйндж, все будет отлично!
– Наверное, – сказала я, пытаясь заразиться позитивным настроем. – Просто я долго отсутствовала, мне все покажется чужим и непривычным. Все так изменилось.
– Ничего не изменилось, – возразила Луиза. – Брюс по-прежнему ведет танцевальное шоу, все помешались на «Перси пигз»[5], жизнь в городах по-прежнему замирает, когда показывают «Икс-фактор». Все как прежде.
Я улыбнулась настойчивости Луизы, но ее уговоры уже ничего не решали. Хочу я того или нет, а лететь придется.
– Дело не только в этом, у меня ведь работа, – сказала я, надеясь, что работа у меня еще есть. Боб так и не позвонил до сих пор. – Я работаю по двенадцать часов в сутки. Просто не представляю, как взять целую неделю отпуска.
– Другие же берут, – ответила Лу. – Кроме того, тебе необходимо отдохнуть. Так вкалывать вредно для здоровья.
Может, и вредно, но необходимо, чуть не огрызнулась я. Когда Луиза сообщила, что подумывает бросить работу и посвятить себя ребенку, я неделю не хотела с ней разговаривать. Такой поступок был немыслим для той Луизы, которую я знала. Для меня карьера на первом месте. А Луиза горячилась, заявляя, что я ничего не пойму, пока сама не рожу. Брр…
– Обещаешь вдоволь поить меня английским чаем? – торжественно спросила я.
– Клянусь, – ответила Луиза с такой же серьезностью.
– И приветливо встретить Алекса?
– Тебе повезет, если я с ним не сбегу.
– И обеспечить мне алиби, если я не удержусь и пришью мою мамашу?
– Обещаю, – поклялась она. – Только приезжай домой, Кларк. Здесь есть пузатая мелочь, по совместительству дерьмомашина, у которой прорезался вкус ко всякому быдлу. Ей отчаянно требуется твое положительное влияние.
– Слушай, называй ее Грейс, – предложила я. – Это гораздо красивее.
– Да садитесь уже в самолет и звони сразу, как будете в Хитроу, – велела Луиза. – Я заберу вас из аэропорта.
– И заберешь, – сказала я. – Это как минимум.
Вторник и среда оказались не лучше понедельника. Ни слова от мистера Спенсера по поводу нашего журнала. Ни слова от Дженни по поводу сомнительной связи, спровоцировавшей достопамятный психоз. Очень много слов от моей матери по поводу времени и дат авиарейсов в Великобританию. После очень длинного дня, полного электронных таблиц, идей для статей и острого желания получить наконец хорошие новости от Боба, я ввалилась домой в десятом часу и сразу заметила, что свет не горит. Алекса дома не было.
Я утопила разочарование в наскоро выпитом бокале белого и пошла набирать ванну, сбросив по пути платье-рубашку от «Сплендид» и балетки «Френч соло». Пока ванна наполнялась прелестными пузырьками «Блисс», пахнувшими лимоном и шалфеем, я отбросила волосы с лица, отскребла скрабом прожитый день и уставилась на себя в зеркало. Два года это лицо не видело Англии. Два года прошло с тех пор, как я наткнулась на своего жениха, занимавшегося сексом со своей любовницей на заднем сиденье нашей машины. Два года с того вечера, как я уснула в слезах в номере отеля. Два года с тех пор, как я села в самолет, чтобы оказаться как можно дальше, и очутилась здесь. Дома. Я нахмурилась. Имею ли я право называть Нью-Йорк своим домом? Я же выросла в Англии, там остались моя семья, школьный аттестат и DVD с «Баффи». «Званый ужин» тоже остался там. Разве дом не означает семью, друзей и «Маркс энд Спенсер»?
Я умылась, надеясь отмыть себя до счастливого выражения лица, но обнаружила лишь тонкие морщинки вокруг глаз и слегка обгоревшие на солнце скулы. Я легонько провела пальцами по коже, разглядывая себя в надежде найти что-нибудь новое. Те же голубые глаза, те же щеки, те же волосы, разве что длиннее и светлее. Та же Энджел, все еще в поисках успеха. Не зная ответа, от которого в животе запорхали бы бабочки, я легла в ванну. В жизни мало на что можно положиться, но пенные ванны, котята и игра «Упрямый мул» вас никогда не подведут. К сожалению, котят у нас не было, а в «мула» сыграть было не с кем.
Лежа в теплой мыльной воде, я закрыла глаза и поставила ступни на краны. Рай. Ничего плохого не произойдет, пока вы в ванне, – во всяком случае, пока не изобретут водонепроницаемый айфон. Я крутила кольцо большим пальцем, ритмично постукивая им о бортик. Да, нам нужно получить благословение Боба, но, как сказала Делия, у него нет причин нам отказать. Да, Дженни сходит с ума, но ее трудно винить в этом. Со временем все устроится, и я всегда приду ей на помощь. И я по-настоящему помолвлена с тем, кого я люблю. С тем, который любит меня. Это очень, очень хорошо. А что до возвращения в Англию… Хм. Не открывая глаз, я сморщилась и тяжело вздохнула.
– Господи, для кого это у тебя такое лицо?
Я подскочила, едва не выпрыгнув из кожи и разбрызгав хлопья белой пены по всей ванной, и плюхнулась обратно в воду.
– Алекс? – поразилась я, выныривая с мокрой головой и значительно укороченной жизнью. – Я не слышала, как ты вошел!
– Неудивительно. – Мой жених, стоя в дверном проеме, стянул кожаную куртку и швырнул ее на пол поверх моего платья. Мы – гармоничная пара жутких нерях. Как хорошо, что мы нашли друг друга. – Ты будто величайшую тайну жизни разгадывала. Небось старалась понять, из чего делают «Не верю, что это не сливочное масло»[6]?
– Это было-то всего однажды, – проворчала я, ликвидируя дыры в своем пенном покрывале. – И ты, между прочим, признался, что тоже не знаешь.
– Нет, я признался, что мне без разницы, – поправил он с улыбкой и присел рядом с ванной. – Так что стряслось? Тяжелый день в офисе?
– Да нет! – Я наклонила голову принять приветственный поцелуй, подавив желание обрызгать Алекса. Желание было очень сильным. – Все еще ждем звонка, включит ли Боб Делию в конференцию рекламщиков. До нее меньше месяца, нужно побыстрее что-то решать.
– Он скажет «да», – заверил Алекс, нежно погладив меня по волосам. – Вы столько труда вложили в свой проект. Надо быть сумасшедшим, чтобы его отклонить.
