Ознакомительная версия.
Она опустила руку и ткнула в него указательным пальцем, как дулом пистолета, пустив воображаемую пулю. Правда, перед тем как спустить курок, растянула рот в улыбке опытной куртизанки.
– Надеюсь, еще увидимся, мистер Берн.
И она исчезла.
Он долго стоял не двигаясь. Ее запах – пряностей, секса, упрямства – еще долго держался в воздухе, даже после того, как захлопнулась входная дверь. Омерзительный поцелуй должен был положить этому конец. Но почему-то начал все по новой.
В восемнадцать она была самым прелестным созданием в Паррише. Наблюдая, как она шествует по тротуару к крыльцу парришской школы, он видел воплощенную чувственность: бесконечные ноги, покачивающиеся бедра, подпрыгивающие груди, сияние длинных светлых волос.
У мальчишек глаза на лоб лезли при виде этой красоты, и музыка из их транзисторов становилась саундтреком ее жизни. Билли Оушн умолял ее выйти из снов и сесть в его машину. Бон Джови влюбился с первого взгляда и молил о взаимности. Каттинг Кру был готов умереть сегодня ночью в ее объятиях, Ганс Роузиз, Пойзн, Уайстснейк – их всех удалось ей поставить на колени и заставить умолять о крохах ее благоволения.
И сейчас она была по-прежнему красива. Эти разящие мужчин наповал голубые глаза и идеально симметричные черты лица будут с ней до самой могилы, а облако светлых волос должно бы раскинуться по атласной подушке на развороте «Плейбоя». Исчезла только юная свежесть розы с каплями росы. Она выглядела старше своих тридцати трех. И жестче. Да и похудела тоже. Он заметил натянутые жилы на стройной шее, а запястья, казалось, вот-вот переломятся. Но от нее по-прежнему шла мощная волна сексапильности. Мало того, теперь она была отточеннее и куда более смертоносной. Пусть роза отцвела, но отравленные шипы оставались на месте.
Он снова взял стакан, задумчиво понюхал содержимое. Их встреча вывела его из равновесия гораздо больше, чем следовало бы.
Оглядывая роскошный дом, на покупку которого ушли все его деньги, он вспоминал злорадную ухмылку своего отца, ирландского каменщика, когда пришлось вернуться в Англию после увольнения: «Бежишь домой, с позором поджав хвост? Поделом тебе и твоей мамаше! Вечно нос драли, и чем все кончилось? Что же, по крайней мере хоть теперь возьмешься за честную работу, как все мы».
И только за одно это Колин никогда не простит Шугар Бет Кэри.
Он залпом выпил, но даже вкус виски десятилетней выдержки не смог стереть непреклонный вызов, блестевший в глазах Шугар Бет. И несмотря на оскорбление, нанесенное поцелуем, она все же была уверена, что взяла верх. Колин отставил стакан и стал размышлять, каким образом лучше всего избавить ее от этого убеждения.
Я что-то сделала не так? Столько чинных особ уставились на меня с таким видом, словно не могли поверить собственным глазам.
Джорджетт Хейер. «Великолепная Софи»Шугар Бет доела чипсы, составлявшие ее завтрак, и обернулась к Гордону, со злобным видом маячившему у двери.
– На твоем месте я бы давно успокоилась. И не моя вина, что Эммет любил меня больше, чем тебя.
Пес поэкспериментировал немного, пробуя принять вид серийного маньяка, но подобные выражения плохо удаются бассетам.
– До чего ты жалко выглядишь.
Гордон оскорбленно фыркнул.
– Ладно, панк, так и быть.
Она поднялась из-за стола и открыла входную дверь. Пробегая мимо, он попытался сбить ее с ног, но Шугар Бет знала все его трюки и вовремя отступила, а затем последовала за ним в очередное холодное, сырое февральское утро. Правда, поскольку это Миссисипи, возможно, на следующей неделе столбик ртути поднимется до тридцати градусов. Надо надеяться, что к тому времени ее уже здесь не будет.
Пока Гордон обнюхивал кусты, она смотрела на Френчменз-Брайд, стараясь не думать о вчерашней встрече с Колином Берном. Что же, она по крайней мере не развалилась, пока не добралась до каретного сарая.
Старая вина липла к ней клейкой паутиной. Ей следовало постараться уладить былую вражду, вместо того чтобы изощряться в остроумии, но, очевидно, ей еще предстоит немало взрослеть и умнеть.
Ну почему из всех людей именно он купил ее дом? Если он когда-нибудь и говорил в интервью, что собирается вернуться в Парриш, она это пропустила. Впрочем, тогда он избегал репортеров как огня и почти не давал интервью. Даже снимок на обложке был не слишком удачным, каким-то серым и зернистым, и она оказалась неготовой к встрече с таким опасным человеком.
Она пробралась к кустам самшита и раздвинула нижние ветки.
– Давай сюда, чертов пес.
На этот раз он мгновенно послушался.
– Дай повод мамочке гордиться тобой, – добавила она.
Гордон снова повел носом. Нашел подходящее местечко посреди газона, где можно было без помех сделать дела.
– Милый песик.
Несмотря на все, что Шугар Бет наговорила Берну, она, как и вся остальная страна, прочла «Последний полустанок на границе с нигде». Как она могла пропустить историю людей, о которых слышала с раннего детства? Черные и белые семьи, богатые и бедные, населявшие Парриш в сороковых и пятидесятых. И среди них ее собственные дедушки и бабушки, Таллула, двоюродный дед Линн и, конечно, Линкольн Эш.
Интерес читателей к документальной прозе, передающей атмосферу Юга Америки, был подогрет мгновенно ставшей бестселлером книгой Джона Берендта «Полночь в саду добра и зла». Но если там шла речь об убийстве и скандале в богатом аристократическом семействе старой Саванны, «Последний полустанок» разрабатывал золотую жилу темы жизни маленького городка. На страницах повести Колина Берна о городке штата Миссисипи, сумевшем оправиться от сегрегационистского наследия, жили эксцентричные, чудаковатые люди, с которыми происходили маленькие домашние драмы из тех, что так любят читатели. И все это было сдобрено щедрой дозой южного фольклора. Другие писатели пытались делать то же самое, но любовь Берна к городу вместе с беспристрастной наблюдательностью чужака ставила «Последний полустанок» гораздо выше остальной литературы подобного рода.
Она вдруг сообразила, что Гордон трусит к дому, ничуть не устрашенный его величием.
– Немедленно вернись.
Он, разумеется, проигнорировал ее.
– Я серьезно, Гордон. Мне нужно ехать в город и, если немедленно не вернешься, придется ехать без тебя.
Она не была уверена точно, но, похоже, он показал ей язык.
– Если я пойду за тобой, ты обязательно попробуешь меня цапнуть.
Он никогда не заходил так далеко, чтобы причинить настоящую боль, но очень любил показать, кто здесь главный. И теперь преспокойно поднялся на веранду.
– Прекрасно. Сделай мне одолжение, не трудись приходить домой.
В отличие от других представителей своей породы Гордон не желал бродяжничать. И слишком обожал терзать ее, чтобы пуститься в странствия.
Она потопала к каретному сараю. Что говорить о человеке, если даже собака терпеть ее не может?
Шугар Бет схватила сумочку, напялила старую соломенную ковбойскую шляпу и отправилась обыскивать депо. Но, проходя мимо машины, она обнаружила засунутую за «дворник» штрафную квитанцию за незаконную парковку. Прелестно! Вот только этого не хватало!
Она пожала плечами и продолжила путь. Автомагазин Перли все еще был на прежнем месте, но магазин канцелярских товаров стоял там, где прежде было шляпное ателье «Весенняя фантазия». Дидди водила ее туда каждый год до шестого класса покупать пасхальную шляпку, пока Шугар Бет не взбунтовалась.
Когда Дидди была чем-то недовольна, крылья ее носа трепетали, как крылья бабочки.
– Неблагодарное дитя! Как, по-твоему, наш дорогой Создатель узнает о дне своего воскресения, если увидит тебя в церкви с непокрытой головой, словно язычницу какую-то? Отвечай мне, мисс Шугар Бет!
Шугар Бет в подражание матери гневно раздула ноздри:
– Воображаешь, что Иисус Христос так и останется в могиле, потому что я не надела шляпу?
Дидди рассмеялась и потянулась за сигаретами.
Желание увидеть свою любящую мать, далекую от совершенства, было таким сильным, что даже сердце заболело. Зато к отцу она не испытывала ничего, кроме горечи.
– Он не мой настоящий отец, правда, Дидди? Ты забеременела от кого-то еще, а потом папа женился на тебе.
– Шугар Бет Кэри, немедленно закрой рот. Если твой отец грешник, это не означает, что я следую по его стопам. И больше я не желаю слышать ничего подобного, ясно?
Тот факт, что серебристо-голубые глаза Шугар Бет были словно сняты с отцовского лица, не позволял ей и дальше цепляться за фантазию насчет тайного любовника Дидди.
Вероятно, брак родителей был неизбежен, но более неподходящих друг для друга людей было трудно найти. Дидди была ослепительно прекрасной, беззаботной и веселой дочерью местного владельца магазина. Гриффин был наследником оконной фабрики Кэри. Некрасивый, но наделенный блестящим умом коротышка потерял голову от первой красавицы Парриша, и хотя Дидди втайне презирала того, кого считала «уродливым жабенышем», все же мечтала о том, что может принести ей этот союз.
Ознакомительная версия.