Дэвид по-прежнему твердо стоял на том, что Тимми следует позвонить Жан-Шарлю и рассказать о ребенке. Но всякий раз, как он об этом заговаривал, она упрямо давала ему отпор. Дэвид даже подумывал, что ему надо бы набраться смелости и самому позвонить Жан-Шарлю, но он слишком уважал решения своего босса, даже если считал их ошибкой.
– Ребенок имеет право расти с отцом, – сказал он ей однажды, но Тимми в ответ покачала головой.
– Я же росла без отца. И ничего, выросла.
– Ты совсем другое дело. У тебя не было выбора.
– Не хочу, чтобы он был со мной или с ребенком из жалости к нам или из чувства долга. Если бы он раньше ушел от жены, было бы совсем другое дело. А он не ушел. Так что мы теперь сами с усами. И я не хочу быть чьей-то брошенной любовницей да еще с ребенком в придачу. У меня довольно гордости.
Все в ней вскипело от этой мысли, но лицо осталось горестным и потерянным, – так же было и на душе.
– Позволь спросить тебя, Тимми, а разве он тебя бросил? Это ты бросила его. Ты даже солгала ему, что у тебя есть кто-то другой. Ты порвала с ним. Ты с ним, а не он с тобой. И при этом нанесла ему удар под ложечку.
– Рано или поздно он все равно бы порвал со мной. Он же не хотел видеть меня. Еще немного – и он сказал бы, что не хочет разрушать свою семью.
Тимми была в этом уверена, Джейд с самого начала оказалась права.
– Теперь тебе этого никогда не узнать, согласись, – резко сказал Дэвид. Но Тимми было не поколебать, равно как и Джейд, которая твердила, что Тимми поступила совершенно правильно, хотя сама Джейд недавно обручилась со своим архитектором. Она обеими руками голосовала за любовь, но только не с женатыми мужчинами. Такая любовь, утверждала она и свято верила в то, что говорит, – это тупик.
В Нью-Йорке их показ прошел с большим успехом, потом они полетели в Милан и Лондон, как всегда. А когда наконец добрались до Парижа, Дэвид увидел, что Тимми не только смертельно устала, но и подавлена. Куда девалось воодушевление, которое всегда охватывало ее в Париже. Она делала все, что необходимо, для проведения презентации, была так же безжалостна во время примерок на манекенщицах, как и всегда, но ни разу не вышла из гостиницы и ужинала у себя в номере. Нигде не бывала и всеми силами старалась, чтобы ее никто не увидел. Она все еще прятала свою тайну под фалдистыми накидками и драпировками, но скрывать то, что было под ними, становилось с каждым днем все труднее. За время демонстрационной поездки ребенок заметно вырос, и когда Тимми оставалась одна в своем номере и натягивала джинсы, сбросив сшитую ею накидку, которая искусно маскировала своими складками и драпировками ее живот, то он казался просто огромным.
Дэвид подозревал, что Тимми боится случайно встретиться в Париже с Жан-Шарлем. Едва кончив работу, она тут же скрывалась у себя в номере, как мышка. Джейд и Дэвид несколько раз звали ее куда-нибудь поужинать, но она всякий раз отказывалась и говорила им, чтобы шли без нее. Да и то сказать – как же она устала.
Почему-то на этот раз парижское дефиле с самого начала не заладилось. До Парижа все шло как по маслу, а в Париже, как выразилась Тимми, у луны, видно, начался понос. Все, что только могло сорваться, срывалось. Две манекенщицы заболели, третью посадили в тюрьму за то, что продавала на тусовке кокаин и ее за этим занятием поймали. Их парижский флорист перепутал заказы, доставил им совсем не те цветы, что нужно, и уже ничего не мог исправить. На подиуме оказалось что-то наподобие трех трамплинов, и если дорожку не выровнять, то манекенщицы на высоченных каблуках переломают себе шеи на скользкой поверхности с буграми. Тимми приказала, пусть делают что хотят, платят сколько нужно, но чтобы ко вторнику все было в идеальном порядке. И в довершение всего что-то случилось с освещением, оно то и дело гасло, и помещение погружалось во мрак. Вызвали электриков, стали чинить, и тут сорвалась ферма со светильниками, упала на электрика и сломала ему плечо. Было такое ощущение, будто их кто-то проклял.
Тимми крепко выругалась от досады. Они до сих пор ждали манекенщиц, чтобы начать репетицию. Пятеро опаздывали, явилась одна, но сильно навеселе. Портнихи не успели сделать подгонку после примерок.
– Ну вот скажи, Дэвид, какая еще пакость может случиться? Не удивлюсь, если сюда сейчас ворвется стадо слонов.
– Ничего, Тимми, всякое бывает, сама знаешь, – стал успокаивать ее Дэвид. Но нынче и правда все шло вкривь и вкось.
– Господь с тобой, в Париже? В Оклахоме сколько угодно. Но мы не можем так опозориться в Париже, пресса сожрет нас, – сказала Тимми несчастным голосом. С той минуты как они прилетели в Париж, с ее лица не сходило выражение тоскливой обреченности. Быть в одном городе с Жан-Шарлем и не встретиться с ним! Эта мысль грызла ее день и ночь.
Их вчерашняя репетиция напоминала эпизоды из «Братьев Маркс» [7], и Тимми настояла на генеральной репетиции, хотя освещение было не в порядке и «трамплины» с подиума еще не сняты. Один как-то удалось убрать, но осталось еще два.
– О чем только эти идиоты думали, когда строили помост? Явно были под кокаиновым кайфом, – негодовала Тимми. Она уже несколько дней не давала никому покоя и хотела только одного – чтобы демонстрация скорее прошла. Как будет хорошо, когда она приедет домой и отключится от всех забот. Париж ей был сейчас ненавистен. Она могла думать только о Жан-Шарле, вспоминать, как он вошел восемь месяцев назад в ее гостиную в этом самом отеле и как она с первого взгляда влюбилась в него, вспоминать и плакать. Но другим она об этом не говорила. Им и не надо было ничего говорить, они сами все видели. Скорее бы завершился этот показ, и как только он кончится – домой, сразу же домой.
В четыре часа дня все было готово, чтобы начать генеральную репетицию. Освещение кое-как исправили, остались какие-то мелочи. Пора начинать, распорядилась Тимми. Все манекенщицы пришли, платья подогнали. Тимми весь день не ела, для поддержания сил без конца сосала чупа-чупсы. И тут одна из ферм со светильниками снова погасла. Тимми поднялась на подиум, чтобы как следует рассмотреть все снизу.
– Осторожнее, как бы она на тебя не упала, – пошутил Дэвид, и тут ферма и в самом деле начала падать с потолка, Тимми сделала шаг назад и сумела увернуться, однако поскользнулась на одном из оставшихся «трамплинов» и упала навзничь на пол, все ахнули и бросились к ней. Только Дэвид и Джейд знали, что она беременна, но упала она так сильно, что испугались все. Когда Дэвид подбежал к ней, лицо у нее было ошеломленное и бледное до синевы, и он подумал, что наверняка она ударилась головой.
Дэвид опустился на колени возле нее и посмотрел ей в глаза. Она лежала на спине и не шевелилась и никак не могла перевести дух.
– Тимми, ты как?… Скажи что-нибудь…
Она смотрела на него и, казалось, сначала ничего не могла сообразить, все молча глядели на нее. Дэвид отошел и оставил ее наедине с Джейд.
– Не вызывайте врача, – прошептала Тимми своей помощнице. – Не позволяйте им вызывать врача.
Джейд кивнула, но ей показалось, она знает, что хочет сделать Дэвид, а она не могла оставить Тимми и помешать ему. Тимми была пугающе бледна, а когда попыталась сесть, у нее закружилась голова, когда же хотела встать, то громко закричала от боли. Ее лодыжка начала раздуваться, как воздушный шарик, она с исказившимся от боли лицом оперлась о руку Джейд.
– Кажется, я вывихнула ногу, – сказала Тимми и рухнула на стул. Один из электриков принес ей лед, помощник администратора прибежал справиться, как она. Кто-то ему сообщил, и он предложил вызвать гостиничного врача. Тимми решительно отказалась, заявила, что чувствует себя прекрасно, но ее вид не подтверждал ее уверений.
– Может быть, у тебя перелом, – встревоженно говорил Дэвид. О ребенке спросить он не смел, но видел, как она потирает рукой живот. – Я считаю, ты должна ехать в больницу, – сказал он, когда Джейд побежала сказать манекенщицам, что произошла небольшая задержка, но через несколько минут генеральная репетиция начнется. Помощник пошел к администратору отеля обо всем доложить. Он знал, какой важный клиент Тимми, и понял, что она нуждается в помощи.
– Да все отлично, – сказала Тимми и снова попыталась встать на ноги. – Начинаем!
Вид у нее был – краше в гроб кладут.
– Ты с ума сошла, – шипел Дэвид, глядя, как она пытается дирижировать репетицией, а сама вот-вот упадет в обморок. Минут через двадцать Тимми обернулась и увидела в нескольких шагах от себя Жан-Шарля, он стоял и внимательно наблюдал за ней. Страшнее кошмара она не могла себе представить. Он здесь. Она понятия не имела, кто его вызвал, но вот вызвали же! Тимми посмотрела на Дэвида, но он как раз в эту минуту повернулся к Джейд и стал ей что-то говорить, и взгляда Тимми не поймал. На Жан-Шарля тоже было больно смотреть. Едва Тимми его увидела, как ее охватила паника, казалось, она вот-вот потеряет сознание. Жан-Шарль усадил ее и попросил опустить голову между колен, а когда Тимми после этого выпрямилась, то на ее лице была гримаса нестерпимой боли.
