Феба зарделась как маков цвет и пролепетала:
– Мадам… вы ошибаетесь! Я… он…
– Неужели он повел себя так, что не заслуживает прощения? – насмешливо осведомилась герцогиня. – Собственно, сам он сказал мне именно так, но, я надеюсь, он преувеличивает.
– Сильвестр вовсе не желает жениться на мне, мадам. Во всяком случае, не желает сердцем! – заявила Феба. – Он всего лишь хочет заставить меня пожалеть о том, что я сбежала от него и полюбила его, когда стало уже слишком поздно. Его светлость терпеть не может проигрывать и предложение мне сделал против своей воли – он сам мне так сказал! – а потом, думаю, решил, что гордость не позволяет ему отступить.
– Право же, мне очень стыдно за него! – воскликнула герцогиня. – Он говорил мне, будто все испортил, и теперь я вижу – до конца так и не сказал правды! Меня ничуть не удивляет, что вы дали ему от ворот поворот, но я счастлива узнать, что прославленное умелое обхождение Сильвестра подвело его, когда он делал вам предложение! Насколько могу судить по собственному опыту, мужчина редко изъясняется легко и свободно, если говорит от души, будь он самым законченным дамским угодником!
– Однако он вовсе не желает жениться на мне, мадам! – стояла на своем Феба, сморкаясь в насквозь промокший носовой платок. – Он уверял меня, что это не так, но когда я сказала, что не верю ему, – он заявил, будто спорить со мной бесполезно!
– Святые угодники, что за простофиля!
– А потом я сказала, что он х-хуже Уголино, а он вообще н-ничего не ответил! – с трагическим надрывом призналась Феба.
– С меня довольно! – провозгласила герцогиня, голос которой, несмотря на все ее старания, все-таки дрогнул. – Я умываю руки! После всех этих поощрительных намеков он не нашел ничего лучшего, чем явиться домой в полном отчаянии, говоря, что вы не желаете его слушать. Он даже спросил у меня, что ему теперь делать! Я уверена, такое случилось с ним впервые в жизни!
– В п-полном отчаянии? – эхом откликнулась Феба, в душе которой вспыхнул робкий лучик надежды. – О, этого не может быть!
– Уверяю вас! Причем это повергло его в уныние. После ужина он пригласил ко мне мистера Орде выпить чаю, и даже история о сэре Ньюдженте и пуговице вызвала у него лишь слабую улыбку!
– Быть может, он… чувствует себя униженным и ему стыдно… о, я уверена, так оно и есть! Но ведь я ему даже не нравлюсь, мадам! Слышали бы вы, что он говорил мне! А потом – буквально в следующий миг – он сделал мне предложение!
– Он явно потерял рассудок. Полагаю, вы не имели намерения ввергнуть его в столь печальное состояние, но мне кажется, хотя бы из вежливости вы должны позволить ему объясниться. Скорее всего, это даст ему возможность успокоиться, а ведь сходить с ума для Солфорда – непозволительная роскошь! Только подумайте, что скажут остальные члены семьи, дорогая моя!
– Ох, мадам! – уже смеясь, запротестовала Феба.
– Что же касается того, будто вы ему не нравитесь, – продолжала герцогиня, – не знаю, как такое может быть, но не припоминаю, чтобы он когда-либо называл какую-нибудь девушку замечательной!
Феба уставилась на ее светлость, не веря своим ушам. Она попыталась заговорить, но не смогла вымолвить ни слова.
– К этому времени, – сказала герцогиня, протягивая руку к плетеному шнуру от звонка, – он наверняка сгрыз себе все ногти или убил бедного мистера Орде. Думаю, вам лучше увидеться с ним, моя дорогая, и сказать ему что-нибудь ласковое!
Феба, завязывая тесемки своей шляпки, прискорбно сбившейся набок, в большом волнении поспешно вскричала:
– О нет! Прошу вас…
Герцогиня улыбнулась ей.
– Что ж, он с тревогой ждет моего сигнала, любовь моя. Если я потяну за вот этот шнурок один раз, он тут же явится на зов. Если позвоню дважды, придет Рит, а Сильвестр поймет, что вы не желаете даже говорить с ним. Итак, каково ваше решение?
– О! – вскричала Феба в полном отчаянии, чувствуя, как горят ее щеки. – Я не могу… но я не хочу, чтобы он… О господи, что же мне делать?
– Именно то, чего вам хочется, дорогая моя, – но вы должны сказать ему об этом сами, – ответила герцогиня и один раз потянула за шнурок.
– Но я не знаю! – вскричала Феба, заламывая руки. – Я имею в виду, он не может хотеть жениться на мне! Когда он мог выбрать леди Мэри Торрингтон, а ведь она очень красива, и воспитанна, и умна, и… – Девушка в смятении умолкла, потому что дверь отворилась.
– Входи же, Сильвестр! – спокойно окликнула сына герцогиня. – Я хочу, чтобы ты проводил мисс Марлоу к ее экипажу.
– С удовольствием, мама, – ответил Сильвестр.
Герцогиня протянула руку Фебе и привлекла ее к себе для поцелуя в щеку.
– До свидания, мое дорогое дитя: надеюсь, мы скоро увидимся!
В страшном смятении Феба пробормотала нечто настолько невразумительное, что в глазах Сильвестра, терпеливо застывшего у раскрытой двери, промелькнула нечестивая усмешка.
Подходя к герцогу, мисс Марлоу осмелилась украдкой взглянуть на него. Взгляд был беглым, но в одном она уверилась совершенно точно: он ничуть не выглядел лишившимся рассудка. Да, он был, пожалуй, немного бледен, но, вместо того чтобы иметь вид человека, впавшего в отчаяние, выглядел вполне жизнерадостно и даже самоуверенно. Мисс Марлоу, не зная, что и думать, чопорно прошла мимо него, опустив глаза долу.
Закрыв за ней дверь, его светлость с полным самообладанием проговорил:
– С вашей стороны было крайне любезно доставить моей матери удовольствие познакомиться с вами, мисс Марлоу.
– Я почла за честь принять ее приглашение, сэр, – с еще бо́льшим спокойствием ответила она.
– Окажете ли вы мне честь поговорить со мной несколько минут перед тем, как уедете?
Спокойствие моментально покинуло Фебу.
– Нет… я хотела сказать, что не должна задерживаться! Понимаете, кучер бабушки очень не любит, когда его заставляют ждать!
– Знаю, – согласился герцог. – Поэтому я сказал Риту, чтобы он отправил бедолагу домой.
Феба резко остановилась на середине лестницы.
– Отправил его домой? – повторила она. – Однако, позвольте, кто дал вам право…
– Я боялся, что он простудится.
Она с негодованием воскликнула:
– Подобная мысль вам и в голову не могла прийти! А если бы и пришла, вы бы отмахнулись от нее!
– Я еще не дошел до такой стадии, – согласился герцог. – Но и вы должны признать, что на этом пути я делаю успехи! – Он улыбнулся ей. – О нет, не ешьте меня живьем! Я обещаю, что отправлю вас на Грин-стрит в одном из моих экипажей… немного погодя!
Феба, сообразив, что Сильвестр сию минуту продемонстрировал ей, как умеет добиваться своего, о чем совсем недавно говорила его мать, враждебно уставилась на него.
– Значит, я должна оставаться в вашем доме, пока ваша светлость не соблаговолит распорядиться подать экипаж к подъезду?
– Нет. Если вы не желаете хотя бы выслушать меня, я распоряжусь подать его немедленно.
Теперь девушка поняла, что он не только самоуверен, но еще и беспринципен. И вдобавок начисто лишен благородства, иначе не стал бы делать ничего столь гадкого, как улыбаться ей вот таким образом. Более того, оставаться с ним наедине было явно небезопасно: глаза его улыбались, но за этой улыбкой скрывалось нечто совершенно непонятное.
– Уверяю вас, герцог… вам нет… ни малейшей необходимости… объяснять мне что-либо! – сказала Феба.
– Вы даже не представляете, какое облегчение доставляют мне ваши слова! – отозвался он, подводя ее по коридору к открытой двери, за которой виднелась комната, стены коей были сплошь увешаны полками с книгами. – Я не намерен предпринимать ничего подобного, уверяю вас! Я бы даже назвал это губительным, а не излишним! Прошу вас, пройдемте в библиотеку!
– Какая… какая приятная комната! – сподобилась выдавить Феба, оглядываясь по сторонам.
– Да, и как много в ней книг, не правда ли? – любезно осведомился Сильвестр, закрывая дверь. – И нет, я не прочел их все!
– Я не собиралась говорить ничего подобного! – заявила девушка, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Итак, сэр, что же вы хотели сказать мне?
– Что вы – замечательная! – произнес Сильвестр и заключил ее в объятия.
Сопротивляться было, пожалуй, бесполезно и где-то даже недостойно. Кроме того, всем известно, что маньякам нужно потакать. Посему мисс Марлоу решила не перечить этому опасному сумасшедшему, обняла его за шею и даже ответила на его объятия. Прижавшись щекой к его груди, она прошептала:
– Ох, Сильвестр! Ох, Сильвестр!
И это, похоже, доставило ей несказанное удовлетворение.
– Воробышек, мой Воробышек! – ответил герцог, еще крепче прижимая ее к себе.
Поскольку здравый смысл, заключенный в этих словах, убедил ее в том, что рассудок вернулся к главе Дома Рейнов, Феба облегченно вздохнула и предложила ему очередное болеутоляющее.
