Грета облизала губы. — Правда?
— Хм, — я провел носом по нежной коже внутренней стороны ее бедра. Металлический привкус крови смешивался со сладостью возбуждения Греты и моим собственным запахом. Даже ее киска пахла мной. Я издал гортанный стон.
Это была первобытная потребность, попробовать ее сейчас, вот так, ее киска все еще набухшая и окровавленная от притязаний моего члена прошлой ночью.
Грета легонько, почти робко коснулась моей головы, но я чувствовал на себе ее ищущий взгляд.
Я поднял глаза вверх, когда открыл рот и провел языком по следам засохшей крови от изгиба ее задницы до клитора. — Ты на вкус как моя.
Ее пальцы сжались в моих волосах, когда я просунул язык между губами ее киски, тщательно пробуя ее на вкус. Вскоре металлический привкус сменился более теплым, мускусным ароматом ее похоти, который покрыл мои губы и язык.
Я не мог сопротивляться, я крепко прижал свой язык к ее больному отверстию. Ее тело сопротивлялось давлению, но мне нужно было больше. Наклонив голову и открыв рот шире, я усилил давление, пока кончик языка наконец не заставил киску Греты сдаться. Ее стенки сомкнулись вокруг моего языка, и ее вкус — сладкий, мускусный, терпкий, металлический — расцвел в моем рту. Я жадно впитывал его, пока трахал ее своим языком. Сначала она была напряжена. Первобытная потребность снова овладеть ею была слишком сильна, чтобы я мог остановиться.
Я держал взгляд Греты, говоря ей глазами, что она моя, пока мой язык снова и снова проникал в ее набухшее отверстие. — Амо, — хныкала она. Немного боли и много похоти.
Вскоре ее похоть потекла по моему подбородку, когда она схватила меня за волосы одной рукой, а другой прижалась к раковине.
— Дай мне все, — прохрипел я, и она выгнулась дугой с криком. Я сомкнул губы вокруг ее клитора, ее киска пульсировала во мне, ее возбуждение капало на пол.
Мое дыхание было тяжелым, а член таким твердым, что это было мучительно, и я отстранился. Киска Греты все еще подергивалась, блестела и была еще более набухшей, чем раньше.
Грета гладила меня по волосам, сглатывая, удивленно улыбнулась мне. — Каждый раз, когда ты пробуешь меня на вкус, я чувствую такое поклонение, но сегодня было что-то особенное. Спасибо тебе за это.
— С удовольствием, — прохрипел я.
Она прикусила губу, опустив взгляд к моему члену. — Ты можешь получить меня, если хочешь.
Я легонько провел большим пальцем по ее киске и мог сказать, насколько она была нежной. Если я возьму ее сейчас, это будет так же больно, как прошлой ночью, если не хуже. Я наклонился вперед и поцеловал ее больную плоть. — Не сегодня.
В будущем у меня будет много времени, чтобы взять ее, и я намеревался сделать это при каждом удобном случае.
Я взглянул на часы и выругался. Грета проследила за моим взглядом. — У нас всего пять минут, прежде чем старые ястребы из семьи моего отца слетятся к нам, чтобы собрать простыни.
Грета бросила на меня обеспокоенный взгляд. — Кровь.
— Собирайся, я позабочусь о крови.
Быстро поцеловавшись, я пошел в спальню и взяла полотенце, запихивая его в чемодан. Я не доверяла уборщикам, что они не сделают с ним какую-нибудь гадость, потом просто сожгу его позже дома.
Я взял свой нож с тумбочки и провел кончиком по верхней части руки.
Когда я размазал немного крови по простыням, чтобы создать удовлетворительный образ, я оделся. Не медля ни минуты, раздался стук. Я открыл дверь и позволила моим тетям и нескольким женам из традиционных семей собрать платье Греты и окровавленные простыни.
Джанна встала на их пути, когда они попытались уйти. — Вы ведь понимаете, насколько женоненавистнической является эта традиция?
— Это традиция, о которой мы все договорились. Даже твоей дочери придется следовать ей, — надменно сказала одна из женщин.
— Только через мой труп. — Женщины протиснулись мимо Джанны, которая смотрела им в спину.
Мама и Серафина остались в коридоре, не желая участвовать в этом спектакле. Мама сочувственно улыбнулась мне.
— Очень надеюсь, что это была подделка, — сказала Джанна, бросив на меня предостерегающий взгляд. Она повернулась на пятках и пошла прочь.
Мама просунула голову внутрь, а Серафина зависла рядом с ней. — Все в порядке?
— Ты можешь сама спросить Грету, — сказал я со знающим видом. Сомневаюсь, что мама или
Серафина беспокоились о моем благополучии, и я не мог их в этом винить.
Когда Грета вышла из ванной, одетая в белое платье в красный горошек и красные туфли, ее глаза расширились при виде наших мам, стоящих у входа в номер. — Все в порядке?
Мама засмеялась и обменялась взглядом с Серафиной, которая сказала: — Именно об этом мы и собирались тебя спросить.
— О, — сказала Грета, ее щеки покраснели, и довольная улыбка расплылась на ее губах.
— После такого взгляда слова не нужны, — сказала
Серафина, тоже покраснев. — Думаю, мы дадим тебе еще минутку. Но вы должны быть внизу через десять минут.
Махнув рукой, они исчезли, закрыв за собой дверь.
Я притянул Грету к себе. — Жаль, что у нас все еще есть общественные обязанности. Но сейчас мы должны встретиться лицом к лицу с волками.
— Ты имеешь в виду мою семью?
— Определенно. Только не говори мне, что ты думаешь, что они не устроят большую сцену на презентации простыней.
Грета выглядела овечкой. — Они защищают меня, но иногда они ведут себя хорошо.
Конечно, я была прав, я уже чувствовал, как кучка Фальконе загудела от злости, когда мы с Гретой вошли в комнату. Они, наверное, сразу бы допросили ее, если бы в этот момент мои старые тетушки не вошли в бальный зал, неся простыни, как будто они были сокровищем, добытым с таким трудом.
Окровавленная простыня протянулась между ними, когда они повернулись к толпе. Я взглянул на Фальконе. Невио медленно стоял, вытянув нож, пока Массимо наливал жидкость из фляжки на полотняную салфетку, которую Невио проткнул лезвием, а Алессио поджег ее зажигалкой. Грета проследила за моим взглядом, как и некоторые другие, например, мой отец, Маттео и Римо.
Никто ничего не сделал.
Невио с практической точностью провел ножом по комнате, прорезав простыню и дав ей вспыхнуть.
Мои тети и другие женщины, находившиеся рядом, закричали и уронили горящую простыню.
Вскоре загорелся и ковер.
— Если кто-то все еще хочет увидеть кровь, он может прийти ко мне, и я покажу ему его собственную! — крикнул Невио, пока огонь распространялся по ковру.
С воем включилась пожарная сигнализация, и через мгновение из разбрызгивателей над нашими головами полилась вода, погасив огонь и обдав нас холодной водой.
— Я так и знал, — пробормотал я.
Грета смотрела на меня со смущенной улыбкой, ее волосы прилипли к лицу. Вскоре ее платье стало прозрачным. Я снял пиджак и накинул его ей на плечо.
— Знал, что с тобой никогда не будет скучно.
Грета засмеялась, и мы вместе наблюдали, как большинство гостей начали спешно покидать зал.
Невио присел на край стола и поднял за нас тост с помощью фляжки, прежде чем сделать глубокий глоток. Он выглядел так, словно у него все еще было похмелье после прошлой ночи. Пока он не создавал больше проблем, чем сейчас, я мог с этим смириться.
Все, что сейчас имело значение, это то, что Грета стала моей женой и что завтра мы отправимся в медовый месяц в Испанию.
Я поставил нашу яхту на якорь возле бухты, которая должна была быть одной из самых красивых на Ибице. Последние двадцать четыре часа мы путешествовали по Средиземному морю. Я направился к носу яхты и стал наблюдать за людьми, отдыхающими на пляже или плещущимися в прозрачно-голубом океане.
Многие из них были раздеты догола. Это была Ибица. Я покачал головой с язвительной улыбкой. Послышался мягкий звук шагов, и моя улыбка расширилась.
