– А когда начинается сезон? Не может же быть, чтобы это было через…
– Три недели, – закончил за нее граф.
Джиллиан опустила вилку, чувствуя, что вкусная еда просто не лезет ей в горло.
– Три недели? Но когда же тогда я увижу крипты?
– Бедняжка Аманда, – мягко произнес он. – Неужели вам никто не рассказывал обо всей работе по подготовке к сезону?
Она переключила свое внимание на графа, больше злясь на слезы разочарования, из-за которых все перед глазами расплывалось, чем на планы ее светлости.
– А какие мне необходимы занятия?
Граф пожал плечами, и облегающий жилет на нем натянулся туже, подчеркнув линию груди, что несколько смутило Джиллиан.
– Хорошие манеры, танцы, музыка – всякие такие вещи. Сам я никогда не придавал этому особого значения, но моя матушка, похоже, считает, что это очень важно.
– И ей лучше знать, – добавила Джиллиан, скорбно скривив губы.
Он быстро взглянул на нее.
– О том, как вести себя в обществе? Да, матушка знает это лучше всех, и с вашей стороны было бы мудро прислушиваться к ней.
Джиллиан вздохнула, согласившись, что он, видимо, прав, несмотря на то, насколько горестно было это сознавать.
– Но когда же тогда я увижу Тауэр и зверинец? И еще…
– Крипты?
– Да. И что насчет Тома?
Он мягко улыбнулся ей.
– О Томе я уже позаботился.
– Что? Каким образом?
– А что касается крипт, – продолжал граф, как будто она ничего и не спрашивала, – возможно, если вы будете очень стараться, работая с моей матерью, я сам свожу вас во все эти места. Как вы знаете, у нас есть три недели. И в этот период мы, безусловно, смогли бы найти свободное время.
После того как он заверил ее, что она в конце концов сможет посмотреть все достопримечательности, описанные в путеводителе по Лондону, Джиллиан посмотрела на него с благодарностью. И от мысли, что при этом он будет сопровождать ее сам, ей почему-то стало легче смириться с этой задержкой.
– Ох, ну ладно. – Она вздохнула. – Я пять лет ждала возможности увидеть Лондон. Что такое по сравнению с этим какие-то три недели?
Она горестно подперла рукой подбородок, а радостное настроение остыло, как и ее утренний шоколад.
– Пять лет. Неужели так долго?
– А время в Йорке течет очень медленно, – нараспев произнесла Джиллиан.
Она слишком хорошо помнила эти тягостные холодные ночи в хижине матери, когда единственным ее занятием было перебирать в памяти горькие воспоминания и предаваться пустым мечтам.
Внезапно Джиллиан почувствовала, как теплая рука графа накрыла ее ладонь, от этого по телу пробежала легкая дрожь. Она быстро взглянула на него и неожиданно утонула в бездонной глубине его глаз.
– Я поговорю с мамой насчет следующего четверга.
– Мы с вами отправимся в крипты?
Он кивнул, хотя его лицо при этом приобрело какое-то болезненное выражение.
– Я обещаю, что мы поедем туда, если вы хотите. А вы тем временем постарайтесь поладить с моей матерью. Знаете, она просто обожает делать разные покупки, так что вы с ней прекрасно проведете время.
Покупки. Это слово пронзило Джиллиан насквозь, как солнечный луч прорезает мрачную тучу, и все разочарование вмиг испарилось. Покупки!
– Наконец-то я смогу избавиться от этой ужасной одежды! – Она убрала подбородок со своей руки. – Как вы думаете, милорд? Какой цвет мне выбрать для своего первого бального платья – красный или синий? А может быть, более яркий… например, оранжево-красный? Однажды осенью я видела упавший лист такого цвета и подумала, что это самый потрясающий лист в мире. Чтобы сохранить лист, я залила его воском и даже привезла с собой. Я много вечеров провела за тем, что воображала себе платья самых разных расцветок.
Она была так захвачена своими мечтами о первом бале, что не заметила неловкого молчания графа. А когда все-таки заметила, тут же вернулась в реальность и неуклюже шлепнулась обратно на землю с небес, куда она воспарила.
– Милорд?..
– Вы, вероятно, не знали…
С каждым его медленно произнесенным словом она все больше и больше падала духом.
– Что?
– В общем…
– О, ради бога, не тяните уже. Какой еще ужасный шок ожидает меня?
Граф вздохнул, и на мгновение показалось, что он сожалеет, что придется произнести эти слова.
– Я уверен, что в оранжево-красном вы смотрелись бы великолепно, но все девушки на свой первый выход в свет одеваются в белое.
– В белое!? – Джиллиан не верила собственным ушам. – В белое? – растерянно повторила она. – Но я ненавижу белый цвет. Он такой маркий, мне никогда не сохранить его чистым. Я всегда так или иначе где-то пачкаю подобные вещи. Вы все-таки, должно быть, ошибаетесь.
Граф печально покачал головой, явно противореча собственным последующим словам.
– Может быть, вы и правы. Вы должны обсудить это с моей матушкой. А теперь прошу меня извинить. У меня назначена встреча, и мне нужно идти. – Он встал из-за стола, коротко поклонился ей и исчез за дверью.
Джиллиан посмотрела ему вслед, а затем перевела взгляд на свою остывшую тарелку.
Белый? Она с презрением относилась ко всему белому. Что же касается леди Мавенфорд, то Джиллиан подозревала, что как раз поэтому та с громадным удовольствием облачит ее с головы до ног именно в этот ненавистный цвет.
О, ее первый светский сезон уже проклят с самого начала! И, кстати, что они сделали с Томом?
Глава 3
Настоящая леди всегда благодарна мужчине за его защиту и помощь
Стивен не стал дожидаться отъезда матери и его подопечной. Сам он ушел сразу после завтрака, направившись прямо к Олтетену и Керстену, стряпчим.
«Не стоит рассчитывать на то, что я услышу от них что-то необычное, – уговаривал он себя, труся верхом по Броад-стрит. – Мне просто надлежит узнать о моей новой подопечной как можно больше. Каждому хорошему солдату известно, что в любом случае желательно иметь побольше информации». К сожалению, он понимал, что от их адвоката, мистера Джереми Олтетена, в этом смысле явно было мало толку.
Конечно, контора «Олтетен и Керстен» оказывала семье графа поддержку в юридических вопросах много лет. Однако мистер Джереми Олтетен, молодой человек двадцати семи лет, не помогал отцу Стивена в вопросе, касавшемся условий опекунства над мисс Виндхэм. Эта задача легла на плечи отца Джереми, мистера Джеймса Олтетена, который отошел от дел в прошлом году в связи с тяжелой болезнью.
Итак, примерно через три часа, после объезда дорожного происшествия, двух поворотов не в ту сторону и томительного ожидания в уныло обставленной гостиной, Стивен наконец-то вошел в комнату бывшего стряпчего своего отца. Оглядываясь по сторонам, он пытался рассмотреть в полумраке комнаты как можно больше деталей.
Первым делом ему бросилась в глаза аскетическая простота. После богатой обстановки остальной части дома он ожидал увидеть здесь нечто столь же грандиозное. Но тут все было крайне просто, ничего лишнего, только самое необходимое, что свидетельствовало о склонности старого стряпчего к практичности.
Осмотревшись, Стивен встретился глазами с молодой женщиной, видимо дочерью хозяина. Одетая в скромное платье, с аккуратно причесанными волосами, она казалась очень спокойной, но в то же время немного печальной. При его появлении она тут же встала, сделала шаг вперед и присела перед ним в сдержанном реверансе.
– Он проснулся всего пять минут назад и сразу же пожелал увидеть вас, – сказала она. – Но прошу вас, милорд, он очень быстро устает.
– Я понимаю, – ответил Стивен.
Женщина кивнула и тихо удалилась, оставив Стивена перед большой кроватью, на которой лежал маленький, изможденный болезнью человек.
– Добрый день, мистер Олтетен. Благодарю, что уделили мне время.
– Что вы, что вы, милорд, – с присвистом произнес джентльмен. – Я всегда рад визиту, особенно визиту вашей светлости. Расскажите мне о событиях в вашей семье.
Стивен устроился в стоявшем рядом кресле и приступил к подробному изложению недавних потерь в своем семействе, как сделал бы это для престарелой тетушки. Он рассказал о смерти отца и неожиданной кончине брата, упомянул о своем поспешном возвращении из Испании и о том, как молодой Олтетен помогал ему уладить все формальности с графским титулом.
Во время своего рассказа Стивен внимательно следил за человеком, от которого когда-то так зависел его отец. Остатки седых волос на его голове были тусклого серого цвета. Он был невероятно тощим, а лежавшие на одеяле худые руки походили на суковатые палки. Но больше всего поразили Стивена его глаза. Эти карие глаза оказались неожиданно большими, несмотря на окружавшие их глубокие морщины, заработанные, без сомнения, за долгие годы пристального рассматривания разных документов. Однако Стивен заметил и затуманившую их тревожную дымку. Но как только глаза эти прищурились, Стивен тут же увидел того человека, каким Олтетен был когда-то. Правда, уже в следующий миг взгляд мистера Олтетена помутнел, и молодой граф понял, что внимание старого друга их семьи рассеялось.
