Жених тоже неукоснительно соблюдает этот обычай. Он может встречаться с отцом, но ни в коем случае не с матерью невесты. Такое странное, на наш взгляд, поведение объясняется тем, что, по поверьям австралийцев, родители стареют, когда их дети вступают в брак, а мать немедленно седеет, как только будущий муж дочери взглянет на нее.
Вернемся, однако, к нашему рассказу. Охотились мы долго, и под конец к нам присоединились два племени - путнару и варвару. Они пришли издалека - с противоположного берега залива - без женщин и детей, поставили шалаши рядом с нашими и какое-то время вели себя спокойно. Но однажды путнару внезапно окружили наших и ни с того, ни с сего пронзили копьем молодого человека, лет двадцати: ему, видите ли, была обещана в жены девушка, которая приглянулась одному из нападавших. Бедняга сделал несколько шагов вперед и замертво рухнул на землю. Наше племя обрушилось на убийц с упреками, но они посоветовали нам убираться подобру-поздорову. Нас было меньше, и пришлось сделать вид, будто мы примирились с убийством.
Мы, естественно, сочли за благо уйти с этого места, причем меня послали известить родных убитого о несчастье, а заодно следить за передвижениями путнару. Я с честью выполнил поручение, то есть выяснил, где находится неприятель, и, разыскав родителей убитого, рассказал им об обстоятельствах гибели их сына. Их немного утешило то, что его останки похоронили на дереве, уж очень они боялись, как бы тело не попало в руки дикарей. Чуть успокоившись, отец собрал родных и друзей, они обмазались белой глиной и охрой и в полной боевой готовности двинулись в путь. Заметив приближение многочисленного отряда, путнару с позором бежали.
--
* Обычай взаимного «избегания» тещи и зятя соблюдается австралийскими племенами почти повсеместно. Наиболее правдоподобное объяснение этого обычая состоит в том, что это было одно из проявлений перехода от группового брака к парному. - Прим. ред.
- -
Теперь наше племя стало лагерем в Нуллемунгобеде. Эта местность в центре обширных равнин была богата источниками хорошей воды. Когда мы устроились, несколько человек сходили к дереву, на котором был похоронен убитый юноша, и унесли нижнюю часть трупа. Женщины в лагере, как обычно, встретили останки воплями и стенаниями, наносили себе головешками ожоги и все такое прочее, а затем зажарили мясо убитого между раскаленными камнями, и все присутствующие с жадностью стали его поглощать.
Меня тоже уговаривали принять участие н этой страшной трапезе, но, как вы сами понимаете, я с отвращением отказался.
Многие из этих каннибальских обычаев, которые кажутся нам чудовищными, соблюдаются из уважения к умершему. Из уважения же к нему кости коленной чашечки тщательно очищают и кладут в мешочек из волос и крученой коры, и мать покойного в память о нем днем носит мешочек на шее, а ночью кладет себе под голову.
Переполненный чувством омерзения ко всей той бесчеловечности, которую мне пришлось наблюдать, я один вернулся на реку Карааф и много месяцев ловил рыбу около моей плотины, каждый день ожидая, не нагрянет ли какое-нибудь племя. Я уже начал подумывать, не забыли ли они совсем о моем существовании, как вдруг в один прекрасный день явились мои друзья и поселились рядом. Рыбы и кореньев было сколько угодно, и мы несколько месяцев жили в покое.
Сейчас, читатель, я перейду к очень важному периоду в моей жизни. Дело в том, что мои друзья решили, что мне следует жениться. Меня, конечно, никто не спрашивал, так как австралийцы считали, что могут мною распоряжаться по своему усмотрению.
Хотя моя жена уже была один раз замужем, в день нашего бракосочетания она ни словом не обмолвилась о своей первой любви.
Любовь! Мне хочется рассказать о ней побольше.
Моя супруга, по-видимому, изменяла мне самым бессовестным образом с первого же дня. В конце медового месяца (впрочем, может быть, несколько месяцев спустя) однажды вечером, когда мы наслаждались семейным счастьем, к нам явились несколько человек и силой увели мою жену, которая, однако, не выказала ни малейшего недовольства. Не имея возможности обратиться в суд с жалобой на разрушителей семейного очага, я на следующий день отправился к племени, к которому принадлежали похитители моей жены, и пожаловался на их поведение. По правде говоря, я не очень-то горевал о своей утрате, да и утрата ли это была? Многие мои друзья настаивали на том, чтобы и отомстил неверной и ее избраннику, но я отказался, и в конце концов ее убил человек, которому она тоже изменила. А так как моя жена путалась со многими, и у всех у них были родственники, жившие поблизости, ее убийство повлекло за собой новую потасовку, в которой многие сложили свои головы. Я, однако, не принимал в ней никакого участия и только на всякий случай приготовился к отпору, гак как владел теперь копьем и бумерангом не хуже любого австралийца. В конце концов воцарился мир, который был ознаменован пышным корробори.
Незадолго до этого я взял к себе девочку и слепого мальчика - детей моего зятя, которые очень привязались ко мне и постоянно сопровождали меня на рыбную ловлю и на охоту.
Кстати, об охоте. Иногда, когда погода благоприятствует этому, австралийцы образуют огромный круг и, постепенно сужая его, сгоняют в середину всех попадающихся им на пути животных и пресмыкающихся, а затем поджигают кусты и траву, после чего животные легко становятся их добычей. Австралийцы бьют кенгуру, вомбатов, опоссумов, змей, ящериц, жаб, крыс, мышей, диких собак и всех их жарят и едят.
Помню, однажды во время такой охоты была убита гигантская змея с двумя головами, подымавшимися на два дюйма над ее туловищем, с черной спиной и коричневато-желтым брюхом, покрытым красными пятнами. Она имела около девяти футов в длину, но огонь прожег ее туловище посередине *. При виде чудовища туземцы пришли в неописуемый ужас, хотя вообще-то они ничуть не боятся ядовитых змей и преспокойно едят их, как любую другую живность, отрубив голову и изжарив между раскаленными камнями.
Со своими приемными детьми и еще двумя семьями я отправился в Беаррокк. Там была целая цепочка ям, заполненных водой, в которых водились великолепные угри. Кроме того, Беаррокк славился изобилием съедобных кореньев, которыми мы долго питались.
Однажды мы только легли спать, как вдруг одна наша женщина услышала в кустах шорох, словно кто-то ходил там. Она и ее муж, встревоженные, бросились к нам и очень напугали слепого мальчика и его сестренку; они еще помнили, как был убит их отец. После минутного раздумья мы решили спрятаться, но не знали, в каком направлении бежать, и, затаив дыхание, прислушивались, стараясь разобрать, откуда доносится шум и кто его производит. Мы даже послали на разведку наших мужчин; они вскоре вернулись с сообщением, что видели костер, а вокруг него несколько человек. Это еще больше встревожило нас, особенно моих бедных детей. Чтобы успокоить их, я положил и корзину несколько тлеющих головешек, прикрыл их дерном и отправился с детьми в уединенное место Банор, которое находится на вершине небольшого холма неподалеку от берега моря. Оттуда, я знал, открывается далекий вид на все четыре стороны.
Утром, с тревогой осматривая местность, я заметил примерно в миле от нас людей, направлявшихся к нашему укрытию, и немедленно спрятался вместе с детьми. Это, однако, оказались наши друзья, с которыми мы расстались ночью.
Мы долго совещались, куда идти, и так как никак не могли прийти к общему решению, то разошлись в разные стороны: друзья наши направились в глубь страны, а я с моими подопечными - к берегу моря.
Мы шли несколько дней и только в Манговаке сделали длительную остановку. Здесь мы питались моллюсками и диким виноградом, который в изобилии растет в этой местности.
- -
* Двуглавые змеи - это не сказочные животные, а отклонения от нормы, встречающиеся правда, довольно редко, у змей нескольких видов. Двуглавые змеи абсолютно жизнеспособны. Судя по описанию Бакли, ему довелось увидеть двуглавого удава, скорее всего так называемую ковровую змею вида Morelia . - Х. Р
- -
Был разгар лета, и нам почти не приходилось испытывать лишения. Что до меня, то я давно уже свыкся со всеми превратностями своей необычной жизни.
Передохнув, мы двинулись дальше и в конце концов дошли до реки Карааф, столь милой моему сердцу. Хижина, которую я построил, стояла целая и невредимая. Не знаю уж почему, но австралийцы не посещали ее, а если и посещали, то ничего внутри не трогали.
Я быстро восстановил плотину, но нам повезло не сразу: то погода не благоприятствовала, то прилив был слабый. Наконец мы взяли богатый улов, так что теперь у нас помимо кореньев было сколько угодно рыбы. Все бы ничего, если бы не беспокойство за детей, особенно за слепого мальчика. Ведь если ночью нападет чужое племя, бедняжка даже не сможет спрятаться. Представляете себе, какое облегчение я испытал, когда рядом с нами поселилась семья, с которой я был связан давней дружбой.
