Ознакомительная версия.
Отвлечемся пока от палеозойских сексуальных предпочтений. Мост явился знаком солидарности и подарком для обитателей фавелы, облепившей подножие расположенной за ним горы. Нимейер (который, кроме прочего, проектировал общественные здания в столице страны – Бразилиа, ярчайшем образце модернистского градостроительства) до последних дней своей 104-летней жизни оставался коммунистом. В 2006 году он писал: «Когда-нибудь мир станет более справедливым и вознесет жизнь на более высокую ступень, не сковывая себя правительствами и правящими классами»{196}. Когда-нибудь, может быть. Но пока 20 % кариока, как называют жителей Рио, обитают в трущобах – фавелах, а в престижных пляжных районах Ипанемы и Леблона от цен глаза лезут на лоб даже у лондонцев. Растущее социальное расслоение – проблема не только бразильская, хотя здесь социальная пропасть и достигает головокружительной глубины: в трущобах в настоящее время живет почти миллиард мирового населения. Разновидностей трущоб немало, будь то окраинный самострой, как в Росинье, или старинные анклавы вроде каирского Города мертвых – мамлюкского кладбища, усыпальницы которого сейчас населяет свыше полумиллиона человек.
Засилье трущоб не единственная стоящая перед архитектурой проблема: в 2010 году доля мирового городского населения впервые превысила 50 %. Большинство этих горожан проживают в мегаполисах развивающихся стран, таких как Шанхай, Мехико, и в плодовитых городских агломерациях вроде бесконечно расползающейся Рио – Сан-Паулу, общее население которой достигает 45 млн человек. Пока города пухнут и сливаются друг с другом в агломерации, урбанизируется и сельская местность. В Китае, как пишет в своей потрясающей книге «Планета трущоб» (Planet of Slums) Майк Дейвис, «во многих случаях сельскому жителю уже не приходится мигрировать в город – город сам идет к нему»{197}. «Города будущего, опровергая прогнозы предыдущих поколений урбанистов, строятся не из стекла и стали, а из грубого кирпича, соломы, переработанного пластика, цементных блоков и деревянного лома. Пронизанные светом города, взмывающие к облакам, так и остались мечтой: большая часть горожан XXI века по-прежнему живет в нищете, дыша дымом и утопая в экскрементах и гнили»{198}.
В условиях стремительной урбанизации, когда стираются границы между городом и деревней, когда западную экономику подрывают нехватка жилья и кризисы на рынке недвижимости, когда огромные людские массы ютятся в самострое, самая главная задача архитектуры – обеспечение простых людей жильем. И если в прошлом столетии архитекторы подходили к этой задаче со всей ответственностью, иногда радуя блестящими находками (хотя гораздо чаще огорчая коррумпированностью и некомпетентностью), в наше время от нее активно увиливают. Теперь ее норовят переложить на плечи частного сектора или самих бедняков, а архитекторов вовсе выдавливают из процесса, оставляя им лишь отделку корпоративных штаб-квартир и постройку очередных музеев с сомнительной функциональностью.
Впрочем, мне бы не хотелось превращать мост Нимейера в мишень для нападок. Да, мост вполне можно выставить образцом бесполезности, однако Нимейер действовал от чистого сердца. Он бесплатно предоставил проект для программы благоустройства фавелы, включающей строительство большого спортивного центра по одну сторону моста и благоустройство жилья по другую. Эти работы в рамках федеральной программы ускорения экономического роста совпали с недавним «умиротворением» фавел, когда удалось покончить с разгулом преступных банд (хотя наркоторговля где-то в закоулках идет как и шла) и создать в стратегических точках полицейские участки. И программа, и «умиротворение» явно были приурочены к чемпионату мира по футболу и надвигающимся Олимпийским играм.
Расходы на чемпионат мира уже вызвали один из самых бурных массовых протестов в истории Бразилии: в июне 2013 года на улицы вышли больше миллиона человек. Длинные тени от протестантов, вылезших на крышу построенного Нимейером здания конгресса в Бразилиа, превращали чашеобразную постройку в ожившую греческую амфору – живой символ демократии, который архитектору наверняка пришелся бы по душе. Олимпийские игры в Рио намечены на 2016 год, Росинья расположена достаточно близко к туристическим пляжным анклавам, а на Международный олимпийский комитет нужно любой ценой произвести хорошее впечатление. Однако, несмотря на то что явное затишье в бандитских разборках можно лишь приветствовать, «умиротворение» (подразумевавшее повальные обыски домов без ордера и многочисленные проявления расизма со стороны полицейских, поскольку львиную долю жителей фавел составляют темнокожие) воспринимается скорее как вмешательство государства в полуавтономную зону с целью присвоить достижения ее обитателей, освоивших прежде пустовавшую землю.
Проекты, финансируемые программой ускорения экономического роста, тоже вызывают вопросы: до сих пор особых изменений к лучшему в общей нищете и криминальной обстановке фавел Рио не наблюдается. В Росинье нечистоты по-прежнему сбрасываются в заполненную водой канаву, носящую эвфемистическое название Валау (долина), где плещутся дети и кишат паразиты. Намеченные программой школы и магазины пока существуют лишь на бумаге, либо в их недостроенных остовах селятся бездомные, а нимейеровский мост и раскрашенные во все цвета радуги новые дома и спортивный центр по обеим его сторонам выглядят дорогостоящей заплаткой, никак не решающей катастрофические проблемы фавелы. Фигуристый мост, мелькающий за окнами проносящихся по автостраде автомобилей, не что иное, как маска для фавелы – и буквальная, и идеологическая. Равно как и широко разрекламированная канатная дорога над другой фавелой, Комплексо-до-Алеман, – всего лишь неприлично дорогой аттракцион, построенный главным образом для посторонних. Он наглядно демонстрирует всем, кроме жителей трущоб, что «работы ведутся», и, как заметил один из обитателей фавелы, дает туристам возможность поглазеть на бедняков, не пачкая ноги. (После «умиротворения» у туристов начался бум на фавелы, хотя в 2012 году один немец был серьезно ранен во время перестрелки в Росинье.)
У многих не вызывает ни малейшего удивления, что программа ускорения экономического роста забуксовала и, возможно, даже провалила задачу благоустройства трущоб. Фавелы Рио (существующие с 1897 года) за последнюю сотню лет неоднократно подвергались самым разнообразным расчисткам, переселениям, вторжениям и воздействию, как разъясняет Кэтрин Осборн в своей книге, посвященной их истории. Еще в 1910 году многие фавелы были насильственно расчищены для османизации Рио – глобального переустройства по примеру Парижа, перестроенного бароном Османом. В то время трущобы, как в Южной Америке, так и в Европе, считались рассадниками болезней, морального разложения, криминала и политических беспорядков. Особенно беспокоили постколониальное правительство последние, поскольку именно в трущобах проживала основная масса бывших рабов и коренного населения страны. В 1937 году был намечен первый план реконструкции фавел, отталкивающийся от перечисленных выше предубеждений: поселения были признаны «уродством» и подлежали сносу. Однако снос фавел не искоренил городскую нищету и политические протесты, поэтому в 1940-х в фавелы вторглась католическая церковь, помогая изгнать оттуда коммунизм – деятельность коммунистической партии, набравшей 24 % голосов на муниципальных выборах 1947 года, оказалась под запретом.
Тем не менее в 1950-х жители фавел начали организовываться и слать правительству петиции с просьбами о благоустройстве и поддержке, а в 1960-х новый муниципальный чиновник социолог Жозе Артур Риуш предложил в ответ программы благоустройства, которые впервые за все время подразумевали привлечение к участию жителей фавел. Однако градоначальник, действуя в интересах торговцев недвижимостью, желавших расчистить фавелы под застройку, положил программам конец и возобновил расчистку, переселив свыше 100 000 жителей в гигантские жилые комплексы на окраинах города. Они были слишком дорогими, некачественными, плохо обслуживались и находились на выселках, поэтому вскоре там сложилась та же криминогенная обстановка с бандитскими разборками, что и в фавелах: дурная слава одного из таких кварталов под названием Сидад-де-Деуш (Город бога) прогремела на весь мир благодаря одноименному боевику 2002 года. Однако, несмотря на очевидные недостатки, жилые комплексы продолжали строить, что неудивительно, поскольку их возведение приносило огромные барыши строительным компаниям и политикам, получающим за это взятки. Впрочем, то же самое происходило в Британии в 1960-х: вспомним хотя бы главу муниципального совета Ньюкасла Томаса Дэниэла Смита, осужденного за взятку от архитектора Джона Поулсона.
Ознакомительная версия.
