молочно-белых цветков — спрятано внутри кроны.
Селится по склонам холмов в Бирме, Малайе и до самых Новых Гебридов. Все это влажные места.
Дожди постепенно смывают почвенный слой, а сверху наносит новые порции земли. Почва постоянно обновляется. На таком зыбком грунте удержаться трудно, в особенности всходам. Тейсмания приспособилась по-своему. Чуть только появится всход, он втягивается в глубь почвы сантиметров на десять.
Взрослые к дождю безразличны. Листья выдерживают любой ливень. Из них получаются отличные крыши для хижин. Дождь грохочет по тейсманиевой крыше, как по гофрированному железу. Листья заменяют местным жителям зонты. Каждый раз, идучи к соседу, срезают новый лист. Дожди льют часто. Листьев требуется много. От былого обилия пальм мало что осталось.
Биологи тем временем никак не могут раскачаться, чтобы изучить тейсманию досконально. Ботаники прикидывают, как бы им втиснуть трехметровый лист в гербарную папку. И хоть открыли тейсманию сто лет назад, до сих пор неизвестно, как распространяются ее плоды. Они круглые, но с неровной, шишковатой поверхностью. Катятся плохо и далеко от материнских деревьев не удаляются. Наверное, в места более отдаленные плоды транспортирует зверье. Но и об этом, кажется, никто не написал. А ведь тейсмания не малая травка.
Зато очень хорошо известно, кто транспортирует плоды масличной пальмы элеис. Растет она в прибрежных лесах Африки возле экватора, особенно в нижнем течении Конго. Дикая вытягивается на 20–30 метров. Культурная — вдвое ниже. Каждый год прибавляет по два десятка перистых листьев с колючими черешками. Живет сто лет.
Из животных обожает эту пальму ангольский пальмовый гриф. Обитает там же, где элеис. Ест, конечно, и животную пищу: рыбкой пробавляется, пресноводными крабами и лесными змеями. Но всем предпочитает ярко-красные плоды элеиса. Выловит рыбку, съест на берегу, а потом закусывает плодиком элеиса. Держит одной ногой, а клювом отрывает кусок мякоти за куском. Оранжевое масло крупными каплями падает в воду.
Издавна считалось, что область масличной пальмы в точности совпадает с границами владений грифа, поскольку без оранжевого масла тот обходиться не может. Настолько к нему привыкает, что помнит вкус спустя десятки лет.
Зоологи проделали интересный опыт. Нашли грифа, который много лет жил в неволе в Лондоне и, конечно, ни о каких плодах элеиса не мог и мечтать. Выписали для него специально из Африки гроздь плодов этой пальмы. Гроздь оказалась не очень качественная. Мякоти совсем мало. Да еще в пути плоды подсохли. И, как назло, оказались не совсем спелыми. В общем, не то, что нужно.
Невзирая на нетоварный вид, гриф тотчас схватил один плодик и оттащил в сторону. Взял в лапу и стал, как обычно, отдирать клювом мякоть кусок за куском. Предложили рыбку. Поел немного. Оставил. И снова принялся за элеис. Не успокоился, пока всю гроздь не съел.
Зоологи решили, что гриф неравнодушен к плодам из-за каротина, в котором испытывает повышенную потребность. Считали до той поры, пока не узнали, что он обитает вблизи озера Янг, где элеиса нет, зато множество стволов винной пальмы — рафии.
Плоды рафии, в общем, похожи на элеисовые. Решили, что и каротина в них столько же. На всякий случай проверили. Выяснилось: меньше в 20 раз! Значит, не за каротином гоняется гриф. Просто ему нравится вкус элеиса. Масличная белка тоже гоняется за пальмовыми плодами, но получает ли от этого выгоду дерево, пока неизвестно. Кроме гвинейского элеиса, есть еще два вида. Один — в Америке, другой — мадагаскарский.
Метроксилон, корифа и рафия
Древний палеозойский ландшафт можно увидеть в наше время, если отправиться в болотистые низины Новой Гвинеи. Огромные пространства здесь пока еще заняты лесами саговых пальм из рода метроксилон. Метроксилон невысок: метров десять для него предел. Зато раскидист. Во все стороны торчат длинные перистые листья. Пальма легко дает поросль, отчего образуется чаща неимоверная. На свободные участки и заброшенные огороды метроксилон наступает сплошной стеной, приводя в трепет местных жителей.
Жизнь саговой пальмы коротка. Двадцать лет — предел. Но и эту короткую жизнь пальме обычно прожить не дают. Если доживет, над стволом поднимается могучее двухметровое соцветие и длинные ветви пальмы печально согнутся под грузом плодов. Один раз в жизни цветет метроксилон.
Жители знают, что вырастить столь громоздкое сооружение пальме помогает большой запас питательных веществ в стволе. Пятнадцать лет копит метроксилон крахмал в стволе. Его набирается почти целая тонна. Не дожидаясь цветения, пальму срубают. Рассекают ствол вдоль и выгребают мучнистую сердцевину. Пекут оладьи и совершенно обходятся без риса. Есть и другие виды саговых пальм. Они растут по многочисленным островам: на Молуккских — метроксилон растопыренный, на Соломоновых — соломонский, на Новых Гебридах — метроксилон Варбурга.
Пальмы корифы совсем другие. Лист у них не перистый, а веерный. Живут не двадцать лет, а много дольше. Бывают много выше, хотя и не все. И все же есть у них кое-что общее. Однако вначале о цейлонской пальме тени — таллипоте.
Могучий ствол поднимается на 20–27 метров. Метровой толщины ствол белый, точно побеленный. На нем, как обручи на бочке, годичные кольца — остатки некогда живших листьев. Листья огромные. Под одним может укрыться два десятка человек. При этом лист поразительно легок. Если идут в джунгли, режут лист на части. Каждый получает сектор листа, кладет на голову острием вперед и спокойно углубляется в лесную чащу. Ночью он служит тентом, а днем защитой от солнца.
Чем взрослее таллипота, тем мельче становятся листья. Исполняется дереву лет пятьдесят или восемьдесят, и тут на верхушке ствола вырастает громадная почка в метр высотой. Она с шумом и громом разрывается, и на семь метров над стволом поднимается сложная сверкающая гирлянда-пирамида белых мелких цветков. Листья бессильно поникают, падая на ствол как старые тряпки. Цветки пахнут кислым молоком, привлекая тем самым многочисленных летучих мышей. Позднее эти же создания принимают участие в расхищении мясистых плодиков. И когда закончится праздник урожая, гигантский ствол рушится. Таллипота цветет раз в жизни, и этим она напоминает метроксилон. Второе, чем похожа — громоздкостью соцветия. У таллипоты оно — одно из самых крупных на земном шаре. Даже у самой маленькой из кориф — таллиеры — соцветие внушительное. Ростом таллиера как средний человек, а соцветие гораздо больше. Откуда взялась таллипота, никто не может сказать. В диких джунглях никто никогда ее не видел.
Под стать корифам пальмы рафии. Соцветие у рафий может быть и не такое гигантское, метров до двух высотой, зато листья, кажется, самые большие в растительном царстве. Они длиннее ствола и у некоторых
