Ознакомительная версия.
Яства, сказал я, оставь те, что я указал в очищеньях
И в избавленье души… [18]
Таким образом, он будет полностью избегать подобных вещей, в отношении же того, чем можно питаться, он будет смотреть на количество и подходящий момент и, как говорит Гиппократ, будет учитывать время года, характер местности, возраст и прочие обстоятельства; он не позволит наполнять себя всем, что дозволено брать, и не будет питаться без разбора, молод он или стар, здоров или болен, новичок в философии или достиг ее вершины. Все это заключает в себе пифагорейская мера с оговоркой «то, что не в тягость». В этом кратком изречении стихи допускают возможность блаженной философской жизни, если заботиться о теле, и к сказанному раньше о здоровье души здесь добавлено: «Должно оставить беспечность, коль дело пойдет о здоровье», – так что там стихи говорят о добродетели того, в чьем распоряжении находится орудие души – тело, а здесь – о благе самого орудия. Итак, добавив это к вышесказанному, ты откроешь, кто ты, к которому обращена эта заповедь, и что следует соблюдать такую меру в распоряжении телом, какая не будет тебе в тягость, не помешает склонности к философии и будет содействовать душе, идущей к добродетели. Стихи говорят: «мера в еде и напитках», запрещая избыток и недостаток и приветствуя среднее и соразмерное, и отсюда возникает умение управлять чревоугодием, сном, вожделением и гневом. Называемое здесь мерой исправляет неумеренность в этом и устраняет то, что беспокоит и увлекает вниз душу, устремленную к уму и богу. Восходя к уму, душа должна быть спокойна и не подвержена волнениям страстей, и ее низшее начало должно быть как следует упорядочено для безмятежного созерцания высших сил. Вот какова мера, которая тебе не будет в тягость: она одновременно держит в узде чревоугодие, сохраняет невредимым тело – орудие души и представляет добродетель души, не разрушая состояния тела. А умение сохранять орудие души и приспосабливать его для философского употребления есть часть добродетели.
Поскольку забота о теле состоит не только в питании и гимнастических упражнениях, но ему нужно еще и многое другое, например, одежда, обувь, разнообразная утварь, дом, в котором бы все это находилось, то и в этом нужна мера, полностью изгоняющая изнеженность и порочность из нашего образа жизни, и стихи далее правильно сказали:
Образ жизни старайся вести нероскошный и чистый,
Остерегайся деяний, которые вызовут зависть.
Не допускай непомерных расходов, как низкий душою,
Но и не слишком скупись. Основа всего – это мера.
Мера хороша, говорят стихи, не только в еде и напитках, но и во всем остальном, ибо, соблюдая меру, человек бывает чист от прегрешений, совершаемых из-за избытка или недостатка. Во всем, о чем мы говорили, может быть неумеренность двух родов: одна ведет к расточительности, другая к низости. Обе заслуживают порицания, это не философский образ мысли, и это не ставит целью умеренность в материальной жизни. Чрезмерная чистота оказывается изнеженностью и слабостью, а чрезмерная простота превращается в низость и грязь. Чтобы мы не претерпели ни первое из-за чистоты, ни второе из-за простоты, пойдем по среднему пути, избегая присущих этому пороков, одно исправляя другим и ведя образ жизни достаточно простой, чтобы он не был нечистым, и настолько чистый, чтобы он был свободен от излишеств. Поэтому в материальной жизни будем соблюдать меру, выбирая одежду чистую, не роскошную, также и дом чистый, не роскошный, и все в материальной жизни желая иметь чистым, не роскошным. Поскольку телом управляет разумный дух, то все материальное должно быть соотнесено с руководящим разумом, который не принесет ни избалованности, ни испорченности и который считает, что все должно соответствовать своему достоинству. Поэтому разум стремится к чуждому роскоши, чтобы не гнаться за дорогими вещами, и он выбирает чистоту, чтобы не жить в грязи и вещественном безобразии. Например, одежду не из тонкой ткани, но чистую, утварь не из золота и серебра, а из доступных материалов и чистую, дом не расцвеченный дорогими камнями и построенный не исключительно ради красоты и величины, но соответствующий потребности тела и чистый; и в продолжение всей жизни он отвергает бесполезную роскошь и выбирает чистоту, как наиболее подходящую для дел. И одежда, и дом, и вся утварь тогда хорошо ему служат, когда они подходящие и чистые. Для чего нужно большое блюдо, когда мало еды? Зачем грязное блюдо, которое испортит еду? Зачем нужен большой дом тем, кто разместится в одном его углу? Зачем нужен неопрятный дом, непригодный для жилья? И в остальных вещах ты обнаружишь, что это вдвойне бесполезно – недостаток чистоты при отсутствии излишеств, и как только ты переступил меру необходимости, ты подошел к беспредельности желаний. Поэтому пусть все у тебя в жизни будет ориентироваться на середину, которая избегает всевозможных пороков. Стихи говорят: «Образ жизни старайся вести чистый», затем, видя возможность предаваться роскоши, добавляют: «нероскошный», и если в стихах было сказано «нероскошный», то, предвидя возможность опуститься в грязь, также добавлено: «чистый». Стихи постоянно удерживают от падения, противопоставляя одно другому, чтобы из обеих крайностей получился мужественный и достойный разумного существа образ жизни. Если мы построим жизнь таким образом, у нас будет еще одно большое благо. Мы избежим зависти, сопровождающей все выдающиеся явления, если соблюдением заповеди «Ничего слишком» не будем восстанавливать против себя сограждан, чтобы они то негодовали на нас из-за роскоши, то порицали нас за грязь, то упрекали в расточительности, то ругали за скупость. Всех, кто так живет, близкие упрекают в неумеренности. Это здесь выражает слово «зависть», где говорится: «Остерегайся деяний, которые вызовут зависть», вернее, таких деяний, которые люди будут справедливо порицать. Достойно же осуждения, согласно разуму и общему мнению, в жизни – роскошь и грязь, в трате денег – расточительность и скупость. Поэтому пусть благородство и умеренность будут внешним проявлением разумного состояния духа и меры, которая всегда есть самое лучшее («Основа всего – это мера»). Стремящийся к спокойствию должен, насколько это в наших силах, воздерживаться от того, что заслуживает осуждения, и не возбуждать, как зверя, зависть, чтобы можно было спокойно продвигаться в добродетели. Мы будем вести жизнь, не возбуждающую зависти, если она будет простой и ничем не омраченной и если мы будем избегать спеси, происходящей от непонимания прекрасного. Отсюда вытекают два порока: неумеренная расточительность и чрезмерная скупость; первое осуждают за высокомерие, второе за мелочность. Избегает того и другого благородство – добродетель в расходовании и получении денег, которая находит должную меру в доходах и расходах и устраивает все внешнее в соответствии с истинным разумом. Вот какой философский совет дан в стихах о наилучшем предназначении тела и внешних вещей, чтобы также и в этом проявилась красота добродетели, а самой главной заповедью в стихах является следующая.
Все дела сначала обдумай, чтоб не было хуже.
В стихах это говорилось уже не раз, например:
Ты же делай лишь то, о чем сокрушаться не будешь.
Или:
…мера есть то, что не в тягость.
И:
Веры к тому не имей, чьи слова и дела ненадежны,
Сам же лишь то говори, что сочтешь из всего
наилучшим.
В качестве вывода стихи запрещают вредить и советуют приносить пользу, и полезное от вредного можно отличить, следуя совету: «Все дела сначала обдумай», какие следует делать и какие не следует. Подходящий момент для размышлений – когда мы еще не совершили опрометчивых поступков. Тогда мы еще раз поймем слова «Все дела сначала обдумай, чтоб не было хуже» в том же смысле, что и «то, что тебе потом не будет в тягость», относя это «тебе» к истинному человеку и разумной сущности, к тому, кто выбрал для себя философию и стремится к божественному подобию. Вредит же этому все, что противно истинному разуму и божественному закону, все, что препятствует достижению божественного подобия. Это может случаться с нами в общении с окружающими, в интимных отношениях и когда мы распоряжаемся тем, что изобретено на благо телу – это принято называть χρήματα, как предназначенное ему для использования. Итак, стихи говорят, что тому, кто жаждет божественных благ, следует остерегаться, чтобы не совершить того, что для него не лучше, и чтобы не потворствовать телу, от чего ему самому будет тяжело, и не допускать ничего, что мешает философскому стремлению и в чем чуть позже он будет раскаиваться. Все это нам следует отвергнуть при размышлении, предшествующем делу, чтобы размышление о том, что уже сделано, вызывало у нас самое приятное воспоминание, и дальше дается совет обратиться к воспоминаниям.
Ознакомительная версия.
