Ознакомительная версия.
Отношение России к мусульманству изменилось к концу десятилетия. Императрица дала ход программе обращения в ислам казахов, используя на равнинах казанских татар в качестве миссионеров. Их деятельность была призвана ослабить влияние в регионе бухарских мулл. Несмотря на упорное сопротивление реализации этой программы со стороны казахов, такой татарский прозелитизм успешно продолжался при официальной поддержке царских властей.
Несмотря на подобный поворот во внешней политике России, который спровоцировала просьба, переданная в 1780 году бухарским правителем Абул Гази (пр. 1758–1785) через своего посланника в Санкт-Петербурге муллу Ир Назар-бека Максудова, от русских властей не поступило ответа на запросы о свободном проходе паломников через Россию. Они продолжали относиться сдержанно к каждому такому обращению. Министр иностранных дел России граф К. В. Нессельроде мог в 1842 году только потянуть время с ответом хану Коканда Шир Али (пр. 1842–1845) по аналогичному запросу. «Считаю необходимым заявить вам, что прохождение паломников может не ограничиваться подданными Коканда, но также относиться к жителям других азиатских владений. Следовательно, возникает необходимость более широкого предварительного взгляда на этот вопрос, и когда будут найдены средства удовлетворения этой петиции без ущерба существующим в России полицейским правилам, власти Коканда будут извещены… Однако из уважения к вашей личной просьбе в прошлом году было дано разрешение прохождения через территорию России Мухаммаду Шариф Ходжа Касиму Ходжа-оглы».
Другая религиозная проблема, часто поднимавшаяся в дипломатической переписке, – браки между жителями Средней Азии и российскими подданными – возникала из-за затягивавшегося пребывания в России азиатских купцов, которые обычно брали в жены татарских и башкирских женщин. Упрямство царских властей, которые запрещали азиатам забирать с собой мусульманских жен и детей в Хиву или Бухару, вызывало поток официальных петиций с просьбами разрешить этим семьям эмигрировать. Авторам петиций отказывали скорее не по религиозным соображениям, а из-за нежелания позволить людям ускользнуть из-под российского государственного контроля.
Такое положение сравнимо в некотором отношении с проблемой тех русских, которые прожили всю жизнь рабами в Бухаре и Хиве, нередко принимали ислам и женились на местных девушках. Вероотступничество – смертный грех по канонам ислама – также противоречило и канонам русского православия, обращение в которое для мусульманина было хуже, чем обращение в язычество. Для русских церковных иерархов, имевших сильное влияние в правительственных учреждениях, потеря любого русского, который стал мусульманином (обасурманился) до такой степени, что отождествлял свои интересы с мусульманской общиной, была особенно огорчительной. А усилия русских по освобождению соотечественников из рабства были очень рискованными. То, что русские вероотступники временами служили двойными агентами против русских дипломатов, пытавшихся завербовать их для разведывательной работы в Бухаре или Хиве, подтверждал посол Петра Великого Флорио Беневени. Он докладывал, что русский, обращенный в мусульманство, знавший о деятельности дипломата в Бухаре, однажды раскрыл тайного курьера Беневени к хивинским властям.
После 1800 года, видимо, ни один повод, касавшийся Средней Азии, не возбуждал общественного негодования в России больше, чем воображаемая судьба христиан под «варварским» гнетом и чувство священного долга по их освобождению. Весьма вероятно, что национальная гордость, как и благочестие, являлись для официальных лиц мотивами особого внимания к судьбе русских пленников в Хиве. Религиозный фанатизм, которого Россия всегда справедливо или несправедливо опасалась в Бухаре, древнем мусульманском религиозном центре, вспыхнул сразу после вторжения царских войск, но еще раньше он разразился в наиболее опасной форме в Кокандском ханстве, расположенном южнее Хивы и Бухары.
Жестокий хан Коканда Алим (пр. 1800–1809) после подчинения большинства соседних территорий, присоединения их к своему владению и замирения с другими азиатскими соседями определил, кто был его реальным врагом. В конце своего правления, осознав, что царская Россия является главной угрозой власти Коканда, как и независимому существованию исламской Азии, Алим-хан заявил: «У нас нет более опасных врагов на этих землях, кроме неверных русских. Теперь нам надлежит проводить кампании во имя ислама, газават, так же как джихад против этого нечестивого стада, и опоясаться боевым поясом в борьбе против них».
Следуя такому предписанию, его наследники укрепили северную границу Коканда, прежде чем русская и кокандская армии не пришли во взаимодействие. Религиозная война, провозглашенная Алим-ханом, отсрочилась почти на два десятилетия, до тех пор, пока противники не определили общие границы и пока не возросла их взаимная неприязнь.
Шагом в этом направлении стал отказ российского МИДа послу Коканда ходже Миркурбану посетить Петропавловск в 1831 году. Отказ допустить посла на территорию России вызвал негодование и призыв кушбеги Ташкента к казахам Среднего джуза и к Коканду вести войну за веру против неверных русских. К священной войне подстрекала также мусульманская Турция в связи с ее конфликтом с Россией в 1828 году и в связи с напряженностью в начале 1860 года, особенно после захвата Россией Токмака.
О джихаде снова широко возвестил полководец, мулла Алимкул, который после уведомления в 1864 году о том, что его войска окружили значительные силы русских у Ак-Булака к северо-востоку от Ташкента, отдал своим подчиненным приказ в принятой у мусульман манере: «…вступить с ними [русскими] в переговоры… Если они примут ислам и раскаются в своих действиях, то к ним следует проявить доброту и оставить целыми и невредимыми. В противном случае я сам приду… со всеми своими войсками и артиллерией и обращу их в пыль и пепел силой своего меча».
В результате столкновения был убит или ранен каждый пятый солдат, прежде чем русский отряд сумел вырваться из окружения.
Таким образом, к окончанию спора между Кокандом и Россией перед захватом Ташкента раздор принял характер священной войны. Он принял форму мелких столкновений и нескольких крупных сражений, в которых, однако, религиозные соображения играли не главную роль. В самом начале, в IX веке, противоборство происходило в виде грабительских рейдов, затевавшихся с русской территории славянами или скандинавами с восточного побережья Каспийского моря. Часто на стороне русских в битвах участвовали хазары, булгары или половцы (куманы).
Аналогичным образом тюркские кочевники равнин составляли мощную силу армий хана Батыя, вторгшегося на территорию Руси между 1237 и 1240 годами. А к концу XIV века русские снова оказались вовлеченными в битвы, когда Тимур (Тамерлан) (пр. 1370–1405) и его воины сокрушили Золотую Орду с ее славянскими отрядами. Эти сражения имели место в Северном Хорезме и Южной Руси. После падения Золотой Орды и образования отдельных ханств военное противостояние Русского государства и Средней Азии хотя и продолжалось, но в меньшем объеме. Это происходило до тех пор, пока их отношения не приняли новый оборот, когда русская южная граница, сократившаяся под давлением кочевников в XI и XII веках, продвинулась далеко на юг.
Предтечей экспансии на юг стали казацкие поселения, которые подготовили почву для прямых военных действий против Средней Азии с форпостов в районе реки Яик (Урал). Из этой пограничной зоны совершались кровавые набеги. Атаман Нечай Старенский с яицкими казаками в ходе внезапного нашествия 1603 года проникли в центр Хивинского ханства, где захватили и разграбили столицу Ургенч, но затем их окружил Араб Мухаммад-хан I (пр. 1602–1621). После кровопролитного сражения казаки сумели вырваться и вернуться домой с захваченными женщинами и трофеями. Имеются сведения, что в том же веке казаки дважды подвергались истреблению, когда пытались совершить такие же набеги.
В отличие от внутреннего замирения в России в Средней Азии усилилась междоусобная борьба. В XVII и XVIII веках создалась обстановка, когда нельзя было ожидать, чтобы с территории ханств предпринимались сколько-нибудь эффективные военные вторжения на территорию России. И созидатель империи Петр I стал проявлять интерес к экспансии на юг. В результате российские власти тщательно спланировали военную экспедицию, выдававшуюся за дипломатическую миссию в Хиву.
В 1717 году русский отряд численностью 3500 человек, преодолев немалые трудности и пустыню, достиг Хивы. Он был разгромлен, а немногие оставшиеся в живых казаки попали в пожизненное рабство. Этому фатальному для русских походу под командованием Александра Бековича-Черкасского предшествовали в 1716 году попытки построить первые русские крепости на побережье залива Тюб-Караган на восточном берегу Каспийского моря, а также южнее, вблизи места, которое называется сейчас Красноводск. Разгром русских под Хивой заставил их покинуть эти форпосты, и экспансия Петра в Азию прекратилась.
Ознакомительная версия.
