История неблаговидного поведения Бэгтэра, по-видимому, сформировала один из главных жизненных принципов Тэмужина-Чингисхана – быть беспощадным к людям, изменяющим своим хозяевам, но прощать, приближать и делать своими нукерами тех мужей, которые верой и правдой служили своим владыкам. Выбирая себе сподвижников (нукеров), Чингисхан всегда руководствовался не их родословной или родственными узами (они могли быть из другого рода-племени или даже в прошлом из вражеского лагеря), но их отвагой в бою, честностью и личной преданностью. Как отмечал Н. С. Трубецкой, «добродетели, которые он больше всего ценил и поощрял, были верность, преданность и стойкость; пороки, которые он больше всего презирал и ненавидел, были измена, предательство и трусость». Именно поэтому вскоре после провозглашения его ханом воссозданного улуса Хамаг Монгол (Все Монголы) Чингисхан жестоко покарал вождей родственного ему племени журхин Сача бэхи и Тайчу: «напомнил им тогда Чингисхан прежние клятвы журхинские, и уличил во лжи подлой, и покарал карой смертной».
Н. С. Трубецкой в своей работе «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока», говоря о нравственных требованиях, которые предъявлял Чингисхан к своим подданным, писал: «В дальнейшем Чингисхану пришлось свергнуть и низложить немало царей, князей и правителей. Почти всегда среди приближенных и вельмож таких правителей находились изменники и предатели, которые своим предательством способствовали победе и успеху Чингисхана. Но никого из этих предателей Чингисхан за их услугу не вознаградил: наоборот, после каждой победы над каким-нибудь царем или правителем великий завоеватель отдавал распоряжение казнить всех тех вельмож и приближенных, которые предали своего господина. Их предательство было признаком их рабской психологии, а людям с такой психологией в царстве Чингисхана места не было. И наоборот, после завоевания каждого нового царства или княжества Чингисхан осыпал наградами и приближал к себе всех тех, которые оставались верными бывшему правителю этой завоеванной страны до самого конца, верными даже тогда, когда их верность была для них явно невыгодна и опасна. Ибо своей верностью и стойкостью такие люди доказали свою принадлежность к тому психологическому типу, на котором Чингисхан и хотел строить свою государственную систему.
Статуя монгольского полководца Мугали. Улан-Батор. Монголия
Люди такого ценимого Чингисханом психологического типа ставят свою честь и достоинство выше своей безопасности и материального благополучия… В сознании их всегда живет особый кодекс, устав допустимых и недопустимых для честного и уважающего себя человека поступков; этим уставом они и дорожат более всего, относясь к нему религиозно, как к божественно установленному, и нарушение его допустить не могут, ибо при нарушении его стали бы презирать себя, что для них страшнее смерти…
Преклоняясь перед велениями своего внутреннего нравственного закона и сознавая уклонение от этого закона как потерю своего лица и своего человеческого достоинства, они непременно и религиозны, ибо воспринимают мир как миропорядок, в котором все имеет свое определенное, божественной волей установленное место, связанное с долгом, с обязанностью. Когда человек такого психологического типа повинуется своему непосредственному начальнику, он повинуется не ему лично, а ему как части известной божественно установленной иерархической лестницы; в лице своего непосредственного начальника он повинуется ставленнику более высоко стоящего начальника, являющегося в свою очередь ставленником еще более высокого начальника и т. д., вплоть до верховного земного повелителя, который, однако, мыслится тоже как ставленник, но ставленник не человека, а Бога.
Таким образом, человек рассматриваемого типа все время сознает себя как часть известной иерархической системы и подчинен в конечном счете не человеку, а Богу… Это сознание невозможности выхода из-под власти сверхчеловеческого, божественного закона, сознание своей естественной и неупразднимой подзаконности сообщает ему стойкость и спокойствие фатализма.
Чингисхан сам принадлежал именно к этому типу людей. Даже после того, как он победил всех и вся и сделался неограниченным властелином самого громадного из когда-либо существовавших на земле государств, он продолжал постоянно живо ощущать и сознавать свою полную подчиненность высшей воле и смотреть на себя как на орудие в руках Божиих (Всевышнего Тэнгри)».
Зарождение глубокой веры самого Тэмужина-Чингисхана в силу и вспомоществование Всевышнего Тэнгри произошло в его детские и юношеские годы. Многочисленные свидетельства этого мы находим в «Сокровенном сказании монголов». Так в «Рассказе о пленении Тэмужина тайчудами…» мы читаем:
«Три дня просидел Тэмужин в дебрях лесных, а на четвертый день замыслил возвернуться к родичам. И шел он по лесу, ведя за повод коня своего, как вдруг седло соскользнуло и упало наземь. Глянул Тэмужин: и седельная подпруга, и ремень нагрудный – все на месте, а седло таки упало. «Могла подпруга соскользнуть, ремню нагрудному не соскользнуть, однако. Никак знамение мне посылает Всевышний Тэнгри!» – воскликнул Тэмужин. И остался он в чаще лесной, и просидел там еще три дня. И снова хотел было выйти из лесу, но путь ему преградил белый валун величиной с юрту. «Неужто шлет знамение мне снова Всевышний Тэнгри», – молвил он и вдругорядь вернулся в чащу и просидел еще три дня…»
Священная гора Бурхан-Халдун. Монголия
В другом месте «Сокровенного сказания монголов» обращает на себя внимание благодарственное слово Тэмужина, которое он сказал своим союзникам, Торил-хану и Жамухе, после освобождения жены из мэргэдской неволи:
«Отец любезный Торил-хан
И ты, любимый Жамуха,
Вы мощь свою соединили;
С благословения Небесного Владыки,
Под покровительством Матери-Земли
Мэргэдов-недругов разбили;
Их племя разорив, поправ,
Богатую добычу взяв,
Жилища их опустошили».
Не умоляя заслуги пришедших к нему на помощь названого отца Торил-хана и побратима Жамухи, Тэмужин тем не менее источником победы над мэргэдами считал «благословение Всевышнего Тэнгри и покровительство Матери-Земли».
Последовавшие затем события однозначно свидетельствуют о том, что не только Тэмужин верил в покров Вечного Синего Неба (Всевышнего Тэнгри) и Земли; в этом воочию убеждались его сторонники и сочувствующие; людская молва разносила по степи весть о том, что силы небесные и земные покровительствуют Тэмужину; об этом же возвещали местные шаманы, являвшиеся связующим звеном между Всевышним Тэнгри и людьми и поэтому имевшие непререкаемый авторитет среди монголов.
Именно об этом свидетельствует автор «Сокровенного сказания монголов», передавая «возвещенную всем» шаманом Хорчи весть о «Небесном видении», суть которого заключалась в том, что «Всевышний Тэнгри и Мать-Земля сговорились и порешили быть Тэмужину предводителем улуса (Хамаг Монгол)».
Поскольку монголы эпохи Тэмужина-Чингисхана безгранично верили во Всевышнего Тэнгри, в его животворную и всепобеждающую силу и харизму, которыми Небесный Владыка наделяет своего избранника на Земле, многие монгольские роды и племена уверовали в звезду Тэмужина. Рашид ад-Дин в своем «Сборнике летописей» констатировал, что «всевышняя истина (Всевышний Тэнгри) опять укрепляла положение Чингисхана (своей) помощью и поддержкой».
Уже в самом начале своего жизненного пути Чингисхан осознал: «Если хочешь подчинить себе множество людей, прежде всего стань властителем их душ; люди никуда не денутся, если ты покорил их души». Именно поэтому в борьбе за воссоздание улуса Хамаг Монгол, а затем – за объединение всех монголоязычных племен в единую кочевую державу Чингисхан не только опирался на поддержку своих нукеров-соратников и силу оружия, но и целенаправленно использовал религиозные и мифологические представления, тэнгрианское мировоззрение народа.
Портрет Чингисхана на северном склоне горы Богд уул вблизи столицы Монголии, города Улан-Батор
Тэмужин к тому времени свято уверовал в то, что «земная власть была неотделима от магической, поскольку и та и другая происходили от единого источника – Вечного Синего Неба (Всевышнего Тэнгри)». Свидетельством тому – слова, сказанные им в преддверии вступления на престол Великого хана Великого Монгольского Улуса:
«Я стал Владыкой
Не доблести благодаря великой.
Нет, волею Небесного Отца
Я стал Владыкой.
Талант мой – не племен объединенье,
Небесного Отца благоволенье
Дало мне
Справиться со вражьей силой дикой.
Вот почему я стал Владыкой.
Да, с помощью Небесного Отца
Враг мною был подавлен.
Да, волею Небесного Отца
Владыкой я поставлен».
После таких слов Чингисхана вполне закономерным воспринимается вошедшее в «Великую Ясу» его повеление о фактическом объявлении тэнгрианства государственной религией:
